Читать книгу Марганцовая луна - - Страница 3

Планы на день у Никиты были простые. Сначала выпить кофе. Потом позалипать немного в телевизор. В обед сходить в бургерную, пропустить там пару стаканов пива для укрепления иммунитета. После заглянуть к аксакалам для проведения воспитательной беседы, а после нее домой, там ждут пельмешки и коньячок. План был надежен как швейцарские часы. С утра идти к азерам было бессмысленно, так как сегодня суббота и они скорее всего на рынке решают свои черные дела. Он мог бы даже никуда не ходить, вряд ли бы Асадулла стал звонить жильцам, чтобы узнать, как прошла профилактическая беседа. «Можно было бы начинать бухать прямо сейчас» – мелькнула в его голове очень интересная и приятная мысль. Но какая бы слабовольная идея не пыталась угнездиться в его голове, он уже решил, он дал слово. Упертость все-таки осталась в нем от прежнего, правильного Никиты. Она была его благом и его наказанием.

За кофе он не уследил, оно выкипело из турки, залив плиту. Хорошо, что она индукционная, чистить ее одно удовольствие. Именно на покупке такой плиты настояла Настя. Его больше устраивала самая обычная и недорогая. Но теперь он был рад, что уступил жене.

По телевизору ничего интересного не было, ну или того, за что мог бы зацепиться глаз. Он поймал канал с выступлением Задорнова и даже пару раз улыбнулся, заценив «тупых пиндосов». Но все портила реклама, которую ставили каждые пять минут. Выругавшись на очередной рекламной паузе, он выключил телек, со злостью забросил пульт в конец дивана и пошел одеваться. В процессе одевания кроссовок ему пришла в голову мысль захватить с собой перцовый баллончик, ну так, на всякий. Уж больно горячая кровь у этих парней. Они, конечно, ментов боятся, как огня, но и на старуху бывает Петруха. Красный баллончик стоял на полочке с ключами. Он схватил и сунул его в брюки, нащупав там же фонарик, который он заботливо положил в них ранее. Две габаритных вещи в одном кармане намекали на перебор. Фонарик он переложил в левый карман. Ключи после того, как он закрыл дверь, в карманы брюк уже не влезли, их он убрал в темно-синюю спортивную куртку.

В ресторане быстрого питания было много посетителей, но не так много, как в их конкуренте у вокзала, где даже сесть то было некуда в выходные. Стоя перед выдачей с талоном, он думал о том, почему бургер назывался бургером. На голодный желудок думалось плохо. С похмелья вообще не хотелось думать.

Заказ все еще не высветился на табло, хотя, по его мнению, очередь сменилась дважды. Никита несколько раз перечитал все меню на светящемся рекламном щите и уже начал нервничать, как его привлек мужчина в темной худи, стоявший справа у автомата с напитками. Он начал напряженно всматривался в его профиль. Мужчина долил пепси в свой стакан, повернулся к нему спиной и пошел вдаль зала. Затем он откинул капюшон, обнажив седые волосы. Никита вздрогнул. Первое желание было догнать парня. Но что он ему скажет? Что он приснился ему, когда он ссал на его лицо? Вернее, не на лицо, а на прозрачное стекло, которое его закрывало. Он посмотрел на табло, там светился номер его готового заказа.

– Не будем торопиться с выводами, – негромко произнес он, обращаясь к самому себе и пошел забирать еду.

Он шел по залу с подносом, выискивая в толпе посетителей белобрысого паренька. Когда он его увидел тот сидел в самом дальнем конце зала, на его столе стояла кола, картошка фри два самых больших бургера. Один из них он почти доел. Никита сел через один столик от него, заняв позицию на стуле так, чтобы объект слежки был в его прямой видимости. Будучи когда-то опером, он понимал, что если так и будет пялиться на белобрысого, то спалится, поэтому он в три глотка выпил первый стакан пива и приступил к гамбургеру, изредка бросая взгляды в конец зала.

Парень был одет в черные джоггеры и непонятного цвета худи. На ногах темные потрепанные кроссовки неопределенной марки. Сбоку от него, на соседнем стуле лежала скомканная куртка, серого цвета. Никита невольно подметил, что человек среднего роста в такой одежде легко мог бы раствориться в толпе, если надеть черную вязаную шапочку, которая бы скрыла ослепляюще белые волосы на его голове. Парень явно наслаждался едой, даже облизал пальцы после того, как доел второй бургер. Затем он принялся за картошку, закидывая в рот сразу по несколько штук.

