Читать книгу Почти ангел - - Страница 10

Поднялся бархатный занавес, и я прохожу к середине сцены, смущенно кланяюсь толпе, пряча от них глаза. Аккуратно отодвигаю табурет, чтобы, не дай Бог, колесики не заскрежетали по отполированным половицам. Кажется, стук моего сердца слышен и в конце зала. А люди ждут, когда мои руки коснутся клавиш. Я тяну время – волнуюсь, боюсь дотронуться до инструмента. Потеют ладони. Чужие мысли врываются в незащищенное пространство моего тела. Этот ворох лишней информации, что мешает настроиться. Ведь я же знал, на что иду, высовываясь из теплой норки уютного дома, выставляясь напоказ. Что же теперь?

Хватит! Неуверенно провожу пальцами по клавишам. Они холодны, но от прикосновения моих горячих рук теплеют. В глянцевой поверхности отражаются испуганные карие глаза и играющие огоньки в них – напоминание о начале новой жизни, о полноводной реке, по которой стремлюсь плыть, и о маленьком плотике, что так непрочен. Чувство легкости уносит меня в те края, куда я никогда не стремлюсь попасть. Прошлое не вовремя дает мне знать о себе. Голос погибшей возлюбленной шепчет на ушко: “Спасибо, милый”. В один миг рвется рана, что стала почти шрамом, но, не зажив до конца, заставляет вздрогнуть и проскользить по клавишам ярким басом. Сердце замирает в испуге. Что дальше? Зрители переглядываются между собой. Главное – не поворачиваться в их сторону. Придерживая боль, пытаюсь оставить ее на потом и еле слышно шепчу: “Спокойно, мой друг, все хорошо”. “Тук-тук-тук… Тук-тук-тук… Тук-тук-тук”. – вибрирует мой сердечный центр, заполняясь многовековой болью утрат. Вбирая в легкие воздух, снова пробую начать. Я знаю одно – мне надо выступить! Перед глазами картины прошлого, и, преодолевая тоску, заглядываю в будущее и выбираю для себя наиболее приемлемый путь.

“Хранитель, где ты? Я прошу о помощи”.

Хранитель, огромная ему благодарность, никогда не отказывает мне, даже не смотря на мое занудство и непокорность.

“Это всего лишь люди, это так просто. Закрой глаза, представь, что ты один в своем доме, и просто продолжай”.

Свобода бежит по телу вместе со свежим воздухом, и я втягиваю ее настолько, насколько хватает легких. Пальцы летают по клавишам, извлекая звуки, питающие верой в лучшее. В этой музыке все, что так давно хотелось сказать миру: переживания, столетний страх, предчувствие новой жизни и пьянящий восторг. Помещение переполняется нотами, аккорды разлетаются по залу, вновь и вновь проходя через людей возвращаются ко мне, но я посылаю публике новую чувственную волну. Вкладывая в музыку свою любовь, дарю ее людям, согреваю их сердца песней.

Букет нежных гербер летит на сцену. Я не поднимаю его, вновь садясь за рояль. Сейчас исполню для них любимую “Весеннюю капель”. Когда-нибудь придумаю для нее слова, но пока, наслаждаясь ароматом свежих цветов и каждым прикосновением к моему милому глянцевому другу, играю мелодию. Улыбка не сходит с лица, пальцы с необычайной легкостью бегают по клавишам, имитируя капли дождя, что падают с крыш и разбиваются об асфальт. Люди замирают с напитками в руках, не в силах от восторга донести их до губ, ни единого шороха не тревожит слух. Кажется, что никого нет, все разошлись, но дыхание ветерком долетает до сцены. Тепло от людских сердец, согретых мелодией и голосом, тягучей магмой разливается по телу. Я почти достигаю апофеоза! Струны горят от мощных финальных аккордов. Всё! Аккуратно опускаю крышку, встаю из-за рояля. Голова немного кружится, стараюсь не смотреть в зал – страшно. У меня получилось, Боже!

Дарю в зал улыбку и поклон, и прекрасные кустовые розы летят прямо в руки. Я ловлю их. Это веселит меня. Чуть ли не бегом исчезаю прочь со сцены за кулисы, дрожа от эмоций.

