Читать книгу Контракт на гордость - - Страница 8

Лиза

Эти чувства из прошлого иногда ко мне

Возвращаются. Вместе с тогдашним

шумом дождя, тогдашним запахом ветра…

(с) «Дэнс, дэнс, дэнс», Харуки Мураками.

Несмотря на долгое отсутствие в городе, я не горю желанием ворошить старые связи, сообщать знакомым о возвращении или организовывать встречу выпускников. Потому что будни в школе помнятся как эдакое подобие цирка уродцев, который одним оставил комплексы и паранойю, в других развил манию величия, ну а мне окончательно испортил и без того не ангельский характер.

Я неспешно иду по прогулочному проспекту, подставляю лицо мягким лучам осеннего солнца и радуюсь, что в кои-то веки не нужно никуда торопиться. Не нужно бежать с переговоров на склад, не нужно проводить планерку и можно посвятить день самой себе. Зайти в ближайший к дому гипермаркет, купить продуктов и приготовить пасту с морепродуктами. Или затеять уборку в квартире, где долгое время никто не жил. А можно и вовсе завалиться на диван с ведром попкорна и целый день залипать на мужественного Генри Кавилла в «Ведьмаке».

Стремление навести чистоту, в конечном итоге, все-таки побеждает лень, и я начинаю педантично избавляться от накопившейся пыли. Попутно любовно поглаживая корешки книг обширной бабулиной библиотеки и переставляя в сервант фигурки слонов, которых когда-то коллекционировал отец. Разных цветов и размеров, из дерева, оникса, фарфора, они смотрят на меня своими глазами-бусинами и словно обещают, что все обязательно будет хорошо.

Спустя полчаса я окончательно обретаю равновесие и недоумеваю, почему так всполошилась из-за Волкова. Да, он по-прежнему невероятно, чертовски притягателен, еще шире раздался в плечах и явно не брезгует спортзалом. Только к почти полным двадцати восьми годам мне давно пора научиться следовать доводам разума, а не идти на поводу у шалящих гормонов. Тем более, что Сашка уж точно не создан для семейной жизни.

Авгиевы конюшни вычищены, за окном темнеет, и мне почти удается убедить себя в том, что Волков ничем не выделяется среди сотен других мужчин. И озорная ямочка на левой щеке не дает ему перед ними никакого преимущества, а темно-карие с золотистыми крапинками глаза не обладают гипнотической способностью смотреть прямо в душу.

Я вытираю пот со лба и скатываюсь со стремянки, вслушиваясь в трель дверного звонка и не заботясь о внешнем виде. Наверное, Зинаида Петровна заскучала за просмотром русского сериала. Соседка по лестничной клетке была очень дружна с моей бабушкой, так что по приезду я не могла не заскочить в квартиру напротив и не порадовать пожилую женщину рассказами о столице и ее любимым «Наполеоном».

Я открываю дверь, да так и застываю на месте. Потому что на пороге стоит Сашка, и мне сразу же становится неловко и за растянутую темно-бирюзовую футболку, и за короткие домашние шорты, и за небрежно собранные в пучок волосы. Правда, он этого как будто не замечает, скользя взглядом по моему подбородку вниз.

– Ты забыла, – с договором в руках, он протискивается внутрь и сообщает с виноватой улыбкой: – а я проголодался. Собирайся.

Я сдаюсь без боя, потому что у меня нет ни единого шанса отказать Волкову, который всегда с легкостью очаровывал лиц женского пола. Начиная от капризной пятилетней сестры Глеба, заканчивая непримиримой бабушкой Полей из соседнего двора. Так что я останавливаю выбор на стильном черном платье с тонкими бретельками и глубоким треугольным вырезом. И быстро наношу естественный макияж, чуть тронув губы бежевым блеском.

Мы направляемся в тихое уютное место, где практически нет посетителей, и я эгоистично надеюсь не встретить здесь знакомых. Саша помогает мне снять куртку, придвигаясь чуть ближе, чем необходимо, и опаляет мятным дыханием мою оголенную шею. Он не затягивает этот интимный момент и практически сразу отстраняется, только мои щеки все равно пылают, выдавая смущение с головой.