«Голодный чувак, но еда ему явно не впрок» – подумал Никита, глядя на тощие конечности паренька. Вид у него был болезненный, даже немного изможденный. Наркоман? Возможно. Что-то в его поведении настораживало. Он никак не мог понять, что именно, сосредоточится мешала ноющая с похмелья голова, пиво на него еще не подействовало. Парень довольно часто вертел головой по сторонам, но в сторону Никиты взгляд не бросал, как будто избегая встретится глазами.

«Если ты намеренно не замечаешь меня, значит ты явно меня знаешь» – подумал Никита. А вот я тебя почему-то не помню, если не считать двух быстротечных встреч. Кто же ты такой, студентик? Он решил, что тот точно должен быть студентом, вечно голодным и вечно без денег. Таким когда-то был сам Никита. На втором курсе он начал подрабатывать охранником в ночную смену, ходил перманентно не выспавшимся и голодным. Наверное, и выглядел так же, если не брать в расчет цвет волос.

Расправившись с картошкой, паренек одним глотком допил колу, поднялся, накинув куртку и зашагал бодрым шагом, в сторону туалета. С наблюдательного пункта Никиты было видно, что паренек выбрал левую кабинку. Как частый посетитель данного заведения, Никита знал, что кабинки одноместные, хотя и видел, как туда иногда заходили и два человека, особенно часто этим баловались женщины.

Хватит с меня шпионских игр. Как выйдет из сортира, нужно будет поговорить с ним, попробовать узнать, что за херня происходит. Мысли роем вились в голове Никиты. Парень слишком явно его не замечает. Может проходил по делу какому-нибудь? Он допил остатки пива. Поднос был уже пуст. Сколько он уже в этом толчке? Минут десять точно прошло.

– Барышня, – он мягко взял за рукав фирменной кофты проходящую мимо сотрудницу – в эту кабинку минут пятнадцать назад зашел посетитель, как бы ему там плохо не стало.

Девушка взглянула на него широкой, но явно дежурной улыбкой и отстранила его руку.

– Пятнадцать минут говорите? Сейчас проверим, спасибо. – Она повернулась и двинулась в сторону туалета.

Никита жестом указал на левую кабинку. Девушка подошла к красной пластиковой двери и тихонько постучала. Тишина. Девушка постучала громче.

– Извините, у вас все хорошо? – Ей снова никто не ответил. Девушка постучала третий раз и после этого достала из кармана внушительную связку ключей, нашла подходящий и вставила в замок. Никита настороженно смотрел как она заходит внутрь кабинки, и через несколько секунд выходит из нее с недовольным видом.

– Я смотрю, тебе пива уже хватило, шутник, – сотрудница ехидно посмотрела на два пустых бокала на его столике и двинулась дальше в зал по своим делам.

Если бы кто-то сейчас наблюдал за Никитой, этот кто-то явно заметил бы, что вид у него был растерянный и ошеломленный. Медленно он двинулся к кабинке, так же не спеша он открыл дверь и заглянул внутрь. Туалет был пуст. Спрятаться здесь было негде. Никита даже поднял крышку и заглянул внутрь унитаза. В прозрачной воде сливного отверстия отразилась его недоуменные лицо. И тут нет. Костяшкой пальцев он постучал по всем трем стенкам, провел руками по швам, потрогал натяжной потолок. «Нихуя себе Копперфильд – пронеслось у него в голове. – Фокус высшего разряда».

Никита вышел на улицу и глубоко вздохнул, сердце колотилось, ему было жарко. Он понимал, что происходит что-то странное и непонятное. Он еще не решил для себя, плохое происходит или хорошее. А может он просто не заметил, как парнишка выходит, увлекшись едой? Нет, он все время сидел лицом к туалету, и точно заметил бы любого, кто оттуда бы вышел. Он оглянулся по сторонам в надежде увидеть знакомое белобрысое лицо, но вокруг него никого не было.

– Ебическая сила, – вырвалось у него. – В церковь, что ли, сходить?

Он попытался вспомнить, когда он там был в последний раз, но не смог.

