Читать книгу Эмбрионы - - Страница 2

Ночь и раннее утро несильно отличаются друг от друга. Их разделяет незаметная грань.

Я лежу в кровати с открытыми глазами. Вокруг темнота. Только на потолке колышется пятно синего цвета – от лампочки роутера, раздающего интернет.

За окном в прорези между штор виднеется такая же чернота, только без синеватого свечения. Всё равно что заглянул в чернильницу. Так может быть и в полночь, и перед самым рассветом.

Меня выбросило из сна резко, будто кто-то щёлкнул выключателем.

Будильник с вечера я не ставил, чтобы не потревожить домашних. В утренней тишине квартиры его звук был бы как шум водопада.

Обычно, когда мне хочется поиграть в сталкера, я просыпаюсь в одно и то же время. Могу поспорить, что сейчас около пяти утра.

Протягиваю руку к телефону. Я ошибся. Такое бывает редко.

Четыре часа одиннадцать минут. Это слишком рано. Можно поваляться ещё минут тридцать, но я боюсь снова уснуть. Если встану поздно, всё пойдёт насмарку.

Поэтому я подключаюсь к интернету. Сонный мозг моментально погружается в поток информации.

Обычно люди начинают день с просмотра социальных сетей. Чужая жизнь стала интересовать их больше, чем собственная. Но все эти фотографии – не более чем тщательно подобранная обёртка обыкновенной жизни. За ней также есть слёзы, боль и отчаяние, которые хочется спрятать от посторонних глаз.

Полюбуйтесь лучше салатом, съеденным на ужин.

Или видами океана, застывшей волной набегающего на песок.

У меня нет аккаунтов, потому что нет друзей. Мне не за кем следить в интернете. Поэтому каждый день я читаю новости. Правда, не очень долго. Просто чтобы быть в курсе происходящего в мире.

Забастовка рабочих. Пожар в торговом центре. Обвал на рынке акций.

В прорезь между штор продирается свет наступающего дня. Ничего страшного, если сегодня я выйду раньше, чем обычно. Это лучше, чем задержаться.

Можно отправиться на прогулку, даже если за окном было бы совсем темно.

Ночь или раннее утро – отличное время. Моя внутренняя темнота сливается с внешней, и мы становимся одним целым.

Нужно всего пару минут, чтобы собраться.

Стараюсь всё делать тихо. Представляю себя тенью, которая беззвучно перемещается по кухне. Осторожно наливаю крепкий чай в маленький термос, хоть он и не особо держит тепло. В холодильнике лежат завёрнутые в фольгу бутерброды и пара варёных яиц.

Складываю еду в рюкзак, бросаю туда же большое яблоко и, накинув лёгкую ветровку, осторожно выхожу из дома.

На улице приятная свежесть. Когда взойдёт солнце, улицы накроет маслянистым покрывалом жары. Сейчас же гулять одно удовольствие. Прохлада и пустынные улицы. Вот что самое главное.

Маршрут мне хорошо знаком.

Я выбираю глухие переулки, где в такую рань точно не встречу людей. Малая часть пути проходит по широкому проспекту, – но в такое время и он пуст. Лишь редкие машины проносятся мимо, шурша колёсами.

В душе считаю себя городским сталкером. Нет, я не лажу в колодцы и не ищу подземные тропы.

В городе хватает заброшенных и недостроенных зданий. Чтобы добраться до них, пару раз в неделю я делаю такие вылазки. Прохожу несколько километров по спящему городу, завтракаю и возвращаюсь домой.

Желательно успеть всё до того, как людская масса заполнит улицы.

Такие путешествия помогают хоть немного поддерживать форму.

Представьте себе парня с густой бородой, длинными неухоженными волосами и заплывшим от недостатка движений телом.

Этот образ меня страшит. Поэтому стараюсь делать всё возможное, чтобы не превратиться в пугало.

Дома под кроватью лежит пара гантелей. В течение дня делаю несколько упражнений.

Позапрошлым летом я придумал новое развлечение: ранние прогулки по городу.

Стараюсь идти быстрым шагом, чтобы за полчаса пройти нужные километры.

Когда-то завод выпускал бетонные изделия. Плиты, трубы, перекрытия. Это я помню с детства. Не знаю, кому пришло в голову строить завод в черте города. Пусть на окраине, но всё же – рядом с жилыми домами.

Несколько лет назад завод закрыли. Теперь его корпуса, обветшалые и смердящие, смотрят на мир провалами выбитых окон. Картина запустения, напоминающая мою жизнь за последние годы.

От забора остались редкие плиты, поэтому попасть на территорию совсем не сложно.

Правой рукой сжимаю в кармане перцовый баллончик. Он защищает от собак. От людей – лучше убежать.

Когда я добираюсь до места, уже довольно светло. Утренняя серость заволокла небо.

Поднимаюсь по лестнице одного из корпусов. На третьем этаже нахожу нужное помещение. Я присмотрел его, когда впервые оказался в этих развалинах. Бомжи, справляя нужду, не утруждают себя тем, чтобы забраться повыше. Их вполне устраивает первый этаж. Поэтому здесь чище, чем внизу.

Раньше тут были кабинеты начальства. Теперь вокруг стёкла, палки, обрывки бумаг и куски штукатурки. Но главное, нет сильного смрада.

