Читать книгу Без чувств, без эмоций, выжить - - Страница 7

Вечером первого дня, сразу после нашего знакомства с продюсерами, которые окинув нас взглядом и кивнув, скрылись за дверью, оставив нас наедине друг с другом, а ещё и с мыслями, догадками или, скорее с перспективами выжить. Стен продемонстрировал обычный листок с печатным текстом.

– Это план на неделю. – Листок выпал из его пальцев на стол, – ознакомьтесь.

Напротив каждого дня было указано время и несколько имён. Путём не хитрых и не сложных измышлений было понятно, день и время – это когда, а имена притягивали к этому, когда ещё и понимание, кто. Я числился в самой первой съёмке. Волновался достаточно для того, чтобы совершить ряд промахов. Что я помню про первую съёмку в этой студии? То, что я очень хотел спать, ещё я очень волновался и, конечно то, что я облажался.

Очень облажался.

Моей напарницей по злополучному процессу стала Василина. Сейчас смешно, а тогда я пытался вычислить кто же это. Имена путались, я всматривался в каждую. Смотрел на рыжую и думал: «она?», «нет, только не она; ну, пожалуйста, только не она!». Кто-то назвал её по имени, и я выдохнул: «это не она». Лишь уже на следующее утро я понял кто же эта дама с именем Василина.

А Василина, по итогу оказалась эдакая типичная русская деваха, эталон русских сказок. Коса пшеничного цвета, голубые глаза, розовые щёки с румянцем, склонная к припухлости. Типаж, именуемый «широкая кость». Округлые внушительные бёдра, хорошо подчёркнутая талия. На вид лет так около тридцати, чуть позже выяснилось, ей двадцать четыре.

Со сценариями запоздали. Вооружив нас листами А4 с заветной надписью «сценарий» лишь за двадцать минут до начала съёмок. Помню тот сценарий дословно, даже храню этот лист по сей день. Что-то типа реликвии. Кто-то хранит наградные грамоты, сочинения на пятёрку или что-то ещё, а я вот сценарий порнофильма. Итак, сам сценарий: «Дама провожает незадачливого мужа до выхода, поджидает любовника, они предаются греховному соитию».

– Чем? – Оксанка, для меня тогда она была без имени, с идентификатором, «блондинка с короткой стрижкой», так вот она смеялась в голос. – Греховное соитие. А можно соитие будет не греховное?

Все, кто только мог собрались смотреть на эту съёмку. Ну, старт всё-таки.

Съёмка будет происходить в зоне под балдахином. Справа от двери на самой широкой стене студии надстроена мансарда, этакий дощатый постамент с поскрипывающей лестницей, ведущей к платформе с кроватью. Всё пространство задёрнуто фиолетовыми поблескивающими шторами. Под мансардой более приличная зона с камином, но старт начался именно здесь. Ознакомившись с абзацем сценария и эмоциями, которые должен испытывать каждый, заняли места. Режиссёр пришёл, вооружившись бокалом виски, оператор взял камеру и началось.

Все оговорили заранее. Режиссёр, через женственного мальчика-переводчика объяснил: «Главная героиня, она же Василина, проводив мужа до края лестницы и чмокнув его в щеку, ожидает любовника, стоя в халате».

– Жутка пошлость. – Шепнул чей-то голосок в толпе актёров.

Занимаем исходные места.

Оператор садится на перила, режиссёр погружается в мягкое кресло возле ноутбука. Наверх взбирается актриса. Из-под халата почти в такт каждому движению пока она взбирается по лестнице, то и дело выпрыгивает грудь. Встала, замерла, ждёт. Крупный сосок, расплывшийся по округлости груди, короткая шея, пухлые пальцы, постоянно поправляющие разъезжающееся декольте несколько раз мелькнуло лохматые, рыжего, почти жёлтого оттенка волосы в самом интимном месте и с этим, со всем сегодня и придётся играться и возбуждённо наслаждаться, и радоваться.

Она провожает якобы мужа, и якобы любовник должен появиться через мгновение. Отсчитав до десяти мне полагается вылезти из-за импровизированного оконного проёма и имитируя безудержную радость и пылкую страсть, подхватить партнёршу, и снедаемый страстью, завалить её на кровать.

Первая попытка: влез на подиум, подхватил партнёршу, подтолкнул к кровати, приземляемся ровно её темечком о деревянный край этого импровизированного ложа. Звонкий стук, её круглые глаза, секунда и несколько весьма нецензурных фраз. Нет, не на меня, а так, в воздух. Приходила в себя минут пятнадцать, потирая затылок.