До дома Асадуллы он решил пройтись пешком и всю дорогу раздумывал над тем, что произошло. Для себя он решил, что там, в бургерной, он на секунду отвлекся, и паренек выскочил именно в этот момент. Чудес не бывает, это он знал точно.

Он попытался собрать в голове всю информацию о пареньке. Худощавый, рост примерно метр семьдесят пять. Вытянутое лицо с крупным подбородком, светлые волосы. Или все же седые? Хотя в таком молодом возрасте, скорее все-таки это краска. А какой возраст? Лет 20-25? Никита знал, что у худых людей сложно определить возраст, они смотрятся моложе за счет низкого веса. Пусть будет четвертак, решил он. Но этот возраст переставал клеится с версией о том, что паренек был студеном. Староват для института. Вечернее обучение? Возможно. Болезненный вид? Вроде бы он был бледноват, возможно какая-то наследственная болезнь, типа сахарного диабета. Все-таки версию с наркотической зависимостью он отбросил. На своем веку он повидал торчков, с их бегающим взглядом. Нет, тот паренек излучал какую-то непонятную уверенность в себе. Такие максимум план курят. Если он проходил по какому-то делу, то Никита три года как не опер. Это вообще все запутывало, дел было много, и получается, внешность парня за минимум три года должна была бы сильно измениться. А еще три года он пил, и память его износилась. Первый год он бухал как не в себя, получив должность участкового он стал пить намного меньше, но каждую пятницу и субботу все равно нажирался в щи. В воскресенье он отлеживался, потягивая пивко, чтобы в понедельник выглядеть похожим на человека.

До нужного здания он добрался за сорок минут. Старая, облупившаяся трёхэтажка довоенной постройки. Когда-то напротив нее была пивная, и каждый вечер пятачок у дома превращался центр проведения досуга работяг. Он с друзьями частенько сбегал из детдома, чтобы клянчить мелочь у пивной. Подобревшие от пива, с мозолистыми руками трудяги почти никогда не отказывали, главное было знать меру. Бывало, что особо воспитанные и идейные устраивали им воспитательные лекции. Разок они подрались с местной детворой, как бы он сейчас выразился, из-за раздела «сфер влияния». Тех было больше в два раза, но закаленные постоянными драками в детдоме, которые возникали там по любому поводу, они победили. Жестко и качественно отмутузили местных, били до крови и разодранной одежды. Лучше один раз, но жестко, чем пять, но понемногу. Этой нехитрой науке он научился быстро, в первый же год пребывания в детдоме.

По дороге на улицу Гагарина он пару раз, будучи в раздумьях, проваливался в лужи, в которые превращался апрельский снег. Одна ступня отсырела, и кроссовка издавала чавкающий звук при ходьбе. Чавк. Он подошел к подъезду и взглянул на окно третьего этажа. Ему показалось что за мутным стеклом он увидел силуэт человека, а значит аксакалы уже дома. Он открыл дверь, на ней был допотопный кнопочный замок, который давно не работал. Чавк, чавк, чавк, – через минуту он уже был на последнем этаже.

Использовать звонок не пришлось, так как дверь была приоткрыта, из квартиры доносилась негромкая иностранная музыка. Пахло жареным мясом и свежими овощами. «Интересно, у них в Азербайджане двери тоже не закрывают?» – подумал Никита. Носком кроссовка он медленно оттолкнул ее и заглянул внутрь.

Ни одна лампочка не горела в квартире, но света, проникающего сквозь грязные окна, хватило, чтобы увидеть, что весь коридор был залит свежей кровью. То, что кровь свежая, он понял по тому, что она не успела подсохнуть и кое где продолжала стекать вниз со стен. Минут десять-пятнадцать назад произошло. Брызги на стенах скорее всего появились, когда что-то острое резко вынимали из тела с большой амплитудой размаха, такое он уже видел. Нетрудно выгнать опера из ментовки, но выгнать опера из головы труднее. В конце коридора, в полутьме он разглядел тело, лежащее на животе. Он сделал пару шагов внутрь чтобы получше его разглядеть, избегая красных лужиц и стараясь идти как можно тише. Это был самый мелкий из пятерки жильцов, его имени он не помнил. Труп, сомневаться не приходилось, весь шейный отдел позвоночника торчал наружу. Кто-то решил поиграть в хищника?

