Читать книгу Звонок на экзамен - - Страница 4

Детство свое я помню отрывками, зато яркими и для меня особенными.

Самый первый и самый главный такой отрывок – мама смотрит в окно, и берет меня на руки, чтобы я могла увидеть улицу. Справа, за железнодорожной станцией, виднеется синее искрящееся море. Если посмотреть прямо, то можно увидеть дорогу проспекта Победы, по которой непрерывно передвигаются нарядные сверкающие машины. А вдалеке, где-то высоко, гордо возвышается решетчатая башня, это телевышка нашего города.

– Посмотри, папа идет, – говорит мне счастливая мама.

Окно наше на третьем этаже, я смотрю вниз и вижу, что по тропинке, ведущей к дому, идет красивый стройный молодой человек с густыми темными волосами. Он тоже нас видит, у него невероятно добрые глаза и приятная улыбка. И я понимаю, что все счастье мира, все самое прекрасное, что может быть в этой жизни, заключается для меня именно в этом человеке. Придя домой, он берет маму на руки и кружит по комнате, а меня катает на руках лучше, чем на любой карусели.

Эта любовь, заложенная с самого рождения, осталась со мной на всю жизнь. Папа же тоже был проблемным, как и все мужчины, все было – и передряги, и вытрезвители, и военные переподготовки, и длительные командировки, и проблемы с законом, и даже недолгое тюремное заключение. Но мы с мамой всегда оставались на его стороне, всегда старались помочь ему – и по мере своих сил, и даже добиваясь невозможного, – выйти достойно из любых неприятностей.

В те годы мы обитали то на Болдинской у папиных родных, то на Карманова – у маминых, то на Рыночной – в служебной квартире, которую маме выделили от предприятия.

На Болдинской хорошо помню свою бабушку – учительницу. Это была энергичная, авторитарная женщина, всегда в красивом платье и модной обуви, всегда с прической и умеренным макияжем, с неподражаемыми брошками и бусами. Как ни странно, свой парадный облик она умудрялась сохранять везде, и в школе, и на улице, и даже дома. Ни разу люди не видели ее в халате или непричесанную.

На улице с ней неизменно здоровались на каждом шагу, обращаясь только по имени-отчеству. Все знали и уважали Людмилу Тарасовну, и люди помнят ее, кстати, до сих пор. Все она старалась держать под своим контролем, до всего ей было дело, ничто и никогда не оставляло ее равнодушной.

Уже в преклонном возрасте она мне однажды сказала:

– Не бери ты с них денег, не бери, – и откуда прознала? – просто рисуй тройки, и все, не связывайся.

Я, конечно, пробовала возразить:

– Бабушка, не забывай, твои ученики делали домашние задания, на уроках решали все упражнения, за одно это можно «тройки» поставить. А у меня студенты прямо и высокомерно заявляют, что не хотят этим заниматься, у них есть дела поважнее. Ты бы поставила «тройку» ученику, который даже не соизволит тетрадь купить, а на занятии просто сидит и смотрит на тебя, как будто в цирк явился? Неужели я должна за него решить задачи просто так? К тому же у тебя был муж, который отдавал всю зарплату. А у меня ситуация противоположная.

Хотя я знаю много своих коллег, у которых есть мужья, отдающие им зарплаты, но при этом они только и смотрят, где бы подработать и на чем бы нагреть руки. Ведь в наше время учительская зарплата несопоставима с реальными ценами. А во времена бабушки у всех была средняя зарплата, и коммунальные услуги стоили недорого.

Да, был дефицит в магазинах, и требовалось не только заплатить за вещь, но сначала достать ее. Но я вот сейчас сижу и вспоминаю, какие во времена детского сада у меня имелись замечательные вещи. Помню чудесное красное платьице, нежную белую блузку с розовым рисунком, а к ней розовые брючки, красные туфельки с маленькими бантиками, осеннее пальтишко в черную и рыжую клетку, зимнюю нарядную шубку, да и много чего другого.

Однажды, теплым летним вечером, мы с мамой возвращались из детского сада в наш дом на улице Карманова.

А может, не из детского сада, а из гостей. Тогда можно было идти домой и запросто взять и зайти к кому-то без предупреждения, домофонов же не было, и сотовых не было. Стационарные-то телефоны были далеко не у каждого. Просто деревянные двери в подъезд, – заходи кто хочет, – деревянные двери в квартиры.

Одной нашей знакомой очень неплохо удавалось экономить свои деньги именно на хождении в гости. Люди были радушные, обязательно предлагали чаю, поесть, радовались даже частым и припозднившимся визитерам. И вот она идет с работы, заходит в гости, если не наелась, то еще зайдет в другие гости. Глядишь, к лету набрала приличную сумму и на запад отдыхать поехала.

