Читать книгу Почти ангел - - Страница 3

Все бывает в первый раз: первый вздох, первый танец, первый поцелуй, первая ночь. Открывая глаза, я впервые вижу нечто, нечто прекрасное: яркие вспышки в небе надо мной. Они красиво разрываются, озаряя светом темноту. А после них тишина и покой. И вокруг одурманивающее серое пространство. Первая мысль: “Я ничего не помню”.

Систематически вторгаясь в меня, ледяной холод заставляет изнутри дрожать. Я стою в горизонтальном положении, облокотившись на белый пушистый ковер. Нет. Я пришпорен к белому пушистому ковру, лежа на нем. Снег? Снег. Понимаю, что видел его когда-то раньше, но, вроде, не так часто. И он мне нравится. Волшебное явление природы. Маленькие ледышки пляшут надо мной и дразнятся, такие разные и непохожие друг на друга. Приближаясь, они становятся больше. Одна из них закрывает мне обзор. Щиплет. Хочу смахнуть белую пушинку, что нахально приземлилась прямо в глаз и заслонила своим холодным тельцем небо. Рвусь вперед и узнаю, что “боль” это мощный импульс, ход которого простирается от моей руки и до мозга, раздражая тело и заставляя кричать. И я почти вою, но мертвая тишина не нарушает свой покой чьим-либо голосом. Звук безмолвно растворяется в пустоте улицы.

Нужно куда-то идти и что-то делать. Наверное, я действительно шел куда-то, чтобы что-то сделать, но упал. Со мной что-то случилось! Сколько времени я здесь нахожусь? Попытка подняться и выяснить подробности завершается очередным приступом боли. Встать не так-то просто. Я как огромный кусок воды, почти превратившийся в лед. “Помогите”. – шепчут губы, но звук даже не вырывается из закоченелых легких.

Чьи-то шаги. Я слышу чьи-то шаги! Слово “человек” ассоциируется у меня не только с теплом, но и со страхом. “Человек – теплокровный, но страшный зверь, которого мне стоит бояться”.

Он опускается возле меня на корточки, наверное, желая растерзать, но я не наблюдаю у него ни острых когтей, ни саблезубых клыков. Этот человек смешной и глупый. Стоит его бояться? Его губы шевелятся, издавая странные звуки, которых не понимаю, но я улыбаюсь ему. “Поправка. Человек – доброе теплое существо. Друг”. Хотел бы я понимать его, но пока не могу, нет сил настроиться на его вибрацию.

– Что с вами? Вы не ранены? Все в порядке? У вас кровь. – он прикасается ко мне, и в этот момент наши взгляды ловят друг друга. Зрачки серо-зеленого оттенка внимательно всматриваются в меня, изучая и волнуясь. И я вдруг чувствую его, словно знаю тысячу лет. Он что-то шепчет, пятясь назад, но его речь не означает совершенно ничего. Я напугал его своим взглядом. В серой шапке, съехавшей набекрень, в надутой словно шар куртке, пахнущий чем-то неприятным, человек стоит напротив меня и отчего-то трясется. Нервные тычки пальцами по телефону. Нет, все же мой провал в памяти какой-то конкретный, ибо некоторые вещи типа телефонов и запаха перегара, который я не переношу, отчетливо мелькают мыслями в моей голове как то, что я знал раньше. С серьезным видом молодой человек что-то быстро и нечленораздельно бормочет в трубку.

– Алло, скорая? Примите срочный вызов! Мужчина, переохлаждение. Он ранен и находится в шоковом состоянии. Не может произнести ни слова. Возможно, под действием наркотиков. Приморский район, ул. Савушкина, дом 121.

Женским голосом из трубки отвечают все тем же быстрым темпом и весьма многосложно. Мне остается лишь гадать по интонации и выражению лица, о чем идет речь. И я подключаю воображение, чтобы в картинках увидеть этот странный диалог.

– Наркоман что ли? Нет, никого не можем прислать, привозите его сами!