У выбитого окна стоит рабочий стол с обугленными краями. Поверхность почти целая, хотя и покрыта толстым слоем пыли. Протираю её салфеткой, прихваченной из дома, и разворачиваю фольгу с бутербродами.

Удивительно, но здесь сохранился даже каркас кресла. Кожа давно содрана, но на сиденье клочками торчат остатки обивки. Вполне пригодно, чтобы сесть.

Яблоко громко хрустит в тишине.

Бутерброды приходится есть холодными. Вообще-то здесь можно развести огонь и что-то запечь. Но времени совсем мало. Скоро по улицам потекут ручейки сонных людей. Поэтому просто запиваю всё тёплым чаем.

Вдали пронзительно воет сирена. Полиция или скорая несётся кого-то спасать.

Внезапно моё внимание привлекает негромкий шум снаружи. Это уже рядом, и это точно человек.

Подхожу к проёму окна. Делаю это тихо, стараясь не выдать себя. Так крадётся кот, учуявший собаку. Осторожно выглядываю и вижу мужчину.

Вокруг здания есть бетонная площадка. Шириной метров двадцать. Не знаю, как её использовали раньше. Может, ставили машины или складывали продукцию.

Незнакомец притащил откуда-то несколько деревянных ящиков. На одном сидит. Второй водрузил на третий – получился стол.

Его голова опущена, а я на несколько этажей выше. Шанс, что он меня заметит, минимальный. Это хорошо.

Если он повернётся в мою сторону, я сразу спрячусь.

Наверное, это не совсем правильно – подглядывать за другим человеком. Но что мне остаётся делать? Выход из здания прямо за его спиной. Я не ниндзя, чтобы незаметно прошмыгнуть. Остаётся ждать и надеяться, что ему не взбредёт в голову зайти сюда и подняться по лестнице.

Хотя я именно так и поступил.

Теперь я вижу лицо незнакомца в профиль. Я старательно вглядываюсь. Время от времени он наклоняется и копошится в рюкзаке, стоящем у его ног.

У меня есть возможность рассмотреть другого человека. В последнее время такое случается редко. Зато всевозможные ботинки и кроссовки я изучил отлично.

Ему около пятидесяти. Я бы предположил, что он занимается спортом: он хорошо сложён. На макушке видна матовая лысина.

Но есть одна странность. Его одежда. Под пиджаком – чёрная рубашка с белой вставкой на воротнике. В американских фильмах так одеваются священники. Невольно, по привычке, я даю ему прозвище. Священник.

Вообще-то мне нужно повнимательнее рассмотреть его обувь, но с такого расстояния это невозможно.

Только теперь я обращаю внимание на то, что именно он доставал из рюкзака и выкладывал на столик из ящиков.

Вижу бутылку красного вина, бокал и какой-то круглый предмет. Не могу разглядеть, что это.

В следующее мгновение он опускается на колени, и до меня доносится невнятное бормотание. Наверное, так он молится.

Очень похоже на какую-то секту. Надеюсь, обойдётся без жертвоприношений. Становится не по себе. Уже жалею, что вышел сегодня из дома. Если задержусь, то придётся идти подворотнями, чтобы встретить как можно меньше людей.

Голос незнакомца становится громче, и я понимаю, что он молится на неизвестном мне языке. Потом он берёт с ящиков белый круг и поднимает над головой. Это лепёшка. Он разламывает её и кладёт обратно.

Теперь в его руках бокал с красным вином. Он вскидывает руку и громко кричит три раза:

– Жизнь в крови! Жизнь в крови! Жизнь в крови!

От этих воплей по всему телу пробегают мурашки, но я не могу оторвать взгляд.

Он опрокидывает бокал – и вино выливается тонкой струйкой. Затем садится за стол и спокойно ест лепёшку.

В этот момент я делаю неосторожное движение рукой. Маленький камешек срывается вниз и громко ударяется о бетон. Я успеваю присесть, прежде чем странный мужчина обернётся.

Сердце стучит так сильно, что прижимает меня к стене. Так проходит несколько минут. Сидеть на корточках неудобно, ноги затекают, но самое главное – солнечный свет заполняет комнату. Очень хочется быстрее очутиться дома.

Наконец я не выдерживаю и осторожно выглядываю через оконный проём. Ящики стоят, но рядом никого нет.

Тихонько спускаюсь по лестнице. Всё тело напряжено: мне кажется, что кто-то может наброситься на меня.

Подхожу к месту странного ритуала. Нужно убедиться, что мужчина был на самом деле и мне не привиделось.

Страх сойти с ума – один из самых навязчивых. Приходится всё время проверять происходящее: не рехнулся ли ты окончательно. Так мальчишки осторожно пробуют ногой первый лёд.

На верхнем ящике рассыпаны крошки и лежат маленькие кусочки чего-то печёного. Беру один и растираю между пальцев. Очень похоже на обычную пшеничную лепёшку, только суховатую на ощупь.

Оглядываюсь и вижу тёмный, напоминающий свернувшуюся кровь след от вина.

Делаю пару снимков на телефон, чтобы позже показать Серёге. Пусть подтвердит, что тоже это видит.

Разворачиваюсь и быстрым шагом иду в сторону дома. Хотя день только начинается, на сегодня мне достаточно приключений.