Никита сделал несколько шагов назад и заглянул налево, в кухню. С его ракурса был виден стол, заляпанный кровью, сдернутая вниз занавеска и вытянутая рука. Он осторожно двинулся внутрь кухни. С нового ракурса он понял, что рука лежит отдельно от владельца, оторвана (или отрезана) в районе локтевого сгиба. Еще два небольших шага, и он увидел еще один труп. Его имя он знал, Азад, самый веселый из компании. Он сидел на полу, облокотившись оставшейся рукой на стул, его рубашка из белой превратилась в красно-бурую, и вся была в небольших темных ямках. Отверстия довольно большие, возможно, кинжал, или очень крупный нож – подумал он. Больше на кухне никого не было.

В голове Никиты возникла четкая и правильная, как ему показалось, мысль – нужно скорее выбираться отсюда и звонить в отдел. Он прикинул, что кто-то из пятерки отведал солей и ушел в бэдтрип, уделав в бреду напарников по бизнесу. И закрылся где-то там, в темноте, в одной из комнат. То, что ребята любят закинуть в себя немного разной дряни он понял в самый первый раз, когда пришел сюда, и это не было для него каким-то открытием. Он осторожно вышел на лестничную клетку и достал телефон.

Что он скажет оператору? Что он вообще здесь делает? Асадулла сдаст его на счет «раз». Мелкие взятки в виде коньяка всплывут тут-же. Он знал про притон, таким термином будут называть СМИ это место. Если его имя побывает в таком кровавом замесе, самое первое что с ним произойдет – его уволят. «Это я хорошо зашел, удачно!» – подумал Никита и смачно выругался. Если сейчас свалить по-тихому, может пронесет? Руками он ничего не трогал, камер в подъезде нет.

Но он понимал, что просто так отсюда он не уйдет. Он же упертый и правильный. Он не уйдет, пока не проверит, есть ли кто живой. Вдруг кому-то он успеет помочь? Он убрал телефон в карман куртки, достал ключи и зажал их в руке так, чтобы один из них торчал наружу. Хоть какое-то оружие.

Он снова шагнул внутрь, в сумрак. Тихонько прошел в конец коридора, который раздваивался, ведя в комнаты. Музыка играла справа. Скорее всего убийца там. В голове Никиты начало шуметь, сердце бешено колотилось, норовя выскочить из груди. Во рту пересохло и он облизнул губы. Подошел к закрытой двери и прислонился к ней ухом. Ему показалось, что сквозь музыку он слышит какое-то бормотание, слов он разобрать не мог. Тихонько взялся за дверную ручку, не забыв завернуть руку в рукав куртки. Через ткань он почувствовал неприятное прикосновение чего-то липкого, ручка оказалась вся испачкана кровью, в темноте он этого не заметил. Он чертыхнулся, но ручку не отпустил и тихонько толкнул дверь. Та беззвучно открылась. Он мысленно поблагодарил Бога за то, что петли не скрипнули.

То, что он увидел напоминало картинку из дешевого американского трэш-хоррора. На двух кроватях, стоявших у стен, друг напротив друга, лежали два человека. Вернее, два человеческих тела. Одно, слева, было без головы, лежало на животе, полностью голое, истыканное маленькими черными ранками. Второе, справа, было в одежде и лежало на спине. Живот был раскрыт, из него торчали вынутые кишки, которые длинной веревкой тянулись вглубь комнаты, заканчиваясь в руках человека. Никита сразу узнал его, хотя тот и был обляпан кровью с ног до головы. Аллан – самый здоровый из всех аксакалов и самый тупой. Какая-то детская болезнь остановила его умственное развитие, скорее всего, точно он не знал. Когда он приходил сюда, Аллан обычно что-то кашеварил на кухне. Его коллеги относились к нему с явным пренебрежением, используя в качестве грузчика. Он не слышал от него ни разу русского слова, и скорее всего, тот говорил только на своем родном языке.

Кровавый здоровяк раскачивался из стороны в сторону и что-то бубнил. Его глаза были закрыты. Одной рукой он сжимал вытянутые кишки, время от времени прикладываю их к уху, как будто разговаривая с ними. Во второй руке он держал огромный треугольный мясницкий нож.