– Да вы что там, обалдели? Я не могу, выпил. Новый год ведь.

– Ну и мы тоже не можем приехать, поймите. Тот же Новый год. Закажите такси.

– Какое такси? Я что, миллионер? Вы же дежурные! Он может погибнуть! На улице минус 20. Это ваша профессия – спасение людей, а не моя! – мужчина сердится, он кричит в свой аппарат.

– Все, что я могу сейчас сделать это проконсультировать вас. И не орите на меня, в районе ДТП, все уехали туда, что-то серьезное. Я сама тоже не могу приехать к вам. С утра пришлем машину.

– А с ним-то мне что делать? – мужчина указывает в мою сторону, думая, что на другом конце девушка тоже меня видит. Увы, нет.

– Я не знаю, что вам с ним делать. Сможете его домой к себе отнести?

– Да это уже наглость! Совсем что ли? Потащу я домой к себе неизвестно кого! Приезжайте и забирайте его! Я и так вам позвонил. Все! Вызов приняли? До свидания!

– Прошу вас, молодой человек. Мы только с утра сможем подъехать. Подумайте о нем, он ведь замерзнет.

“Пожалуйста, не оставляй меня! Ты мне понравился.” – думаю я. Его губы вздрагивают, а в зрачках маячит чувство тревоги. Кажется, что сейчас в его жизни принимается очень важное решение, сомнение овладевает им. Но вот в уголках замерзших губ появляется легкая и довольно дурацкая ухмылка.

– Улица Савушкина, дом 121, корпус 1, квартира 15, второй этаж. Приезжайте. Запишите телефон: 740-14-15. С утра жду.

Он отворачивается, тяжело вздыхая.

– Надеюсь, не пожалею об этом. – мужчина поворачивается ко мне и первый раз за то время, что он стоит рядом со мной, робко улыбается. У него овальное лицо с румянцем на щеках от мороза, небольшой и аккуратный нос со смешными рыжими пятнышками – веснушками, коричневые густые брови в форме ровной дуги, из-под шапки торчит прядь темно-рыжих волос, и всю эту картину прекрасно завершает совершенно добрый обеспокоенный взгляд. Интересно, а как выгляжу я?

– Утром приедет скорая, врач посмотрит, что с тобой. Давай-ка тебя аккуратно поднимем.

Приближаясь, мужчина дотрагивается до меня горячей рукой, и я словно разбиваюсь на миллион осколков. Каждый из них дает о себе знать. Боль зарождается в месте соприкосновения с его ладонью и разбегается по телу с невероятной скоростью. “Самый лучший способ забыть о боли хотя бы на время – это отключиться”. – подсказывают мысли. Не в силах вытерпеть жжение в каждой клеточке, я просто отключаюсь от реальности.

Кажется, в мое тело воткнули сотню иголок! Оно прогрелось и заныло с новой силой. Надо терпеть. Боль без зазрения совести напоминает о своем существовании при каждом рывке. На мои безмолвные просьбы отнести меня обратно на улицу, молодой человек с зелеными глазами только разводит руки в стороны и говорит что-то вроде: “Я тебя не понимаю”. Если честно, то лучше бы он объяснял жестами, чем, смотря добрым и полным сочувствия взглядом, произносил сложные предложения, которые для него что-то значат, но для меня лишь абракадабра. Лежа на диване в испачканной грязью одежде, мечтаю скинуть дурно пахнущие вещи, помыться и закутаться во что-нибудь чистое и ароматное. Я показываю жестами ванну и мочалку. Интересно: если бы мне кто-то также пытался объяснить руками какое-то действие, догадался бы я, о чем идет речь или нет?

– Ну чего ты хочешь? Я не понимаю. Но тебе явно нужно помыться. Пойдем, я набрал ванну. Твои вещи постираю в машинке, до завтра они высохнут. а ты пока в моем походишь. А ты высокий. У меня такой одежды нет, но что-нибудь подберем. Ты не против? А с тобой приятно общаться, ты ведь даже не перебиваешь, не сопротивляешься и не споришь. Идеальный собеседник. – мужчина нервно смеется. Без надутой куртки и серой шапки он выглядит моложе. На вид ему не больше тридцати.