Сны, как обрывки прошлой жизни, помогают собирать пазл моей личности. У меня есть хранитель? И где же он сейчас? “Хранитель, где ты? Я прошу о помощи”. Тишина в ответ. Сумерки окутывают пространство, и я пробую снова заснуть.

– Александр, Ты в порядке?

Тело дрожит, я пытаюсь отмахнуться от назойливого типа. Какое-то темное расплывчатое пятно тормошит меня, вызывая тошноту и протягивая ко мне свои длинные черные ветки. – Очнись же! Я прошу Тебя, очнись. Нужно идти.

Я не поддаюсь, не могу даже пошевелиться.

– Ладно. Я отправлю Тебя в безопасное место, слышишь?

Щелчок.

– Александр? Александр. Убийца. – бесшумно повторяют губы. Вновь щелчок – и низ живота горит, а потом еще и еще щелчки, обжигающие как острый перец. В голову тонкой струйкой вливается раскаленное масло, и, ощущая приятную невесомость, я поднимаюсь вверх, лечу вдаль. Тишина и покой, почти эйфория. Падаю вниз, тону в чем-то мягком и влажном, приятном и охлаждающем.

…Противный писк раздражает меня все сильнее, я сопротивляюсь ему, но борьба не длится долго – уставший думать, видеть, жить, сдаюсь, и в этом низкочастотном звуке тонет мое сознание.

Весь мокрый я вскакиваю с постели. Этот кошмарный сон дал мне знания о том, почему под Новый год я оказался выкинутым на улицу в снег. До сих пор ощущаю на теле обжигающие раны. Иду выпить воды и наблюдаю, как друг пытается сдвинуть куда-нибудь громоздкий инструмент. Нет, ну это совершенно никуда не годится.

– Стой! Не надо с ним так. – я встаю на защиту рояля. – Я буду на нем играть, не убирай.

– Эй, да он мешает здесь. Ни пройти, ни проехать. И вообще, неужели ты умеешь играть?

– Да, я вспомнил кое-что. – я даже немного смущен. – Мне кажется, что я раньше был музыкантом.

– Ого! Давай подумаем тогда, куда его можно переместить. Вдвоем приподнимем его. Или, может, ты такой крутой у нас и изменишь реальность, чтобы в доме появилось для него место и он туда сам как-нибудь перекатился без наших усилий? – Дэн шутит, намекая на мои сверхспособности.

– Нет, не буду я ничего менять. Я понял, что это опасно. Создавая бездумно что-то где-то, я нарушаю баланс, и по голове меня за это не погладят. Хуже некуда – иметь огромную силу и не контролировать ее. И, кстати, это вышло в прошлый раз в стрессовой ситуации, я был напуган. Оно словно само сработало тогда, я действительно не знаю, как этим пользоваться. Думать тут бесполезно, это вне размышлений, вне понимания, это словно темная материя, которой плевать на твои жалкие попытки насиловать мозг.

– Ладно, раз так, давай, супермен, ты с одной стороны, а я с другой. – Денис снова с усилием пытается сдвинуть рояль.

– Ну нет. Я, может, реальность менять и не стану, но суперменом при этом останусь. Смотри! – я подхожу к роялю и с легкостью приподнимаю стопоры на колесиках. – А вот теперь можно и двигать.

– И как я сам не догадался?

Рояль плавно катится в сторону камина словно корабль по волнам. Мы заводим его на ковер, я ставлю табурет, сажусь. Поднимаю крышку, ставлю пальцы на клавиши и пробую что-нибудь сыграть. Руки все помнят. Я начинаю с медленных переборов, Денис стоит рядом, восхищенный моей игрой. И вот музыкальные волны все ярче, все быстрее. Вспышка света. Поглощенный игрой, я ухожу куда-то в глубокий транс, где только мелодия. В мир образов, волшебства и сотворчества с космическим пространством…

…Огонь. Нет больше сил смотреть на охваченный пламенем дом. У предметов здесь есть душа, и сейчас она пытается докричаться до меня, хрипит и плачет, и рыдаю в этот миг вместе с ней… Больно так, будто горит мое тело вместо дорогих предметов интерьера.

Со второго этажа падает перегородка, едва не задевая своего хозяина опаленной деревянной рукой. Мне пора… Я не желаю быть связанным, хочу быть свободным, не потому ли изгнан с Небес и отбываю наказание? Так почему же на земле нет покоя и каждая вещь стремится привязать к себе?