«Это сколько соли надо въебать, чтобы такое исполнить? – подумал Никита. – Интересно с кем он там по этому телефону разговаривает?» Его немного начало отпускать, сердце колотилось уже не так быстро. «Вот теперь можно тихонько свалить, а что, все мертвы, моя помощь не понадобилась, совесть чиста». Никита осторожно развернулся, боясь случайным шумом вывести из медитации громилу. И также медленно стал двигаться в сторону спасительной входной двери.

Когда до двери оставалось рукой подать, внутри куртки предательски зазвонил смартфон. Никита в панике сунул руку в карман, пытаясь сбросить вызов. Вспотевшие пальцы елозили по скользкому стеклу, ему показалось, что прошла целая вечность до момента, пока ему удалось сбросить звонок. Он достал его и посмотрел на экран, на котором красными буквами горело сообщение «Возможно спам». Затем прислушался – бормотание в комнате прекратилось. А затем из темноты на него бросился огромный кровавый великан.

Вместе они пролетели до самой двери, врезавшись в нее. От удара она захлопнулась, и они упали на пол, залитый кровью. Никита весил почти сто килограмм, но Аллан, судя по всему, весил в полтора раза больше чем он. «Человеческие мышцы весят в два раза больше, чем жир, при том же объеме» – зачем-то вспомнил Никита. И эти полтора центнера мышц придавили его к полу так, что ему стало трудно дышать. Великан поднял голову и жутко улыбнулся. В его напряженно раскрытых глазах читалось полнейшей безумие. Он вынул из темноты руки и вцепился в горло Никиты.

– Отвали от меня, гоблин, – просипел Никита. Левой рукой он попытался ослабить захват, а правой врезал великану в челюсть. Тот даже не шелохнулся, продолжая душить его. Глаза Аллана безумно сверкали в темноте коридора, из рта при выдохе вырывалась брызгами слюна.

«Вот и все» – подумал Никита. Он еще пару раз двинул великану в челюсть, но в голове начало звенеть, он понимал, что сейчас потеряет сознание. Он собрал остатки сил, приподнял руку, сжав ее в кулак и выставив вверх большой палец, а затем ткнул им в глаз нападавшему. Если бы в его руке был бы зажат ключ, он выбил бы ему глаз, но он выронил связку, когда его сбили с ног. Прием с пальцем сработал, великан отпустил его, схватившись за лицо. Никита шумно вдохнул невероятно вкусного спасительного воздуха и попытался столкнуть своего наездника с себя. Но руки и ноги скользили по полу, по разлившейся везде крови. Великан оправился от тычка, и встретился взглядом с Никитой. А затем размахнулся и врезал полицейскому огромным кулаком, попав в район виска. Никите показалось, что кто-то выключил невидимой кнопкой звук, он понял, что оглох, его руки опустились сами собой. Он увидел, как огромный человек выпрямился и начал шарить по полу, ища что-то. Этим чем-то оказался тот самый мясницкий нож, который великан поднял над собой обеими руками, размахиваясь для удара. «Вот и все – снова подумал Никита, – интересно, очень больно будет?»

А затем произошло то, что поначалу Никита списал на галлюцинации после мощного удара. Слева от него внезапно высветился неровный светящийся круг, из которого появилась рука с зажатым в ней черным пистолетом. «Макаров» – полицейский сразу узнал знакомый силуэт оружия. Пистолет дернулся два раза, но оглушенный Никита почти не слышал звуков выстрелов. Он медленно повернул голову в сторону, куда был направлен ствол и увидел окровавленного Аллана. Даже на заляпанной кровью кофте Никита увидел, как расплывались два ярких красных пятна. А затем великан завалился назад, выронив нож.

Рука с пистолетом вернулась назад в круг, края которого мягко светились. А затем из круга появилось знакомое лицо белобрысого.

– Ну что скучал? – незнакомец засмеялся. – Ладно, не отвечай. Я смотрю тебя в нокаут отправили?

Никита хотел что-то ответить, но рот не слушался его. Вместо этого он кивнул. Белобрысый снова засмеялся. Затем он наполовину вылез из круга, подсунул свои руки под плечи Никиты и потянул его на себя.

– Охренеть ты тяжелый, посрать не сходил что ли? – незнакомцу явно понравилась своя шутка и он опять залился смехом.

– Вредная… американская… пища… – медленно протянул Никита, потихоньку возвращая контроль над языком.