“Ему 27”. – шепчет какой-то довольно педантичный внутренний голос.

– Ты не понимаешь меня, да? И откуда ты такой на мою голову взялся? Ладно, идем. – парень аккуратно помогает мне подняться с дивана. Крохотными шагами мы бредем из уютной маленькой комнатки по коридору в направлении ванной. Неужели он-таки догадался?

Прохладная, приятная на ощупь, вода уже мне нравится заведомо до того, как в нее погрузится мое тело. Но моя слабость в конечностях не позволяет самостоятельно преодолеть чугунную преграду, да и с одеждой возникают некоторые проблемы. Парень стягивает с меня пиджак, рубашку и помогает скинуть брюки, при этом он краснеет и смущается, а я стесняюсь того, что свое тело вижу впервые. Я похож на него, только бледнее.

– Странно, у тебя вся рубашка порвана и в крови, а на груди раны нет. Завтра приедет врач и обследует тебя. Хорошо? Ну чего ты так смотришь? Хо-ро-шо? Кивни, что ли, если понимаешь. Вот чистые вещи. Через десять минут зайду, де-ся-ть ми-нут. И проверю, как ты. Если что кричи. Ах, блин! Ну по стене постучишь, и я приду. – мой спаситель стучит по кафелю и снова что-то говорит словно недоразвитому ребенку. Я догадываюсь, что он имеет в виду и радостно киваю головой. – А это что такое?

Молодой человек нагибается и поднимает с серого кафельного пола блестяшку.

– Это твое? – спрашивает он, рассматривая в руке найденный предмет. Я беру его и подношу к свету, чтобы как следует разглядеть. Выгравированная надпись “А.В.” может означать все, что угодно: от фирмы-производителя до инициалов. На одном из рукавов моего пиджака мы находим вторую такую же булавку, которая служит в качестве запонки, почерневшую от грязи, но похожую на первую как две капли воды. – Это инициалы. Как тебя зовут? Андрей? Алексей? Александр? Антон? Анатолий? Артур? Кивни, если правильно.

Я пожимаю плечами, мол, не понимаю тебя, человек. Вообще не понимаю. И от этого грустно. Вокруг глаз становится мокро, почти ничего не разглядеть из-за пелены слез. Капли текут по щекам, я беспомощно стою и не могу пошевелиться. Чувствую неловкость перед мужчиной, ведь я даже не имею возможности сказать ему о своей благодарности. Опускаюсь на корточки и ощущаю себя инвалидом. Вся кожа покрывается мурашками, холодок бежит по телу.

– Не расстраивайся. Завтра что-нибудь прояснится. И как с тобой общаться? Странный ты, понимаешь? Совсем. Ну ладно тебе. Давай, помогу. – он помогает мне залезть в воду. – Мойся, мешать не буду. Позовешь, ясно?

Мужчина зачем-то еще раз стучит по стене, выходя из ванной, оставляя меня одного в состоянии, которое называется “расстройство”.

Окунаясь, наконец, в прохладную воду, я ощущаю удовольствие. Множество вопросов, на которые нет ответа, заставляют думать о них, и от этого голова кипит словно чайник. Почему не понимаю то, что говорит мой спаситель? Почему не помню своего имени и вообще ничего о себе не знаю? Почему не могу произнести ни слова? Почему, почему, почему?

Я ухожу от вопросов под воду, погружаюсь с головой, и они отстают. Не думая ни о чем больше и наслаждаясь комфортной средой, открываю глаза и смотрю на мир сквозь толщу воды: расплывчатые пятна вместо предметов интерьера, интересные, загадочные и веселые. Вот голубая люстра на белом потолке имеет форму амебы, а вот моя рука, искаженная и кажущаяся совсем крохотной. И не хочется выныривать. Там, наверху, слишком сложно, там нет ответов и там страшно, а здесь комфортно и легко. Здесь я чувствую себя защищенным со всех сторон.

