Читать книгу Ночь масок и ножей - - Страница 8

Холодный ветер прорывался меж узких планок, составлявших стены сарая. С крючков на стенах свисали лопаты с расщепленными рукоятками, серпы с пятнышками затвердевшей ржавчины на лезвиях и забытые топоры, которыми когда-то пользовались, чтобы сформировать и выстроить все поместье.

Я подбросил и поймал золотую монетку пенге. Для кого-то она значила бы целую жизнь, полную экономии и пустой похлебки, для других была суммой, которую едва замечали. Мне был неважен размер оплаты; что имело значение – так это страх и безнадежность, что скрывались за ней, когда она попала в мои руки.

Когда учитывались отчаяние и нужда, эта конкретная монетка стоила больше, чем вся сокровищница Черного Дворца.

Когда дверь, сорванная с одной из петель, открылась, я не обернулся. Лишь перебросил пенге из руки в руку, глядя на холодные ленты лунного света, разлившиеся по пыли и запустению.

– Ты опоздал, – сказал я, собирая тени вокруг плеч и рук. Когда страх набирал силу, можно было рассчитывать на бÓльшую власть. Если бы я был человеком получше, я бы мог проявить некоторое уважение к своему посетителю. Он, несомненно, нес на себе страх, но тот был притуплен яростным гневом, может, даже и ненавистью ко мне.

Нагло. Немножко храбро.

Дверь закрылась с громким стоном.

– Мне за детьми смотреть нужно.

Я фыркнул. Вечно оправдания. Малышня может выжить и без отца. Я ведь смог.

Хотя, опять же, я был не из тех, какими матери надеются увидеть своих детей, когда те вырастут, но я вполне мог сказать, что выжил, и сегодня держал в руках власть. Больше, чем большинство жалких малышей сможет сказать о себе, когда вырастет в жалких слуг для богатых домов.

Я повернулся лицом к главному смотрителю Дома Штромов. Монета, которой он заплатил мне почти два года назад, перекатывалась меж моих пальцев. При виде ее в его глазах промелькнул новый страх. Страх никогда не проходил мимо меня незамеченным.

Коль скоро моя сила жила в этих приступах паники, все, что я чувствовал, – это удушающий, сковывающий страх.

К его чести, мужчина скрыл свое беспокойство несколько вздохов спустя и смерил меня жестким взглядом.

– Это не входило в нашу сделку.

Один уголок моих губ изогнулся в улыбке.

– Не знал, что ты устанавливаешь правила, Ансель. Наша сделка заключалась в том, что ты будешь должен мне услугу, если я доставлю тот тоник, что нужен твоему мальчику. Проходил ли хоть месяц, когда доставка не состоялась?

Ансель был высоким мужчиной. Он мог бы быть устрашающим, если бы не раскрывал сердце так широко и не позволял другим видеть, что для него важнее всего. Когда его младший сын два года назад подцепил Дикую Лихорадку, его сердце навсегда ослабло. Но травы и эликсиры, тронутые месмером, были недешевы.

Я устроил так, что один эликсирщик – альвер с чудесным даром смешивать зелья и яды – создал для мальчика тоник. Спас его маленькую жизнь.

– И я благодарен…

– Ты не кажешься благодарным.

Ансель покачал головой.

– Зачем она тебе нужна? Что это за план? Она пришла ко мне сегодня, зная о нашем… взаимодействии то, что только Крив знал бы. Как?

– А. Наше с тобой дело не требует того, чтобы я отвечал на твои вопросы. Мои сделки просты. Окажи мне услугу, когда я попрошу, и тоник продолжит поступать каждую первую луну. Не сделаешь то, что от тебя требуется, и его больше не будет. Все просто.

Меж его бровей пролегла складка.

– Ты скажешь мне, если задумал ее убить?

– Нет.

– Нет – не планируешь ее убивать, или нет – не скажешь?

– Нет.

Главный смотритель взглядом чуть не метал в меня битое стекло.

– Тебе место в преисподней.

Я хохотнул и убрал монету в карман.

– Правда? А твоя славная женушка так, кажется, не считает. – Оттенок его покрасневшего лица развеселил меня чуть больше, чем следовало. – Ну, не надо такого свирепого вида. Она тебе странным образом верна. Но начала оставлять нам маленькие пирожки с пряностями в ночь доставки, и моей гильдии они очень нравятся. Женщина, которая знает, как показать признательность.

