Читать книгу За рамками протокола - - Страница 6

Я начал работать в институте в 1989году под руководством профессора Юрия Викторовича Синева, которому благодарен за доверие и переданный опыт.

Мы активно развивали новые для того времени методы исследования и лечения. Эндоскопия в Москве была не то чтобы редкостью, но все-таки не так распространена, как сейчас. Далеко не в каждой больнице имелось эндоскопическое отделение.

Надо понимать, что в то время в СССР был дефицит эффективных препаратов для лечения язвенной болезни, поэтому мы использовали не только медикаментозные методы, но и чисто эндоскопические: лазерную терапию и разного рода блокады, в том числе и для снижения кислот продуцирующей способности желудка. Именно она часто является основным патогенетическим фактором в развитии этого заболевания.

Через общих знакомых ко мне обратился пилот международных рейсов Аэрофлота. У него были сильные боли в животе, он значительно похудел. Обращаться в их профильный госпиталь боялся, так как могли комиссовать подчистую, и он потерял бы такую престижную и высокооплачиваемую в валюте работу. Напоминаю, что это было в 92–ом, году, когда ситуация в стране была далека от стабильности.

При ЭГДС у него гипертрофия кислоту продуцирующих желёз, резкое снижение PH, свидетельствующее о гигантской гиперпродукции ими соляной кислоты. Кроме того, один участок слизистой желудка мне показался подозрительным, с не характерной мелкопузырчатой структурой.

Я взял из него биопсию. В двенадцатиперстной кишке была язва размером 1.5 на 2,4 см по передней стенке, глубина язвы была 2.7 мм. Это большая язва в плохой локализации. Такие дефекты часто дают смертельно опасные осложнения, такие, как язвенные кровотечения и перфорации. И то, и другое требует немедленной операции, иначе летальный исход. Больше всего напрягала глубина дефекта. В норме толщина стенки кишки колеблется от 2,8 3.1 мм, перфорация могла произойти в любой момент, особенно учитывая резкие перепады давления при взлёте и посадке.

Конечно, о продолжении полетов не могло быть и речи, это опасность не только лично для него, тем более, что летал он в основном через океан по 8 10 часов. Я ему все это объяснил. Он очень расстроился. Понятно, что это полный крах карьеры и благосостояния. С тем и ушёл. На следующий день звонит,

– Доктор, у меня есть неделя. Я освободил ее от полетов, мы сможем за это время вылечить язву?

Это невероятно, но учитывая его ситуацию, я решил применить только что разработанный нами метод медикаментозной ваготомии, который показывал прекрасные клинические результаты.

Специальный раствор, который готовился непосредственно перед введением, вводился через эндоскопическую иглу в мышечный слой желудка туда где анатомически происходило ветвление блуждающего нерва. Изнутри желудка точно определить эти точки невозможно, поэтому мы ориентируясь на анатомию вводили раствор несколько раз в предполагаемые участки. В результате снималась значительная часть патологических импульсов, раздражающих слизистую. (Да простят меня специалисты за примитивность объяснения). Проблема в том, что срок неделя нереальный, минимум две при таком поражении кишки.

Я коротко рассказал ему об этом методе.

– Доктор, я согласен на все. На любой риск

– Приезжайте, попробуем.

Я решил увеличить объём блокирующей смеси для возможного быстрого эффекта и, как минимум купирования болевого синдрома. Противоязвенная терапия ему не помогала, он сам долгое время пил таблетки, снижающие кислотность из-за постоянной изжоги, но без эффекта.

У блокады были и отрицательные эффекты. Это болевой синдром при введении смеси, который как правило, проходил в течение 10 мин, и кратковременный на несколько секунд коллаптоидный обморок вследствие резкого падения артериального давления.

Обычно мы применяли десять миллилитров раствора, редко двадцать. Но такую гипертрофию кислоту продуцирующих желёз я встречал впервые, поэтому решил набрать сразу 4 шприца по 10.

Он пришел днем, когда основной поток пациентов иссяк, и мы начали. Первый шприц ушёл, я даже не заметил, как, со вторым я прошёл только половину подлежащих блокировке участков.

Лётчик побледнел, но терпит.

– Как дела?

Машет рукой – нормально. Делаю ещё одну десятку, вижу мало. Надо продолжать.

– Как самочувствие? Будем продолжать?

Машет рукой – делай. Ввожу последний шприц, быстро выхожу из желудка.

– Живой?

– Да, вроде.

Кратковременно теряет сознание на несколько секунд. Пульс есть. Дыхание есть, артериальное давление падает до 60/30, но быстро приходит в себя, давление 120/80.

Оклемался.

– Ну как дела?

– Терпимо. Вот только встать не могу.

– Лежите, мы никуда не торопимся.

В тот день я дежурил и имел возможность наблюдать за ним в течение дня. Постепенно состояние нормализовалось, боль прошла, и через час летчик стал проситься домой. Выдержали еще два часа, и он ушел домой, уже не чувствуя язвенной боли.

Контрольное исследование сделали через 2 дня. Кислоту продуцирующие железы пропали, слизистая стала нормальной, выраженность подозрительного участка также снизилась, он почти не отличался от окружающей слизистой. Главное, что язва уменьшилась в размерах до 1,0х1,2 см., и дно язвы поднялось на 1мм. Угроза перфорации значительно снизилась.

При контрольном исследовании через 5 дней язвы не было. Сформировался на ее месте рубец. Язвенные боли больше не возобновлялись, после того как купировались блокадой, изжоги не было. Кислотность полностью нормализовалась. Через 7 дней после блокады он улетел в Вашингтон.

Приходит ответ биопсии – участок эктопии тканей поджелудочной железы. Все сразу стало понятно. Это синдром Золингера-Эллисона.

Без ложной скромности скажу, что это произвело фурор среди нашего научного сообщества. Редчайший случай подобной диагностики.

На практике синдром Золингера-Эллисона означает, что все не так просто, как при обычной гиперсекреции желудочных желез. Там включаются дополнительные патологические механизмы.

Я наблюдал и лечил его 15 лет. Участок эктопии оказался единственным и небольшим, его удалось атрофировать эндоскопическими методами. За это время мы сделали еще 12 блокад, пока кислотность его желудка не пришла в норму.

Последнюю гастроскопию* я ему сделал 17 лет назад. Сейчас он на пенсии по выслуге лет и при очередной диспансеризации пенсионеров признался, что у него была язва. Врач, который делал ЭГДС ему не поверил, настолько нормальной была слизистая.

За это время мы стали друзьями. Про желудок он давно уже не вспоминает, но гордится своей уникальностью.

Сейчас мне самому подобный случай кажется дикостью. С высоты опыта и возраста я бы скорее осудил такой подход, но у молодых свой особый кураж и взгляд на риск.