“Нужно сделать вдох. Нет, просто необходимо! Поднимайся!” – я паникую. Но скользкая посудина не выпускает из плена, а руки слабы и не могут меня вытянуть. Шепчу: “Помогите”. – но вода поглощает все звуки и стремится в легкие. “Эй, парень, где же ты?” – но разве он услышит тихий и плавный стук по высокому бортику? Не в силах сдерживаться, уставший бороться, разжимаю губы и вдыхаю.

Осознание, что я дышу водой, приходит не сразу. Смесь хлорки, ржавчины, микроорганизмов, но, проникая внутрь, жидкость дарит мне облегчение и лечит стонущее тело, забирая с выдохом неприятные ощущения с собой. Люди так не могут. Кто я? Этот вопрос не относится к имени и социальному статусу. Этот вопрос касается моего происхождения. Я лишен дара речи и памяти, чтобы не рассказывать какие-то тайны? Или я вообще родился только сегодня? Почему первой ассоциацией со словом “человек” стал “страх”? Потому что я не человек. “Но кто тогда?” – звучит в голове, и мне неприятно ощущать этот вопрос, ощущать как он проходит по нервам и застывает перед глазами.

Кажется, мне нужно учиться жить. Привыкаю к воде как к субстанции, что меня питает и лечит внутренние раны. Лежу и наслаждаюсь тишиной, набирая силу. Пять минут, десять. Пора бы подниматься. Слышу шаги.

– Эй, я захожу. Ты помылся? – парень стучит в дверь и, открывая ее, изучает обстановку. Секунда, и он уже вытаскивает меня из воды. Смотрит. Я голый, но не смущаюсь. Тоже на него смотрю, не моргая. Сам в шоке, но сказать ему об этом не могу. Он первым нарушает тишину.

– Я испугался, что ты утонул! – он сильно напряжен от страха. Дрожит. Резко дает мне полотенце, почти бросая его в меня. – Давай, выходи уже, поедим чего-нибудь да ляжем спать. Тебе помочь одеться?

Парень пытается примерить на меня чистую одежду, но я беру из его рук вещи и уже справляюсь самостоятельно. Видя, что помощь не требуется, он уходит, что-то бормоча под нос.

Врученная одежда почти подошла. Штаны короткие, рубашка велика, но все равно это чистые и ароматные вещи. Открывая дверь, потягиваюсь от удовольствия, разминая конечности. Тело с легкостью поддается командам мозга, но спина горит. Проходя мимо овального зеркала, останавливаюсь, впервые видя себя в полный рост: выбеленная кожа, словно загар это не мой конек, черные волосы, темно-карие глаза, черные выразительные брови и черные же густые ресницы. На вид лет двадцать, не больше. Кто я такой? Вампир что ли? Дотрагиваясь пальцем до зеркала, думаю, что отражение в нем чуждо для меня, совсем не узнаю в этом молодом мужчине себя, так похожего на какого-нибудь аристократа. Ни имени, ни дома, ни семьи. В мыслях и в отражении моих глаз пустота, и только чуть подрагивающие огоньки внутри пытаются о чем-то сказать, привлекают и манят, но я не понимаю их знаков. Мужчина сочувствует. И вдруг я ощущаю, как спина загорается огнем, точно до меня дотронулись сзади каленым железом. Падаю на колени, подстреленный этой резкой жгучей болью.

– Эй! Что за черт? У тебя кровь!