– Волков, завязывай. Я все твои уловки еще со школы знаю, – мягко журю его, опускаясь на отставленный для меня стул и не слышно выдыхаю, пока успокаивается ускорившийся чуть ли не в два раза пульс.

– Зачем? Тебе же нравилось, – он задает резонный вопрос, а я не успеваю на это ничего возразить, потому что за спиной раздается пронзительный визг, разбивающий наше уединение.

– Лизка? Истомина?! Ты что ли? – я нехотя оборачиваюсь, наблюдая за тем, как бывшая одноклассница, облаченная в униформу официантки, отлепляется от барной стойки и фланирует к нам с подносом.

– Здравствуй, Лена, – я приветствую Смолину нейтрально, пряча глубже глухое раздражение от воспоминаний о борьбе за место под солнцем, которые до сих пор свежи, как будто последний звонок был только вчера.

– Давно приехала? Почему не позвонила? – с энтузиазмом щебечет однокашница, и я ей даже завидую: неужели забыла, как мы подрались на выпускном?

– Ночным рейсом, – лаконично сообщаю я и не нахожусь, что спросить в ответ. Мне совершенно не интересно, какой университет заканчивала Лена, сколько у нее детей и что заставило ее пойти работать в ресторан.

– Лизка! Тихушница! – заметив обручальное кольцо у меня на пальце, верещит на все кафе Смолина, а я морщусь от такой бестактности и ничего не могу поделать с грубым вторжением в мою личную жизнь. Слова липким комом застывают на языке, тем временем, Ленка продолжает мешать немногочисленным клиентам своими восторженными воплями. – Надо же, за Волковым пол Краснодара гонялось! И когда ты успела его захомутать?

– Лен, принеси нам водички, пока мы с заказом определимся, – сжалившись над моей злобно пыхтящей тушкой, вмешивается Волков и одним властным жестом отсылает Смолину. Вроде бы ни к кому не обращаясь, он констатирует: – Эта и мертвого в могиле достанет. Ну, рассказывай, как там Андрей Вениаминович.

– В порядке, – я с удовольствием меняю тему и начинаю повествовать о спокойных буднях отца. – С работой не переусердствует, свалил свои обязанности на управляющих. Второй раз не женился, но живет с женщиной. На выходных они ездят на дачу, нянчат внуков и выгуливают ретривера Рекса.

– Так что твой папа стал дедушкой.

– Целых три раза. Причем без моего в том участия, – заливисто смеюсь я и пропускаю сквозь пальцы короткие темные пряди, потому что мне обязательно нужно занять чем-то руки. Вытираю выступившие на глаза слезы и перехожу на заговорщический шепот: – А еще Тамара каждое воскресенье печет для отца пирог с вишней, представляешь? Неважно, метель за окном или ураган, не имеет значения, как она себя чувствует, но в доме обязательно должен быть вишневый пирог. Потрясающая женщина.

– Потрясающая, – эхом откликается Волков и невольно сдирает верхний слой со все еще кровоточащих старых ран: – а мама как?

– Давай не будем о ней, – я обнимаю себя за плечи и, глядя в наполненные тревогой темно-карие глаза, признаюсь: – мы не общаемся.

И, поддавшись необъяснимому порыву, как на духу выкладываю, что она сменила номер четыре года назад и не сочла нужным об этом сообщить. А я очень переживала, звонила несколько раз на дню, все время натыкаясь на нейтральное «телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети, вы можете оставить свое сообщение».

И не сдавалась ровно до тех пор, пока случайно не наткнулась в фейсбуке на фотографию счастливой семьи, отдыхавшей на Майорке. На фоне океана в белоснежном купальнике стояла моя мать. С другим мужчиной. И с дочерью, которая, очевидно, была ей куда нужнее никчемной меня.

Закончив рассказ, я перевожу дыхание, а Саша судорожно сглатывает, отчего кадык дергается на его атлетической бронзовой шее.