Так вот, возвращаемся мы с мамой домой, поднимаемся по лестнице и вдруг видим на площадке у окна такой железный обруч. Я уже знала к тому времени, что это спортивный снаряд, который крутят вокруг талии. В садике у нас были подобные, только те были пластмассовые и цветные, а этот просто железный. Некоторые их называли хула-хупами.

– Ой, мама, смотри, кто-то обруч забыл, – защебетала я, – наверно, большие девочки с нашего двора.

Мама молча взяла обруч, внимательно его осмотрела и занесла в нашу квартиру.

– Мама, а как мы найдем этих девочек, чтобы отдать? – не унималась я. – Будем во дворе у всех спрашивать, да?

– Да не будем мы его отдавать, – последовал ответ.

– Как это?

– Мы его себе оставим, и сами будем крутить.

– А разве можно?

– Конечно, можно, ведь это мы его нашли.

До сих пор не знаю, почему мама так поступила. Может, просто хотела меня позлить, видя, как я негодую.

– Но ведь люди сейчас плачут, они же потеряли свою вещь, – пыталась я возразить.

– Не будут терять в следующий раз. И запомни: делай свои дела, а не чьи-то, и только так, как тебе удобно.

– А если людям от этого будет плохо? А если они будут меня ругать?

– Да и пусть ругают, а ты все равно делай все только для себя. Иначе тобой будут пользоваться.

Я не спала почти всю ночь, ужасающие картины вставали перед глазами: сейчас в дверь позвонят, зайдет дядя-милиционер, он нас накажет. Он скажет, что обруч украденный. А вдруг маму уведут, и что тогда будет со мной?

Откуда я, ребенок, знала про милицию, про то, что могут наказать, арестовать? Может, в садике рассказывали, а может где-то по телевизору увидела, не знаю.

Я вспоминала лица больших девочек с нашего двора, все они были хорошие и добрые. И меня мучил стыд перед ними.

Оставалась одна надежда, что каким-то образом мы обруч все же отдадим его законным хозяевам, и тогда всем станет хорошо.

Но обруч остался стоять у нас в зале за креслом на долгие годы. Мама им не пользовалась вообще, я немного покрутила в подростковые годы. Потом, когда я переехала, он стоял у меня в новой квартире, то за шкафом, то за креслом, то за тумбочкой. А когда я затеяла грандиозный ремонт, один из работников нечаянно его сломал. Было жаль, но пришлось выбросить.

Как ни странно, была еще одна поучительная история с обручем, но она произошла гораздо позже, когда я училась в седьмом классе.

Мы с моими подружками уже вовсю интересовались мальчиками, поэтому старались следить за своей внешностью, ходили на аэробику, пользовались косметикой и бижутерией, не обходили вниманием модные тенденции.

Фигуре придавали огромное значение, все казалось, что мы недостаточно стройные, аж смешно вспомнить. Находили в журналах специальные упражнения для исправления недостатков фигуры и занимались ими дома. А для занятий аэробикой с тренером ходили по вечерам в спорткомплекс на Рыночной. Тогда все утверждали, что во время занятий категорически нельзя пить воду, сейчас утверждают с точностью до наоборот.

Что поделаешь, в разное время разные утверждения. Мои старшие знакомые рассказывали, что когда-то было научно доказанным фактом, что пиво чрезвычайно полезно для почек. Сейчас мы знаем, что это не так. Но все же было дело, когда я пошла делать УЗИ почек, выпив накануне два литра пива. Врач спросил, чем я так хорошо промыла почки, что они совершенно чистые.

– Наверно, лекарства какие-то пили?

– А какие для этого нужны лекарства? – удивилась я.

Ну так вот, в седьмом классе интерес к мальчикам у нас был чисто теоретический и романтически-возвышенный. Мы даже не понимали, кого из них можно считать симпатичным, а кто так, ничего. Моя подружка Верка Колесова очень ценила внешность одного десятиклассника, утверждая, что он просто копия популярного певца Алексея Глызина. Я ее взглядов не разделяла лишь потому что у меня были проблемы со зрением, и я не могла разглядеть как следует лицо того мальчика. Были бы тогда очки таким модным и красивым аксессуаром, как сейчас, другой разговор. Но из-за детских комплексов я стесняюсь носить очки по сей день.

Я начала испытывать симпатию к другому мальчику после того, как он подошел ко мне достаточно близко, и я смогла его разглядеть. Он подошел о чем-то спросить и внимательно посмотрел мне в глаза. В тот момент из окна падали солнечные лучи прямо на его лицо, и эти ярко-голубые глаза моментально осветили мои подростковые чувства и фантазии.