Стягивая с меня рубашку, он кидает ее на пол. На белом материале продолжает расплываться алое пятно, и в зеркальном отражении по спине стекают вниз струйки крови, а выжженные буквы складываются в слово, которое лучше бы не понимал, но его значение четко отражается в голове. Мое и без того бледное лицо белеет. “Александр – убийца”, – всплывает мерзкая фраза, которую в меня словно кто-то бросил. На лопатках красуются два огромных симметричных шрама, давно зажившие, но оттого не менее непонятные. У меня были крылья? Они ноют. Часть моего прошлого, о котором я и не догадываюсь, часть меня. Вспоминай, живо! Кто ты такой? Откуда? Еще раз натыкаясь в зеркале на кровавую надпись, ощущаю слабость, в глазах темнота. Мой спаситель едва успевает понять, что со мной, когда мое тело складывается на полу как трансформер.

“Он обманул меня. Как ни печально это осознавать – Александр прав. Я спасен для того, чтобы исправить чужие ошибки, и теперь поставлен перед сложным выбором, загнан в угол. Взгляд ищет ответ в быстро сменяющем друг друга пейзаже, но ответ лишь во мне. На улице уже стемнело – скоро двенадцать и скоро все решится. Хочу раствориться, исчезнуть, самоуничтожиться, но это не избавит меня от проблемы. Сегодня прольется кровь. Моя? Не исключено.

– Сэр, приехали! – водитель останавливает такси. – Мы на юге.

– Так быстро? – я чувствую, как наполняюсь страхом, он растет во мне, точно сорняк.

– Но вы же сами…

– Просил, кажется… Спасибо вам. Сдачи не надо. – я кидаю на сиденье двести долларов и, выходя из машины, растягиваюсь на асфальте, споткнувшись о порог. – Вот черт!

Нервничая, хватаюсь за голову.

– Я могу вам помочь? – водитель выходит следом за мной и садится рядом на холодную поверхность.

– Я должен сделать это. Понимаете? Да ничего вы не понимаете! Я должен его убить, а ведь обещал беречь. Я не смог. Всего один вопрос, на который у меня нет ответа: осталось ли хоть что-то в этом чудовище от моего друга?

– Убийство – не выход. Убивать – тяжкий грех.

– Грех? Вы говорите как мой отец. Но, черт возьми, я уже и так адски грешен.

– Это ложь. Вы же ангел.

– Почти…

– Что почти?

– Почти ангел”.

Я вздрагиваю от неприятных ощущений и противного запаха мерзкого пойла. Мне что-то снилось, какой-то смутный диалог, касающийся имени на спине. Кажется, я действительно кого-то убил. Мой странный товарищ промывает рану спиртом, и надо терпеть, чтобы не было заражения.

– Тихо. Осталось совсем чуть-чуть. – он прислоняет мокрое полотенце к месту, где жжет больше всего, и отходит в сторону.

– Скоро утро, я так устал, спать охота. Ты хочешь спать?

Он находится совсем близко, и я ощущаю исходящую от него энергию страха, смешанного с теплом его открытого сердца. До меня долетает равномерное дыхание, и мне больше всего на свете хочется прикоснуться к этому человеку, к его энергии, поиграть с ней. Словно стоишь у костра и протягиваешь к нему замерзшие ладони, чтобы согреться. Не знаю почему, не понимаю зачем, но, поднявшись с пола, уверенным движением беру юношу за руку и настраиваюсь на его частоту. Его зрачки реагируют на меня и расширяются. Я вошел в него. Он замирает, словно загипнотизированный, ожидая моего приказа. Полный решимости, делаю вдох. Тонкой струйкой в меня вливается его жизнь, жизнь зеленовато-серыми глазами: что можно и чего нельзя, как устроен его мир, как произносить слова и что они означают, и я жадно глотаю информацию, чувствуя, как наполняется мой мозг и как становятся понятны все произнесенные за сегодня фразы. Отрываясь от моего спасителя, вглядываюсь в свое отражение – светлячки горят ярче прежнего. На лице сытая, довольная улыбка. Дотрагиваюсь до парня, и он падает без чувств словно карточный домик. Холодный стеклянный отблеск его остановившихся зрачков направлен куда-то вдаль. Убил что ли? Наклоняясь над ним, пытаюсь растормошить, и, наконец, когда я ловлю его потерянный взгляд, он начинает шевелиться. Фух, ну ладно.