Мир дрожит, вздыхает ото сна и со своей неумолимой скоростью начинает бег. Вновь шумит река, заливистым хором поют пташки и шум магистрали проникает сквозь окна. Муха, застигнутая в полете надо мною, теперь отмерла и пытается выбраться из горящего дома на улицу. Я зажимаю беднягу в ладошке и, не обернувшись на прощание, чтобы не раниться еще сильнее, перемещаюсь в чужую для себя корпорацию, которая никогда не станет родной для такого необъяснимого существа. Насекомое, радуясь свободе и спасению, улетает через вентиляцию на улицу, где ему и место. А где теперь мое место?

Сажусь за глянцевый рояль, жалкую копию моего любимого незаменимого друга, опускаю пальцы на клавиши, и инструмент гремит басом, передавая все невысказанные чувства миру, что остановился лишь на мгновение и загудел с новой силой, не дав как следует прийти в себя. Через несколько минут я начну готовиться к выступлению, а пока в голове вертится вопрос и горький ответ на него:

– Больно ли вырвать с корнем сердце и возможно ли выжить после этого?..

..Я никогда не переступал черту, не заходил за грань зла, но именно сегодня и именно сейчас мне больше всего на свете хочется отомстить человечеству за все те унижения, за все те недопонимания и за все то безразличие к доброму и заключенному в плен собственных чувств существу. Из угла доносится блеяние:

– Ты не сможешь уйти, у тебя никого нет, кроме нас. Мы – твоя семья, Александр.

Мужчина замолкает, и глаза застилает красная пелена – завеса огня. Я смеюсь, смотря на него.

– Ты считаешь, глупое пресмыкающееся, что мне кто-то нужен в этой жизни? У меня никого нет, но лишь потому, что я плевать хотел на вас и на ваши законы, по которым вы обязаны ползать по земле и даже не мечтать о полете. Вы мне противны до глубины души – злые, черствые, алчные. Была бы Моя воля, Я бы размазал по стенке каждого, Я БЫ УНИЧТОЖИЛ ЭТОТ МИР И НА ЕГО ОБЛОМКАХ ПОСТРОИЛ НОВЫЙ!

Кричу, и пламя в животе разгорается все сильнее, в воздухе запах гари. Мне горячо от своих слов. Ловлю зрением внутри мужчины прозрачный комочек величиной чуть меньше сердца – его душа, мысленно сжимаю его, заставляя ощущать жгучую боль и нехватку кислорода. Он хрипит от боли, опускается на корточки, обхватывая себя руками. Жалкое зрелище – некогда строящий грандиозные планы железный титан и этот мелкий зверек, корчащийся на полу. Подхожу к нему вплотную и сажусь рядом, горячей рукой беру за подбородок и поднимаю голову. Он вырывается – объятые огнем пальцы обжигают плоть, но я не отпускаю.

– Неужели ты все еще думаешь, что способен управлять Мной в своих целях? Неужели ты думаешь, что кучка мерзких лживых ублюдков способна приручить Меня?

– Ты… раз-ру-ши-тель, – он хрипит кровью сквозь зажатые зубы. Я убираю руку и отворачиваюсь, остывая – мне противно от себя самого. Больно смотреть, когда кому-то больно. Больно видеть страдания, больно, больно, БОЛЬНО! Обжигая кого-то, обжигаю себя. У этого человека есть душа. Она черная от грязи, но она живая.

Я впадаю в отчаяние и глубокое раздумье. Кто-то шуршит за спиной – мужчина ощутил, что боль в груди отпустила его, и он спешно убегает из комнаты. Огонь исчезает, прячется в глубине моего тела и обещает впредь вести себя спокойно. Я плачу – мир красив, почему же мне так хочется его уничтожить?

– Ты… разрушитель! Что ты делаешь? А-а-а-а! Больно!