Когда он отвернулся, я мигом сократил расстояние между нами.

Тени разлились по сараю. Моя рука упиралась в его грудь, поглощая каждый быстрый удар его сердца, когда я прижал его спиной к стене. Смотритель был выше на полголовы, но выражение чистого, сочащегося страха в его глазах пьянило, напитывало мотки ночи, вырывающиеся из моего тела.

Каждая тень холодила поверхность моей кожи, и в то же время кровь моя разогревалась от использования месмера.

В хижине потемнело, отчего казалось, будто я смотрю на него через прозрачную черную ткань. Чернильная тьма покрыла мои глаза. Обычно я мог окрасить глаза тьмой, когда сам того хотел, но сегодня белки скрылись из-за накала эмоций.

Я ненавидел находиться на грани потери контроля.

– Один пенге, – мой голос был темным хрипом. – Это все, что у тебя было, так что я согласился на то, что остальной твой долг будет оплачен одной услугой, когда бы я за ней ни обратился. Без вопросов, – я прижался своим лбом к его. – Проклинай мое имя, мне все равно, но приведи эту женщину к моим дельцам целую и невредимую. Не сумеешь – и я по-другому изверну нашу сделку. Твоя жена будет хорошим началом. Нам бы пригодилась симпатичная крепостная.

– Мерзавец.

Моя рука легко касалась его груди, но тени петлями обвились вокруг его горла и запястий, сдавливая, пока он не поморщился.

– Так что выбираешь? Я, честно, не вижу здесь проблемы. Идею встретиться с Кривами уже вложили ей в голову. Она сделает это с тобой или без тебя, но в первом случае доберется до нас живой. И тогда долг перед гильдией Кривов будет уплачен, а твой мальчик будет жить.

Ансель опустил взгляд на дощатый пол, покрытый пылью, и кивнул.

– Могу я считать это согласием?

– Да, – голос мужчины был изможденным и сломленным.

Идеально.

Я выпустил его из теней своего месмера. Моя кожа горела странным ледяным жаром, пока тьма отступала обратно, в мою кровь. Вся, кроме той, что в глазах.

Я сунул руку в карман и достал пенге. Подбросив монетку, я дал ей упасть на пол.

– Приведи ее и считай, что наши дела окончены.

В три широких шага я добрался до двери, но голос Анселя меня остановил:

– Она будет драться с тобой. Если причинишь ей вред, она будет с тобой драться. Она альверка, но это ты, вероятно, и так знаешь.

Держась за дверную ручку, я оглянулся через плечо.

Ансель потянулся за монетой, затем повернулся ко мне со страдальческой улыбкой на лице.

– Есть в ней что-то сильное. Не знаю что, но у нее будет еще меньше денег, чем у меня, чтобы тебе заплатить. Раз она не может заплатить, я уверен, что ты желаешь ей зла. Невинной душе, которая и так потеряла уже слишком много. Надеюсь, боги проклянут тебя за это.

– А, не бойся, они это часто делают.

Если бы он только знал, как сильно я старался, чтобы эта ночь не настала. Но какие бы осторожные шаги я ни предпринимал, мне это не удалось. Наши дорожки пересекутся, и это, вероятнее всего, закончится смертью, если я не шагну назад в прошлое, которое хотел бы забыть.

Наивная деревянная роза обожгла меня там, где касалась груди под туникой. Я отказывался задумываться об этом, пусть даже на мгновение.

– До завтра, – я открыл дверь, широко ему улыбаясь. – О, и, Ансель, не опаздывай больше.

В естественных тенях мир мог наконец перестать вращаться. Неустанное биение моего пульса могло замедлиться, пусть и всего на миг.

Это бы принесло долгожданное облегчение после того жара в груди. Я сделал ошибку, а я никогда их не делал. Вот так оступиться в игре в ножи означает смерть и кровь.

Почти два года мы искали, давали взятки и выслеживали Хагена Штрома. Когда мы его нашли, то стали тщательно работать, чтобы устроить его освобождение из северной морской тюрьмы.

Наши фальшивые бумаги о помиловании были идеальными.

Но однажды ночью он проскользнул сквозь наши пальцы. Как маскарад вообще о нем узнал? Даже будучи в шоке, я мог бы работать и с внезапно нарисовавшимся маскарадом. Проблемы начались, когда она не послушалась. Если бы она сохраняла спокойствие, если бы ушла в конюшню, мне бы не пришлось все еще вести эту проклятую битву.