– Я что, заснул?

Я проецирую в голове ответ “Ты упал в обморок”, невидимым облачком выпускаю наружу, и вместе с воздухом парень, которого, как я узнал, зовут Денис, вбирает его в себя.

“Ты упал в обморок”. – шепчут его мысли, копируя мой голос и перенастраивая его на частоту, которая будет ему понятна. Чистый тезаурус.

– О, не бойся, все хорошо. – отвечает он. А потом до него доходит, что он услышал. – Погоди-ка! Ты сейчас говорил что-нибудь или это у меня похмелье?

“Я не говорю. Я думаю. А ты слышишь то, что я думаю”.

– А, ну теперь все ясно. – затягивает парень, присаживаясь на краешек мягкого кресла. Люди так обычно говорят, когда чем-то шокированы. – Что-то мне дурно. Я твои мысли что ли слышу?

“А это странно? Я знаю, что так можно общаться”. – я вглядываюсь в свое отражение в надежде, что надпись со спины исчезнет, но она по-прежнему горит, намекая на страшные события моей жизни.

– Да, это странно. Скажи, наконец, как тебя зовут и что с тобой произошло?

“Я не знаю. На спине написано, что Александр. Но не факт. Может, я тебе о мире лучше расскажу, потому что о себе я не помню абсолютно ничего”.

– Это шок. Думаю, память вернется. Меня больше пугает, что я слышу твои мысли. Никогда не хотел столкнуться с такими людьми, а теперь оказывается, я один из них.

“Не бойся, ты слышишь только то, что я хочу тебе сказать и потому лишь, что я хочу, чтобы ты слышал, поэтому не переживай. С тех пор, как впервые открылись мои глаза, прошло три часа, и за это время только в одном уверен на сто процентов. Я не человек. Ну и не ангел, наверное”.

– Что за глупости? Посмотри на себя. Разве ты чем-то отличаешься от людей?

Он осматривает мою белоснежную кожу, бросает взгляд на свое отражение, снова на меня и опять к себе. Потом оценивает рост, фигуру, наши лица.

– Знаешь, все это бред. С чего ты так решил? – напряженная улыбка и мысли: “А вдруг правда?”

“Тебе лучше не знать, почему. Могу я тебя попросить не смотреть на мою спину так пристально? Твое внимание рождает в ней боль”.

Дениса одолевает икота от моей наглости, но уже нет сил терпеть жжение от чужого внимания. Недолго думая, мой спаситель подбирает подходящий ответ, который и меня не обидит, и не покажет, что он его задел:

– Пустяки. С утра приедет врач, он посмотрит тебя, а пока надо ложиться спать.

“Да, хороший я сегодня получил подарок на Новый год! Ничего не скажешь!” – думает Денис, и я слышу его мысли. Ухмыляюсь.

“Я хочу поблагодарить тебя за спасение! Чувствуешь, как из моих ладоней исходит поток благодарности и входит в твои?”

– Нет… А должен?

“Не знаю. Но, пожалуйста, извини меня, если что-то не так. Стечение обстоятельств, при котором я оказался на улице в снегу, вряд ли были мной запланированы, чтобы встретиться с тобой и стать помехой твоему сну и твоей жизни. Это словно судьба”.

– Да о чем ты? Это ты извини, что еще думал, стоит ли тебе помогать. Люди привыкли проходить мимо чужой беды.

“Давай не будем играть в извинялки за все человечество? Глупая затея. Понимаешь, я и правда опасен. Эта надпись на спине, эти мои способности. Что я такое? Ты ведь знаешь, что там написано?”

– Нет, а что? Я такого языка вообще никогда не видел.

“Там написано, что Александр убийца. На запонках, думаю, мои инициалы. Я могу быть этим самым Александром, и я, кажется, кого-то убил”.