Я вздрагиваю. Резко открываю глаза – Денис в панике, он дрожит, держась за подбородок. Вокруг все охвачено огнем. Мои горячие пальцы обожгли друга. Черт возьми, кто же я такой? Я продолжаю ощущать боль каждой клеточкой. Свою боль, его боль, боль всего мира, который я люто ненавижу и отчаянно люблю. Видя, что мой друг напуган и что виной этому мое состояние, встаю и выбегаю из дома на улицу. Прочь от себя, от всех этих событий. Кричу, что есть мочи, пытаясь вырвать эту боль из моего сердца, но она расползается ярче, словно раковая опухоль. Как же невыносимо жить! Опускаюсь на колени в снег, который тут же тает подо мной, ибо я сейчас слишком горячий. Слышу, как Денис тушит лестницу, вокруг запах гари. Огонь успел охватить висящие на окне шторы. Я откладываю свои переживания и бегу на помощь. Мы боремся с пожаром, а после в поте лица садимся на обгорелые ступени.

– Уфф… Да, Денис… Без шуток. Я огненный демон. Внутри меня магма. И мне так страшно оттого, что каждую секунду меня терзают сильные эмоции, от которых я схожу с ума и которые могут погубить мир. Злость, боль, ненависть, нежность, любовь! Я устаю просто жить, потому что для меня это совсем не просто!

– Что? Любовь?! К кому? – Денис удивляется, отряхивая джинсы от пепла и прикладывая лед к ожогу.

– Не важно. – нет, даю клятву, что он не узнает. Он не узнает, чего бы мне это не стоило. Черт, как же больно! Яркая вспышка рождается внутри меня и пускает в сердце шипы, их острота поражает мишень в самое яблочко, и я кричу. Денис встает с пола и подбегает ко мне.

– Да что с тобой? – его красивое веснушчатое лицо выражает сострадание и желание помочь, но мне лишь хочется сбежать куда-нибудь, раствориться, пропасть и зарыться в самом отдаленном уголке планеты.

– Денис, я переживаю, что ранил тебя, это ужасно. Я чуть дом не спалил, чуть мир не разрушил. Мы вот только обжились в новом доме, наладили быт. Со мной-то все в порядке. Сейчас пройдет. Но что? До следующего раза? Как мне жить на этой земле, если я так опасен?

– Я не знаю. Но я пообещал быть рядом. Пообещал помочь. – даже обожженный своим другом, он продолжает думать обо мне. Это невероятно. – Кстати, давно хочу рассказать тебе про твои запонки. Ювелир сказал, что они принадлежали королю Англии Ричарду Львиное Сердце. Представляешь? Двенадцатый век! История рассказывает, что он потерял их на одной из пирушек, но вот философия утверждает, что англичанин подарил эти булавки своему другу Алексу Аронскому фон Бейли и выгравировал для него эти инициалы в знак уважения.

– Знаменательно! И откуда у меня королевские запонки?

– А этот вопрос я оставил для тебя.

– Надеюсь, ты не думаешь, что я их откуда-нибудь украл?

– Думал сначала, но, узнав тебя получше, понимаю, что это неправда. У меня эти тайны уже поперек горла. Хоть одну бы раскрыть.

– Ты вот из любопытства мне помогаешь, а я со всем этим живу. Голова гудит от новых вопросов. – я замечаю, как друг снова кладет в тряпочку лед и прикладывает к своим ожогам в виде моих пальцев. – Подойди ко мне, пожалуйста.

Смотрю в глаза своему доброму рыжику, пострадавшему от моих действий. Мои ладони загораются на этот раз белым светом.

– Ничего не бойся. Я не причиню тебе боли.

– А я и не боюсь. – а сам дрожит как генератор во время работы.

Кладу ладони на раны друга, ощущаю жар и произношу: “Исцеляю”. Остальное происходит уже по моей воле, но без моего участия. Из моего сердечного центра поднимается тягучая магма и несется по рукам, а оттуда переходит в тело Дениса и заменяет информацию о больных клетках на здоровые. Его раны мгновенно заживают, он видит происходящее, и его глаза округляются. Он шокирован.

– Ну как?

Он идет в зеркалу в ванной и видит, что ран действительно больше нет.

– А разве демоны исцеляют?

– Я не знаю, Денис, что вообще делаю на земле и где мое место. Мне кажется, я словно неприкаянный, не нужен ни на небесах, ни под землей. Да и на земле ни для чего не гожусь. Как-то так. Ладно, я устал, пойду прилягу.

– А ты можешь мне вернуть мой телефон? Я хочу там кое-что посмотреть.

– Ладно, только без глупостей. Возьми его под крышкой рояля, он там. – я зеваю. Все эти магические штуки, оказывается, затрачивают много сил.