– Он затих, Това? – шепотом спросил Гуннар, поднимая старый кувшин и делая глоток броана.

– Это всегда плохой знак, – ответила Това. Она скосила свои кошачьи глаза в мою сторону, изучая мой профиль так, как будто я не чувствовал ее взгляда. – Как думаешь, он забыл, что мы здесь?

Я закатил глаза. Учитывая, как сильно народ в регионах дрожал от одного лишь имени Повелителя теней, я думал, что моя собственная клятая гильдия будет проявлять ко мне хотя бы капельку уважения и обожания. Если бы только те, кто распространяет такие жуткие слухи, могли видеть, сколь мало Кривы боялись своего лидера, это едва ли хорошо сказалось бы на моей убийственной репутации.

– Может, расскажешь ему, как я не дал тому старому скидгарду преградить нам дорогу? – продолжал Гуннар, как будто я не стоял с ним рядом. – Я все еще ужасно собой горжусь.

– Ах да. Наш юный принц… у-уф. – Това мрачно посмотрела на Гуннара, когда его локоть впечатался ей в ребра.

– Прекращай уже меня так называть.

Я чуть не рассмеялся. В это мгновение он выглядел совсем как шестнадцатилетний мальчишка, которого я встретил два года назад, когда мы отправились в Северное королевство фейри.

Гуннар мог расщепить волосок кончиком стрелы и, будучи альвером-гипнотиком, обладал способностью заставить человека делать все, чего бы он ни пожелал.

Дар, который я использовал по полной.

Когда наши северные соседи подняли восстание против своего короля, Кривы проголосовали за то, чтобы сплавать к их берегам. Моя гильдия отправилась из чистого любопытства; я же увидел в этом способ набить наши карманы чужеземными монетами.

Если бы я знал, что этот ход выкинет меня на дорогу Хагена Штрома, я бы никогда не поехал.

Все, что касалось Хагена, разумеется, привело бы меня на дорогу к ней. Женщине, которой лучше было бы верить, что я мертв.

Ее поиски мальчика всегда заканчивались разочарованием. Я бы ни за что не показал своего лица.

По крайней мере, таков был план. Наши судьбы переплетались, и я не мог этому помешать. Не был вполне уверен, что хотел этого.

Мужчина должен быть дураком, чтобы рискнуть и самому выпить свой собственный яд. Чтобы сознательно ослабить решимость. Я становился этим самым дураком.

Моей гильдии всегда отдавались приказы не причинять вреда падчерице Дома Штромов. Она не была частью нашего плана по поискам Хагена. Всего лишь альверкой, за которой нужно наблюдать. Так что мы наблюдали. Ждали. Почти целый клятый год мы ждали этого момента, и я позволил Хагену уйти, потому что ценил ее голову выше его.

Нам придется поменять свои планы и начать более опасную игру.

– Остальные на местах? – рявкнул я, разом обрывая перепалку о титуле Гуннара.

– Ой-ой, кто-то сегодня довольно раздражительный, – сказала Това, бросая один из своих орешков мне в голову. Он не попал и приземлился к моим ногам.

– Това, – предупредил я.

– Что? – она поджала губы и смерила меня жестким взглядом. – Очевидно же, что есть что-то, чего ты нам не рассказываешь об этой воровке памяти.

Почему мы здесь, а не преследуем транспорт? Я думаю, что мы – Гуннар сильнее всех – заслуживаем знать.

Она не ошибалась, но я бы ни за что не рассказал ей. Скорее даже, не смог бы. Но правды об этом она тоже не узнает.

– Единственное, чего любой из нас заслуживает, так это продолжать дышать, – сказал я голосом низким и хриплым. – Если вы этого хотите, так доверяйте мне или проваливайте.

Глаза Товы округлились. Я сжимал и разжимал кулаки, раздраженный тем, что плюнул в нее этими словами. Никогда за многие годы я не велел кому-либо из гильдии проваливать.

Несколько биений сердца мы провели, сцепившись взглядами, борясь за то, кто прогнется первым. Гуннар напряженно поежился и медленно, бочком отошел от нас двоих, как будто мы могли скрестить друг с другом клинки.

