Читать книгу Эмбрионы - - Страница 7

Когда постоянно сидишь дома, любое отклонение от привычного образа жизни – само по себе событие.

Стараюсь идти быстро, но приходится всё время обходить лужи. Мой единственный друг не любит, если я задерживаюсь. А я не люблю выходить на улицу, когда слишком светло.

Хотя сам Серёга постоянно опаздывает. Всегда находит причину, почему не пришёл вовремя.

Мы договорились встретиться вечером в парке.

Есть там у нас укромное место.

В город как раз вернулась хорошая погода. По улицам разлилось тепло. Мы решили, что воздух прогрелся достаточно, чтобы мы не замёрзли. Если всё-таки будет холодно – разложим костёр из сухих веток.

Пока экологи сражаются, чтобы сохранить зелёные насаждения в черте города, за парк можно не волноваться.

Только какой-нибудь ловкач захочет оттяпать кусок земли, чтобы построить жилой квартал или супермаркет, как толпа активистов бросается в атаку. Транспаранты, шум и лозунги заполняют очередной сквер. Журналисты в поисках сенсации с надеждой ждут заварушки. Может получиться хороший кадр: плакат «Сохраним парк» рвётся от удара по голове представителя строительной компании.

Чтобы не идти по многолюдному проспекту, я сворачиваю на узкую сквозную улицу.

За последние годы я исходил все близлежащие районы. Изучил тихие переулки и секретные проходы между домами – тропинки, проложенные в бетонных джунглях.

На этой улице луж почти нет, зато стоит отменная вонь. Быстро прохожу мимо мусорных контейнеров. На их зелёных металлических боках большие белые буквы.

«КРАУН-М».

Наверное, название компании, ответственной за их вывоз. Делает она это редко – судя по тому, что баки доверху заполнены.

Мусор не только в контейнерах, но ещё и разбросан вокруг. Внимательно в него всматриваюсь. Бытовые отходы – это источник кладов в двадцать первом веке. Всегда есть место для чуда, если в него верить.

Ветер может выпотрошить книгу, в которой хозяева забыли заначку.

Кто-то случайно выкинет банку из-под кофе, где спрятаны золотые украшения.

В подобной ситуации нужно заявлять в полицию. Но кто так делает в наше время?

Взгляд пробегает между консервными банками, обрывками газет и мятым картоном.

Рассматривать мусор – один из моих ритуалов. Их у меня много.

Например, складывать цифры на номерах машин. Особенно хорошо, если в сумме получается одиннадцать или двадцать три. Мне нравятся эти числа. Я не могу вспомнить, кто был за рулём чёрного внедорожника «Форд», стоявшего в начале проулка, но знаю, что сумма чисел на номере, – шестнадцать.

Врач объяснил однажды, что навязчивые действия – защитный механизм. Так мозг отвлекается от тревожных мыслей.

Поддетая ногой картонная коробка отлетает в сторону. Она ударяется о контейнер, и оттуда выскакивает перепуганный чёрный кот. Лохматый одноглазый уличный боец. Не то чтобы я сильно верю в приметы, но смотреть, как мимо проносится ком грязной шерсти, неприятно. Может, повернуть обратно? Но мысль о толпе народа на проспекте пугает меня больше, чем чёрный кот.

Если говорить совсем откровенно, есть ещё кое-что, из-за чего я не хочу возвращаться.

В самом конце этого смердящего проулка стоит дом. Ничего особенного. Обычная шестиэтажка советских времён. Одна сторона выходит на улицу – не такую оживлённую, как проспект, но людей хватает. Фасад с той стороны обновили: покрасили жёлтой краской. А со двора это просто облезлое здание с отваливающейся штукатуркой.

Половину первого этажа занимает кафе. Когда-то там был мясной магазин. В интернете нашлись старые чёрно-белые фотографии. Мясо, рёбра, требуха на витринах и грустные люди, стоящие в очереди за всем этим.

В перестройку кто-то выкупил помещение. И вывески стали меняться так же быстро, как и жизнь в девяностые. Комиссионный магазин, салон красоты, аптека. А потом открылось кафе. Стены отделали деревянными панелями. Пол выложили керамической плиткой песочного цвета. В новых витринах выставили пирожные, стали варить кофе. Обо всём этом я прочитал в сети.

С парадной стороны у кафе стёкла во всю стену. Через них трудно разглядеть, что происходит внутри. Во двор же выходят несколько обычных по размеру окон. Не знаю, что там – служебные помещения или кладовка, – но в них я однажды увидел девушку.

Она стояла боком и с кем-то разговаривала. Меня она не заметила. Наверное, поэтому я решился её рассмотреть. Даже с такого ракурса было понятно, какая она красивая.

Однажды Серёга по моей просьбе зашёл внутрь. Он пробыл там целых десять минут, но никого похожего не нашёл.

Русые волосы, чёлка, спадающая на лоб, немного курносый нос, объяснил я.

– Нет там такой, – сказал Серёга, протягивая мне фруктовый чай. – Есть узбечка с чёрными волосами. У другой – нос и уши с проколом в нескольких местах. У твоей ничего такого не было?

Нет, неуверенно говорю я и снова повторяю приметы.