Денис шокирован. Не глядя в мою сторону, он достает из кармана джинсов мобильный телефон, шепча: “Господи, что за нафиг?” Он всерьез напуган. При словах о Господе моя голова загадочным притяжением опускается вниз, словно бы кланяясь: “Слушаюсь и повинуюсь”. Но я не согласен с таким ее поведением и усилием воли держу ее прямо, напрягаясь и ожидая, когда этот приступ поклонения Богу пройдет. Возможно, я какой-нибудь демон, ненавидящий Небеса.

– Алло, девушка? Я недавно звонил вам: мужчина, переохлаждение, Савушкина, 121.

– Да, помню. Вам нужна консультация? С потерпевшим все в порядке?

– Нет, не все. Забрали бы вы его уже. Я за него волнуюсь.

– А как он выглядит? Опишите. – на другом конце провода в панике шуршат бумагами. Денис стыдится своего страха и прячет от меня взгляд. На самом деле, я бы тоже испугался, если бы был человеком и встретил такое, как я, чудовище.

– У него черные волосы, белая кожа, карие глаза. Его внешность не вызывает опасений, но на его спине большие симметричные шрамы, которые идут прямо по лопаткам. Старые, давно зажившие. А на рукавах пиджака мы обнаружили золотые запонки с буквами “А.В.”, возможно это его инициалы или его каких-нибудь далеких предков.

На том конце провода засуетились.

– А.В.? Молодой человек, никуда его не отпускайте, доктор прямо сейчас выезжает. Он будет у вас очень скоро. Спасибо вам, что перезвонили. Это очень важная информация. Этого человека как раз ищут. Не говорите ему об этом, пожалуйста. Он может быть опасен.

– Жду. – Денис кладет трубку и, озираясь по сторонам, предпочитает молча скрыться на кухне. Спустя несколько минут он все-таки зовет меня.

– Давай чего-нибудь поедим? Я не особо готовлю на праздники, но салат “Оливье” сделал. Будешь?

“Спасибо, но мне не хочется”.

– Кстати, меня зовут Денис.

“Я знаю”.

– Понятно. Не буду спрашивать откуда. Кстати, ты не выглядишь опасным. Ты напуган и дезориентирован. Возможно, это чья-то злая шутка. Тебя наверняка уже кто-то ищет.

“Полиция? Не смеши меня, Денис! У меня на спине написано, что я убийца! Я дышу под водой, общаюсь через мысли. Сам себя слышишь?”

– А когда ты молчал, ты был добрее. То есть? В каком смысле “дышу водой”? Ты дышал водой, когда я тебя из ванны вытащил? Серьезно?

“Да!” – злясь на глупого человека, я срываюсь с места и выхожу на балкон, всматриваясь в темноту улицы. Мой спаситель подходит следом с бутербродом в руках и встает рядом с дверью.

– Ты замерзнешь тут, вернись в комнату.

“Мне все равно! Неужели сейчас это непонятно? Может, я и в снегу лежал и ждал, когда помру. Но потерял память. А тут ты, спаситель хренов!”

– Но ты рано сдаешься. Еще ничего неизвестно.

“Известно. И даже тебе, человек. Иди спать.” – тут я каким-то очень приказным тоном заставляю Дениса развернуться и выйти с балкона, закрыв за собой дверь. Он действительно направляется в кровать. Наконец-то.

“Прости. Ты выглядишь очень уставшим. Я никуда не денусь, обещаю. Скоро меня заберут, а ты избавишься от странного ночного гостя. И дело с концом”.

– Спокойной ночи, А.В.

“Спасибо. Да будет так”.

Он впервые назвал меня инициалами со старинной запонки. Приступ злости начинает угасать, и я остываю. Было такое странное ощущение, что еще немного, и мое тело загорится. Словно внутри меня раскаленная магма, словно я сам и выжег эту проклятую надпись.