Наконец Това издала усталый вздох и покачала головой.

– Если тебе без разницы, то я уж лучше не буду разваливать гильдию, – сказала она, и обида в ее голосе лезвием прошлась по скрытым одеждой шрамам на моей спине.

Я сдержанно кивнул, затем взглянул на Гуннара.

– Что ты сделал с тем скидгардом?

Гуннар перестал ерзать и быстро шагнул ко мне с огнем в глазах.

– Заставил его приказать целому подразделению не приходить на эту сторону доков как минимум два дня. Заставил свой месмер работать почти мгновенно.

– Едва ли, – сказала Това. – С четвертой попытки.

Гуннар запыхтел.

– Я же сказал, почти мгновенно. Мы сможем беспрепятственно заключить сделку, а потом… отправимся за ним?

Эти слова прозвучали вопросом, мольбой. Когда я принял его в Кривы, он поклялся, что никогда не станет задавать мне вопросов. Он не хотел сейчас этого делать, но, как и Това, несомненно, ломал голову над тем, что я для нас задумал. Скорее всего, он не мог толком ничего понять. Но об этом я не мог сказать ему ничего больше.

– Что за понурый вид, Гуннар? – сказал я. – Мы на много шагов впереди.

– Если только воровка памяти снова все не разрушит.

Он винил ее, а не меня, но я всегда буду взваливать на себя каждый промах.

– Хотя бы скажи нам, почему мы собираемся вести дела с этой женщиной, – попросила Това. – Почему она внезапно стала нам так важна?

Я не мог рассказать своей гильдии всего, но что-то ведь мог.

– Я лишь возмещаю урон от своего промаха.

Това и Гуннар обменялись удивленными взглядами. Я редко признавал свои ошибки, но моя беспечность секретом не была. Я должен был попасть туда еще до того, как Хагена привезли в Дом Штромов, я должен был предвидеть вероятность маскарада, но позволил себе отвлечься на другое.

Кривы не отвлекались. Если мы это делали – проливалась кровь.

Я прочистил горло и уставился на разрез зари, разгорающейся над морем Воя.

– Предоставленная сама себе, она станет угрозой нашим планам. Она слишком эмоциональна, слишком неопытна. Лучше держать ее поближе. Хотя она немало знает о Доме Штромов и маскараде. Мы используем ее знания к своей выгоде. – Когда челюсть Гуннара напряженно дернулась, я положил руку ему на загривок и сжал. – Что я тебе сказал, когда ты вступил в гильдию?

Он с усилием сглотнул.

– Ты сказал, что будешь биться до конца и не отступишь, пока мы его не найдем. Ж-живым или мертвым.

– Ты мне еще веришь?

Гуннар кивнул.

– Славно.

Това наклонила голову, на ее губах заиграла хитрая улыбка.

– Так что, кто пойдет на встречу?

– Ты и Раум, – сказал я.

– Элофа отправим?

– Да, – я глубоко вдохнул холодную зарю. – Признаёт ли она это или нет, но она ему доверяет.

– Что нам нужно знать о ее месмере? – спросил Гуннар.

– Она аномальщица, – сказал я. – Она не знает, что игра, в которую играет, безрассудна, и станет вмешиваться, если предоставить ее самой себе.

– Тогда нам стоит просто убить ее, – посоветовала Това, как будто это не пробьет дыру прямо в центре моей груди.

– Как я уже сказал, даже при всех недостатках она может быть полезна.

Мне до мозга костей претило сплетать наши судьбы, но другого способа спрятать ее и сделать так, чтобы она продолжала дышать, у меня не было. Знать, что с ней станет, если она придет еще на один маскарад… Что ж, я был злобным, жестоким, но я не мог позволить ей сделать это в одиночку.

И все же это не означало, что что-нибудь изменится. Я буду злодеем в ее глазах. Для нее же будет лучше ненавидеть меня, ненавидеть всех нас.

Гуннар вздохнул; на его лице была написана боль.

– Я и не думал, что мы когда-нибудь окажемся здесь.

– А ты подумай. Мы близко, – ухмыльнулся я. – Но готовься, потому что сестра твоего отца – та еще штучка.

По мановению моей руки мы растворились среди деревьев, где нас ждали остальные члены гильдии. Мой пульс все никак не хотел замедляться, но я отгородился от него.

Здесь нет места эмоциям. Пора заключать сделку.