– Может заменить её? – Полушепотом спрашивает оператор.

Василина машет руками, отрицательно. Актриса готова на всё, лишь бы пришёл успех.

Вторая попытка:

Разбегаюсь уже не так резво, подхватываю, падаем на кровать. Боже, как больно! Она неудобно выставила колено и попала прямо в области паха. Пытаюсь глубоко дышать, не кричать, не материться, молчу, немного постанываю. Согнувшись в позу эмбриона, пытаюсь не скулить. Если к её голове хотя бы приложили лёд, то мне просто сказали, потерпи! Возможно, так она отомстила за свой затылок, но болевые ощущения, явно непропорциональны.

Третья попытка:

Аккуратно забрасываю её на кровать. Ложусь сверху. Целуемся. Отдаёт сигаретами и больным желудком.

– Стоп, – слышим голос оператора где-то над нами. – Ещё раз, только как-то подинамичней. Ну, типа страсть… – Оператор робко переводит слова режиссёра, который говорит только на французском, а может, на английском, для меня одинаково непонятно. Сам же кучерявый горлопанит, размахивая руками, по одним только жестам ясно, что он весьма, очень весьма недоволен.

– Он говорит, чтобы ты попробовала сопротивляться, вроде не хочешь или стесняешься. Василина кивнула.

Четвёртая попытка:

Девушка сопротивляется, пытается увернуться от поцелуев, я даже действительно возбуждаюсь, всё больше пристаю, тянусь к груди, подхватываю её под эту самую «широкую кость». В этот самый момент она неудачно отталкивает меня всё в той же попытке сопротивляться и не рассчитав силы, увесистой пятернёй прилетает мне прямо в лоб. Аж в глазах потемнело. Приземляюсь на пол, она приземляется на меня, её халат задирается до подмышек, а мне кажется, я даже услышал хруст то ли деревянного пола, то ли своей тазовой кости.

– Прости, – смеётся заливисто, не может остановиться.

Смех не то, что оглушил всю студию, кажется, он разорвал пространство. Даже флегматичный оператор сопел в попытках сдержаться, чтобы не рассмеяться в голос. Грохот. Кучерявый несётся вверх по лестнице, орёт на своём невнятном. Топает ногами прямо на уровне моих глаз.

– Простите, – и мы оба заливаемся от смеха. Сам не знаю почему. Просто так… истерика.

– Оливер? – Крик пресёк все звуки, тишина стала такой, что я слышал стук сердца сидящей на мне мадам. – Что здесь происходит?

Кучерявый что-то кричит, размахивая руками, демонстративно тычет в нас пальцем. Оператор сползает вниз, почти не касаясь ступеней. Режиссёр спускается следом продолжая что-то выкрикивать. Василина подняла меня, увесистыми хлопками отряхнула. Подбодрив:

– Моя ж ты радость, – и ещё разок хлопнула по плечу.

– Спускаемся. – Крик пулей пронзил сознание и настроение, убив веселье моментально.

Мы оба с раскрасневшиеся от перипетий, смеха и неудач, стоим перед всем этим консилиумом. Кучерявый, размахивая руками, показывает то на нас, то на мансарду, психует, чуть не швырнув ноутбук.

Стен, смерив его пронзающим взглядом, едва разжимая губы, что-то начал говорить, кучерявый поправил очки, оглянулся, затем присел, пытался что-то сказать, но быстро сдался, так как Стен продолжил говорить ещё громче. Режиссёр остолбенел, даже взгляд замер где-то под ногами.

– Приведи их в порядок, – Стен взглядом полосонул нас, повернувшись в сторону Сергея. – Завтра первая съёмка начинается с них. И объясни «другу», – ткнул пальцев в сторону режиссёра, – что это не они виноваты, а его хреновые идеи. И типажи подбирать лучше нужно, у него в арсенале дюжина, а он этих соединил.

– Он хотел типичных русских, – развёл руками Сергей, смотря куда-то в пол.

– Русских? Эти действительно русский. Даже слишком. Добавь кокошник, лапти и сновал, так просто ремейк на «Морозко», только для взрослых. – Он упорно не смотрел в нашу сторону. – Они вместе не просто русские, а стопроцентный сеновал style.

– В смысле? – Василина, буркнула во весь голос весьма обижено.

