Читать книгу Боги на сцене - Группа авторов - Страница 5

Вот так и началась моя служба в театре. Самая что ни на есть служба, ведь если человек только зарабатывает деньги и выполняет описанные в договоре обязательства, то это – работа, ничего большего. А если же речь идет об осознанном самопожертвовании, то тут уже в чистом виде служба. Одним это по душе, например военным или священнослужителям. Другим – невмоготу. Ну а мы, актеры, были и военными, и гражданскими, и в рясе, и в саване… Все зависело от сценария.

Моим дебютом была роль трупа. На протяжении всего спектакля я должен был лежать на сцене, изображая мертвеца. Зря улыбаетесь. Я тоже поначалу думал, что это легко. Однако Строгий сразу сказал: голова должна быть повернута к зрителю. А лежать я должен был около полутора часов, и не дай бог хотя бы одному мускулу дернуться. Или грудной клетке начать вздыматься.

Другая роль была еще тяжелее. Я играл статую, которая лишь за несколько минут до окончания спектакля говорила всего одну фразу: «Теперь ты мой, противник всех людей!» После этого я заносил копье над головой и кидал его в главного героя. Свет гаснул, занавес опускался, актеры выходили на поклон, а я кое-как сползал с пьедестала, шел в гримерную, затем в душ и сидел там прямо на полу долго-долго. Поэтому со временем, когда я узнавал, что надо играть труп, то с облегчением выдыхал. Когда же наставал черед быть статуей, я внутренне негодовал, больше от безысходности.

Зато публика со временем стала для меня наркотиком. Знаю, что роли мои были пока практически незаметные, если так вообще можно выразиться, но всё равно я всецело чувствовал себя самым настоящим соучастником столь великого процесса, как спектакль. Причем прямо во время действия дело пару раз чуть было не дошло до слез радости от одной лишь мысли, что я – актер Белого театра. Вот был бы стыд, представляете – плачущий труп… Уж тогда бы я точно свел счеты с жизнью.

(Заливается заразительным, но негромким смехом.)

А зрители… Как они смотрели на сцену… Не хочу вас утомлять всяческими деталями, не имеющими отношения к основной истории, но те впечатления, тот заряд, который человек получал после представления в Белом театре, был сравним разве что… С осознанным рождением, не иначе.

Актерами и самим действом восхищались на грани религиозного экстаза. Однажды я был свидетелем того, как женщина, сидевшая в первых рядах, вскочила и побежала к сцене, но ее вовремя остановила служба безопасности театра, и она обмякла у них на руках. А обмякла потому, что уже лет десять как не могла ходить. Я позднее об этом узнал из газет. Просто встала и пошла – чудеса из чудес. Большинство из присутствовавших при данном событии тоже ничего не поняли, ведь сидела она, как все, в кресле, а не в инвалидной коляске. Как говорилось в статье, эта женщина всегда прибывала в театр вместе с мужем и сыном и усаживалась на свое место заранее, поскольку стеснялась своего вида. В тот вечер, по ее словам, она получила настолько сильный заряд радости и любви от игры актеров, что, сама себя не помня, встала и побежала навстречу источнику своей блажи.

И этим источником был Первый. Он-то и был на сцене в тот вечер, играя главного героя в спектакле «Три змеи». Что за спектакль? Простите, но этого сказать вам не могу. Поверьте, так будет лучше, в первую очередь для вас. В наше время так называемый старый театр под запретом, и на то есть веские причины, как бы печально это ни звучало. Есть целый ряд запрещенных произведений. Не ошибусь, если скажу, что счет идет на сотни. И навряд ли вам посчастливится ознакомиться хотя бы с чем-нибудь из этой культурной сокровищницы.

(Осторожно кладет руку на солнечное сплетение. Очевидно, болит сердце. Спрашиваю о его самочувствии, но Собеседник, словно не услышав меня, продолжает рассказывать.)

Случались и другие чудеса, и не только на спектаклях с Первым. «Избранники неба» – так называли самых титулованных актеров в N, которых на весь город было двенадцать. По одному на театр, за исключением Белого, в котором их было сразу двое. Двенадцать актеров-чудотворцев, достигших наивысшей точки творческого просветления, а в быту оставшихся обыкновенными людьми. Никто из них не был зазнайкой или пленником так называемой звездной болезни, которая нынче чуть ли не обязательный атрибут каждого выскочки, мелькающего на телеэкране.

Но вернемся к нашей истории. Безусловно, играть с этими полубогами на одной сцене для меня было не просто честью. Мне же льстило и то, что Первый взял меня под свое покровительство. Что же касается Строгого, то, по-моему, он со свойственным ему скептицизмом не особо верил в мои таланты. Однако Первый дал ему понять: парня не трогать, толк из него будет. И началось.