– Может, она на кухне работает, – предполагает Серёга. – Или моет посуду.

Мысль о том, что такая девушка может быть поваром, вызывает у меня отторжение. Не то чтобы я не люблю поваров, но с такой красотой место точно не на кухне. Она выглядит как модель с обложки. Легко могу представить её на подиуме.

И я заставляю Серёгу зайти ещё раз через неделю. Все походы оплачиваю я. Серёга продолжает уверять, что никого не нашёл.

– Пойдём во двор – я покажу тебе её в окне, – предлагаю я.

– Знаешь, друг, – в этот раз Серёга держит кончиками пальцев два карамельных латте, очень горячих, – заглядывать в окна – это уже перебор. Не находишь?

– Ты же не думаешь, что мне показалось? – Беру у Серёги стакан и делаю маленький глоток. Карамельная лава течёт по горлу, но я не обращаю на неё внимания. – Я правда её видел.

Серёга пожимает плечами и достаёт из кармана мятый бумажный пакет. В нём конфеты: шоколадные шарики, присыпанные кусочками орехов. Маленькие и сморщенные, как высушенные птичьи мозги. Всё за мой счёт.

Мне неловко от мысли, что девушка в окне однажды заметит, как я на неё заглядываюсь. Серёга говорит, что эти извращённые отношения не имеют никакого шанса.

– Не обманывай себя. – Мы сидели у меня дома и скачивали обновление для компьютерной бродилки. – Это всё равно, что влюбиться в актрису, которую видишь только в телевизоре. Или в девушку с постера. У тебя на стене никогда не висел плакат со стройной красоткой?

Ничего подобного у меня не было.

Чёрный кот, перебежавший улицу, заставил меня остановиться.

Через секунду смело пересекаю невидимые кошачьи следы.

Я снова вижу в окне девушку. Только на короткий миг. Когда я прохожу мимо, она на мгновение появляется – и исчезает в глубине помещения. Жаль, но сегодня я тороплюсь.

Когда я наконец оказываюсь возле парка, Серёга пыхтит, как паровоз. Ещё немного – и он задымится. На улице темнеет, он топчется на месте и вертит головой. Смотрю на часы. Я опоздал на пятнадцать минут.

– Так нельзя! – Серёга злится и постоянно трогает свои неухоженные волосы. – Спорим, ты специально ждал, пока на улице станет поменьше людей. – Мы идём в другую сторону от центрального входа. – Нельзя опаздывать, когда у тебя вагон времени. Просто выходи раньше из дома. Это так делается. – Оказывается, он звонил. У него почти села батарея, но он набирал меня дважды. А я забыл телефон дома.

Терпеливо жду, пока он выдохнется, и говорю дежурные слова с извинениями. Он выглядит обиженным, но через пару минут остывает.

Чтобы попасть в парк обычным способом, нужно пройти через центральные ворота. Вечером там многолюдно. Парочки прогуливаются, сцепившись руками. Бегуны в форме топчут асфальтовые дорожки, чтобы сбросить лишние калории. На лавочках, припрятав пиво, сидит молодёжь. В десять вечера ворота закрываются.

Мы хотим задержаться, поэтому идём по тротуару вдоль парка. В нужном месте резко раздвигаем кусты – и нас проглатывают заросли.

Тропинку я обнаружил несколько лет назад, обходя в очередной раз ближайшие к моему дому районы. Она ведёт в дикий уголок парка, настолько густой, что там никто не ходит. На поляне посреди чащи можно посидеть, и тебя не потревожат. Можно разжечь костёр, чтобы запечь картошку в углях или поджарить сосиски. Под деревьями всегда есть куча сухих веток.

Пройдя метров триста, мы упираемся в ручей. Нужно снять обувь и носки, закатать края штанов и пройти по воде.

– Я тут подумал, – говорю Серёге, сидя на большом камне и засовывая носки в карман. – Мне надо самому сходить в кафе. Сяду за столик, закажу кофе и буду ждать, пока не увижу ту девушку. Мне не обязательно с ней разговаривать. Выберу время, когда будет поменьше посетителей.

– Ага, – рассеянно отвечает Серёга, пытаясь в сумерках разглядеть нестриженые ногти на ногах. – Вот что я тебе скажу. – Он начинает размахивать длинными носками, как нунчаками. – Однажды тебя застукают и сообщат в полицию. – Он противно гнусавит, видимо, изображая старушенцию: – Тут озабоченный парень подглядывает в окна за девушками.

– Я серьёзно. – Мы берём обувь в руки и заходим в ледяной ручей. Здесь неглубоко, чуть выше щиколоток. Но ноги тонут в густом иле, и всегда есть риск распороть ступню затонувшей веткой или битым стеклом. Люди получают особенное удовольствие, когда бросают пивные бутылки в воду. – Короче. Мне кажется, я готов.

Перейдя вброд, мы вытираем ноги большими лопухами и снова обуваемся. Серёга опускает закатанные штанины и говорит:

– Когда соберёшься, не забудь меня позвать. Хочу посмотреть на это представление.

– Ладно, – говорю я, затягивая шнурки. – Вот увидишь, у меня получится.

Серёга хмыкает и двигает вперёд по едва различимой тропинке. Пока не стемнело, нужно добраться до поляны.