– Волосы в порядок приведи. – Стен полоснул её резким взглядом, она ухватилась за косу, словно за достояние. – Я не про голову! И почему пятки жёлтые? – Его взгляд просто испепелял девушку. – Никакой косы завтра, вернёшь волосы в прежнее состояние и не нужно никаких стрелок Клеопатры, ты ни фига, ни Элизабет Тейлор. И при чём тут весь этот арсенал нелепостей и русские? – Цедил слова сквозь сжатые зубы. – Шелковый халат, стрелки на глазах и синтетическая плетёнка на темечке? Мне кто-нибудь подскажет?

– Вот, всё здесь… – Лист плана заметно вибрировал в моих пальцах.

– Кто, это писал? – Фыркнул, искривив лицо. Перекинув взгляд на Сергея, тот передёрнул плечами, косясь на француза. – А как, он перевёл? – Визгливые ноты сменились на удивлённые.

– Этот его…

– Он, что так себе русских представляет? – Пылкость во фразах осела с бегающим взглядом по строкам. Француз скрестил руки на груди и, закинув ногу на ногу, сидел с отрешённым видом. Они о чём-то поговорили, судя по только и понятому мной: «and», говорили на английском. Стен изогнул брови и саркастично выдохнул. – Пусть делает, что хочет этот медиамагнат. Кокошник, сеновал… Может ему ещё и медведя в папахе с баяном арендовать?

Я рассмеялся, своим самым глупым и наигранным способом.

– Ты то, что смеёшься? Ты головой не можешь подумать? Заходишь к любовнице, в белой рубашке, чёрных брюках и босиком. Ты в подъезде разулся? Или босиком пришёл? Купи ему носки! – Ткнул в Сергея листком. – Ты здесь вроде как администратор или что-то вроде этого. – Тот лишь развёл руками. – Сергей, ну а кто знает? Вот план, обсуди с каждым, что нужно, чего не хватает и купи. Не знаешь, где купить? Через интернет закажи. Не можешь сам, Никиту попроси.

Все молчали, потупив глаза.

– Снимайте следующих. – Он швырнул листок Оливеру на скрещённые руки, тот взметнул было глаза, в безмолвной борьбе взглядов победу одержал директор. Да, та ещё сволочь. Просто непобедимая сволочь.

Василина была из тех людей, что слывут нелепыми, но остаются душой компании. Ни одной сплетни, ни одного плохого слова. Уже две недели, как её нет с нами, хотелось бы сказать, что скучаю, но это не так… просто иногда вспоминаю.

Про что это я? Ах, да про бар и синее море.

Оксана вернулась с устойчивым ароматом выкуренных пары сигарет. Целоваться с курящей, это всегда терпеть странный и совсем неприятный привкус, особенно если ты сам не курил.

Мы продолжаем уже очень откровенные сцены в своём этюде «измена олигарху на барной стойке». Стойка трясётся, в какой-то момент я снова отключаюсь от реплик оператора, от планируемых действий на совершенно иные мысли. Без этого настроя мужская сила ослабевает. И весь процесс терпит фиаско. Как-то Мартин сказал: «В такие моменты ты просто чувствуй кайф, чувствуй именно сам процесс, думай о том, что ощущает сейчас твой половой о́рган. Это ведь физиология и всё создано природой именно так, чтобы из тебя брызгала скоплённая жидкость и не более того. Поэтому главное, чтобы было влажно», с трудом выговорив эту фразу, он звучно рассмеялся в пьяном угаре.

Про пьяный угар. Алкоголь здесь не редкое явление, но очень умеренно, за исключением субботы. В эти вечера нам позволено всё, словно солдатам в увольнительную.

Наш порно лагерь живёт по своим правилам, некоторые были навязаны продюсерами, некоторые сложились сами собой. Работаем почти как офисные сотрудники, с понедельника по пятницу. В субботу изредка съёмки только, если что-то не успели снять за пять дней, а в графике, что был прикреплён на стену возле телевизора, этот день значился как Cleaning day. Слева был ещё листок, где напечатано: «Cleaning day – соберите своё барахло в пакеты и выставите в коридор». Так, мы и делали, всё, что нужно сдать в прачечную, мы складывали в белые пакеты. То, что выбрасывали в чёрные. Всё, что для стирки просто в специальные сетчатые мешки и относили в корзину. Все вещи убирали вовнутрь шкафчиков, так чтобы все полки были пустыми, вплоть до зубных щёток и бритвенных принадлежностей. Потом выбирали активиста, чаще всего это был Пашка и Валентин. Им давали список того, что купить из алкоголя и сигарет. Девчонки организовывали заказ ужина, и к вечеру мы уже упиваемся свободой и отличным алкоголем, а в воскресенье после 11 уже никого не должно быть в студии и до 17-00.