В ходе не привлекающих внимания расспросов среди знакомых, нам с подружками удалось выяснить, что объект моего внимания – это Сеня, известный бандит, который раньше учился в нашей школе, а потом за хулиганство сел в колонию, но вскоре вышел и теперь бесцельно болтается по округе.

Я тогда любила сочинять стихи на мотивы иностранных песен, и благодаря Сене появились такие строки:

Повзрослевший очень рано

От карающей руки,

Посмотрел ты как-то странно

Без улыбки, без тоски.

И вот, в один из теплых весенних дней, шли мы с Веркой Колесовой вдоль улицы Болдинской в нашем районе.

Вдруг Верка мне говорит:

– Смотри, обруч висит!

– Где?

– Ну вот же, привязан к перилам балкона на втором этаже!

Я разглядела обруч.

– И что? – спросила я у Верки.

– Мне нужен такой для моих физических упражнений. Знаешь, как он помогает для похудения! Короче, давай сорвем его с балкона и убежим.

– И как мы его сорвем, он же привязан, – недоумевала я.

– Я сама его сорву, вот только найду какую-нибудь палку, а ты мне помоги.

– Ну уж нет! – возмутилась я. – Мне, знаешь, как-то неохота в милицию попадать. А вдруг эти люди дома, и поднимут шум? Или кто-нибудь увидит?

– Ну помоги, пожалуйста, ну очень надо!

Вот уж физические упражнения! А в школе на физкультуру никто из нас не ходил. Наш физрук Горыныч требовал надевать спортивный купальник, а мы, почти уже сформировавшиеся девочки, стеснялись в таком виде перед мальчиками. До сих пор помню, как физрук бегал за нами по школе, хватал за шею, вытряхивал на пол содержимое наших портфелей.

Я все же решила помочь подруге, но только предельно честным способом. Я видела, что Верка настроена крайне решительно, и если я откажусь ей помочь, она в одиночку примется за выполнение своего безумного плана.

– Слушай, – сказала я тогда, – давай зайдем в эту квартиру и попросим обруч у хозяев.

– Ага, так они и отдали!

– Могут и отдать, вряд ли он им нужен, раз висит за балконом.

– А что ты будешь им говорить? И как мы вычислим эту квартиру?

Вычислить квартиру по балкону совсем не составляло труда, ведь все дома были типовые, примерно понятно, что где находится. Зайти в подъезд, как уже говорилось, проблемы тоже никакой, домофонов и консьержек ни у кого не было.

Мы спокойно вошли в подъезд и поднялись на второй этаж.

– Только ты сама с ними разговаривай, – прошипела подруга.

На наш звонок дверь открыла пожилая приветливая женщина. Да-да, и двери тогда открывали незнакомым людям, правда предварительно смотрели в глазок и спрашивали, кто там.

По себе помню, что каждый звонок в дверь являлся великой радостью, особенно вечером, когда все дома и скучно. По телевизору шло всего два канала, тогда это называлось первая программа и вторая программа, по первой показывали центральное телевидение, а по второй местные передачи. Интернета не было, соцсетей и мессенджеров тоже. Сидишь скучаешь, и вдруг звонок в дверь. Целое событие! Бежишь открывать, и даже мысли нет, что кто-то притащился невовремя, кого там принесло, и почему не предупредили.

Мы вежливо поздоровались, и я начала:

– У вас на балконе висит обруч, мы с улицы увидели. Вот решили спросить, может, он вам не нужен, и мы бы с удовольствием его забрали?

– Это нашей внучки обруч, но она им совсем не пользуется, у нас хранит, – ответила женщина и крикнула в глубину квартиры: – Дед, иди сюда, помоги обруч с балкона забрать!

Такой же приятный и добродушный пожилой мужчина вынес обруч с балкона, замотал его изолентой, поскольку обруч оказался с трещиной, и вручил его моей счастливой подруге.

Веркина мама каждый день перед прогулкой давала нам с собой шоколадные конфеты в красивых обертках. И сейчас я вытащила из своих карманов все конфеты, которые там были, и отдала их этим замечательным людям. Конфет было много, они были хорошие и дорогие, и нам запомнилось, как женщина обрадовалась:

– Ой, спасибо, девочки, мы сейчас с дедом чаю попьем!

Чрезвычайно довольные собой, мы вышли из подъезда, и я сказала своей подружке:

– Ну вот, а ты украсть хотела.

Потом она регулярно пользовалась этим обручем, и он так и стоит у нее дома.

И разве можно после всего этого сказать или подумать, что я непорядочный, лживый или того хуже, коррумпированный человек?