Читать книгу Боги на сцене - Группа авторов - Страница 6

Прежде всего меня завалили книгами, причем такими, каких я в академии не только не видел, но и знать не знал об их существовании. Двадцатитомник по экспрессивному мироощущению, как вам такое? В наши дни звучит не просто наивно, но даже смешно. Сейчас над всеми процессами властвует логика, потому и кажется вам, что содержание книги с таким названием – это пустая трата времени, и я вас не виню. Вас таким уже сделали, слепили. Заточили в оковы современной модели мира, более ограниченной, чем предыдущая. Отныне всех учат думать, но не чувствовать, а с таким подходом и искусство приобретает совсем иной привкус.

Каждый день Первый поднимал меня в пять часов утра. После пробежки шли в столовую. Ел Первый мало. Говорил вне сцены только по делу. Не пил и не курил (при том, что курил тогда каждый второй), постоянно напоминая мне, что эти привычки есть убийцы развития тех человеческих возможностей, которые он называл «внутренним искусством».

Далее мы отправлялись в театр. Репетиции иногда продолжались и до полуночи, но обычно Строгий отпускал нас ближе к шести вечера. Конечно же, был и обеденный перерыв, но им почти никто никогда не пользовался. Кормила сцена. От актеров порой исходила настолько ощутимая сила, что ты и сам начинал вливаться в этот удивительный поток, пребывая в неописуемом блаженстве от происходящего.

После репетиций, если на дворе была еще не ночь, мы шли в центральную городскую библиотеку, где Первый посвящал меня в таинство поэзии. К слову, поэтов мы читали тех же, что и сейчас, за исключением десятка особенно гениальных. Их творения, что-то мне подсказывает, вы уже никогда не прочитаете.

(Неожиданно выпрямляется, начинает говорить с неким вызовом.)

Вы, наверное, считаете, что я рассказываю слишком сумбурно? Возможно, так и есть, просто мне самому не терпится перейти к основным событиям. Поэтому я стараюсь коротко подвести к ним за неимением времени. В конце концов, вы журналист и сумеете привести мои слова в порядок, не сомневаюсь.

Постепенно мне стали доверять всё более сложные роли, однако они всё равно были весьма эпизодические. Конечно, это было лучше, чем играть трупы и статуй. И вообще, мне всё ужасно нравилось. Я уже был готов терпеть какие угодно трудности, лишь бы стать настоящим актером. Благо, было на кого равняться, хоть и мой вектор был далек от мирской суеты.

Вообще, создавалось впечатление, что Первого эта жизнь, то есть материальная, порой абсолютно не интересовала. С виду Первый был как все, ничуть не походил на затворника, да и люди постоянно к нему тянулись, в особенности женщины. Но дело было в том, что он как будто лишь исполнял роль эдакого своего парня, скрывая где-то в глубине души настоящее «я». И я как никто другой это ощущал, поскольку почти всегда находился рядом с ним, хотя порой общался он со мной на пару предложений больше, чем с остальными.

У меня не было и тени сомнений в том, что в голове Первого происходят настолько сложные и невероятные процессы, что он поступает правильно, никому о них не рассказывая. Хотя, быть может, от подобного молчания он в какой-то степени даже страдал. Всё это догадки, не более. Первому еще предстояло раскрыться в полной мере. Но об этом пока не знали ни мы, окружавшие его люди, ни Строгий, ни он сам.