Кто я такой? Почему ничего не помню? И кому перешел дорогу? Мне спасли жизнь или избавились? Или я сбежал от кого-то? Смотрю в темноту и пытаюсь разобраться в себе. Откуда эти ужасные шрамы? Что с голосом? Где мой дом? Есть ли семья? Ищет ли она меня или не желает видеть? Мои размышления прерывает стук в дверь.

– Эй, уже целый час прошел. Ты не выходил оттуда? Заболеть хочешь? Живо в дом! Ну! – Денис влетает на балкон и выталкивает меня из него.

“Эй, полегче. Я просто задумался”.

– Быстро! Горячий чай и беседа с другом тебе помогут. Пойдем на кухню.

“Другом прикидываешься? Зря. Зря ты со мной разговариваешь, зря в дом тащишь. Не стоит, ты привяжешься ко мне. Через несколько часов приедет доктор и увезет меня. И у каждого из нас будет своя дорога. Зачем пытаешься выслушать, зачем хочешь помочь? Я же не прошу!”

– Просто ты хороший человек, я это вижу. – Денис наливает нам по кружке терпкого напитка и, даже не знаю, что именно помогает справиться с волнением: горячий чай или забота обо мне.

“Я очень странный?”

– Очень. Мне вот сейчас кажется, что ты не общаешься со мной, а это просто действие алкоголя так на меня влияет. Вдруг я сошел с ума?

“Хм. Это можно проверить. Скажи мне, что сделать, и увидишь”.

– Дай подумать. О, знаю. Улыбнись, наконец”.

“Серьезно? Улыбнуться? В такой ситуации? Ну что ж, пожалуй, ты прав. В этой нелепой истории мне бы не пришло в голову улыбнуться, так что эксперимент будет удачным”.

Я искренне улыбаюсь, думая о том, что мне приятно находиться в обществе этого молодого мужчины, который способен приободрить меня, даже когда на душе хмуро и пасмурно, а на улице собачий холод. Он человек, разгоняющий облака. Человек-солнце. Да, мое рыжее яркое солнце, вот кто он, вот почему мне с ним комфортно и легко. Меня к нему тянет. Он согревает лучами и дарит надежду на что-то лучшее. Его зеленые глаза – целый мир.

“Ну что, достаточно надо мной издеваться?” – я все еще улыбаюсь, чем заставляю Дениса рассмеяться в ответ.

– Да. Достаточно.

Я сразу же прячу улыбку, возвращаясь к своему мрачному состоянию. Снег за окном все валит и валит, холодный и надоедливый. Скоро я помчусь по заваленным дорогам неизвестно куда.

– Давай все же немного отдохнем. У меня голова болит от этих странностей. – мой собеседник зевает, и я киваю в знак согласия. Он раскладывает одно из кресел, которое подальше от него, застилает бело-голубую простынь, вручает мягкую подушку, одеяло и желает спокойной ночи. Наступает тишина.

Угнетающая своей мрачностью тишина. Доносится лишь тихое сопение Дениса. Выбрав удобное для себя положение – голову на локоть, другой рукой закрываюсь от внешнего мира, ноги подбираю под себя – пытаюсь расслабиться. Мысленно беру простой карандаш и неуверенными штрихами рисую на воображаемой белой бумаге крыши домов и стекающие с них капельки воды. Линии под грифелем оживают и раскрашиваются. Ярко светит в глаза желтое солнце, резвятся маленькие сине-серые птички. С разной скоростью и последовательностью прозрачные капли отрываются от нависшего белого льда и разбиваются о черный асфальт: кап-кап, кап-кап, и нарисованный город звучит. Не знаю, почему именно крыша, лед и капель, почему именно музыка, а не просто стук воды. Но в каждом движении я слышу ноты, в каждой ноте – многогранность и переливы. В каждом таком звуке – отклик души. С этой разноцветной мыслью моя реальность обращается сном, а сон становится реальностью. Гуляя под крышами домов, ловлю руками холодные и мокрые капли, и город играет для меня, успокаивая и унося как можно дальше от вопросов и проблем. Я засыпаю.