– А, ну да, мы же вместе отобедали час назад, – незнакомец снова улыбнулся.

Белобрысый, хоть и смотрелся щуплым, на деле оказался довольно проворным и сильным. В три рывка он засунул Никиту в светящееся окошко, где тот начал ошарашенно вертеть головой. Он наполовину висел в воздухе, в вечерних сумерках. Внизу он разглядел длинную алюминиевую лестницу, стоящую на небольшом неровном холме, состоящим из чего-то наподобие песка. Там, где заканчивался холм была равнина, уходящая вдаль, кое-где выступали очертания валунов, он не смог разглядеть точнее.

– Повезло тебе, кстати, что здесь возвышение было, – сказал незнакомец. – Одной лестницы хватило, чтобы на уровне с тобой оказаться. Тут вообще с уровнями проблема, плюс минус.

С этими словами он одним рывком вытянул Никиту из круглого отверстия и тот с немым криком полетел вниз. В воздухе он неловко вытянул вперед руки, инстинктивно защищая голову. «Хрусть» – Никита врезался в холм. «Похоже, что-то сломалось» – пронеслось у него в голове. Он и медленно повернулся на спину, затем поднял правую руку. Она была неестественно согнута чуть выше запястья.

– Хуйня война, – сказал спрыгнувший с лестницы белобрысый. Он улыбнулся белоснежной улыбкой. – До поминок заживет, а то исчо раньше. Ты, кстати, там ключи забыл.

Он подошел к Никите, и положил подобранную связку в карман его спортивной куртки. Затем взял руку Никиты и резко выпрямил ее, убирая залом. Боли почти не было, были лишь слегка неприятные ощущения. Как будто в руку загнали местный наркоз, сработавший не на все сто процентов. Никита осторожно пошевелил пальцами руки, затем, в приступе любопытства потряс ей из стороны в сторону. Рука снова прогнулась в месте залома. Белобрысый явно наслаждался зрелищем, довольно улыбаясь.

– Она у тя сломана, но срастется, как только обратно в чистый мир выйдем, – он взглянул наверх, и, как только он это сделал, светящийся круг, через который Никита провалился в этот мир, исчез. – Через часик примерно, плюс минус. А пока давай я тебе ее замотаю.

Незнакомец вынул из кармана худи небольшой моток проволоки, взял руку Никиты и небрежно, но крепко обвязал ее. Рука все еще немного прогибалась в месте перелома, но ее уже можно было держать на весу, не опасаясь, что она резко согнется и порвет кожу сломанной костью.

– Тут глаз навостре держать надо, опасное местечко. Проволока, она тут как-бы, гегемон в плане универсализма. Еще скотч и ствол надо таскать. Скотч – это ежели поранишься, залепить дырки в теле. А «макар» сам понял чай зачем нужон, да и весит малёху.

То, как этот щуплый человек разговаривал, наводило на мысль, что он явно деревенский, либо приехал откуда-то из глубинки. Вид паренька в молодежной одежде никак не вязался с его манерой общения. Как будто его выдернули из прошлого в современную реальность.

Никита несмотря на сломанную руку и недавно пережитое избиение, чувствовал себя вполне сносно, если не сказать отлично. Боль прошла, шум в голове пропал, слух вернулся. Он осмотрелся по сторонам. Насколько он помнил, должен был быть день, но в небе четко просматривалась бледно-красная луна. Ее цвет он почему-то сравнил с цветом раствора марганцовки, которым медсестра смазывала все болячки в детдоме. Небо было чистым, без малейшего намека на тучи, но несмотря на то, что была ночь, он все прекрасно видел. Непонятный, рассеянный свет шел сверху, но освещая, как будто бы забирал насыщенность предметов. Все было серым и контрастным. Он провел по лицу ладонью здоровой руки, стирая с него липкую кровь и осмотрел ее. Кровь показалась ему бледно-красной, цвета разбавленной марганцовки. Присмотревшись к коже рук, он понял, что она стала нездорово серой.

Что за сумасшедший сюжет придумало его воображение? Может, он до сих пор спит дома в пьяном угаре. Он ущипнул себя за щеку, затем дернул за волосы. Боли он почти не почувствовал, лишь легкое покалывание. Да, скорее всего он спит, а значит вся эта сюрреалистическая обстановка, от которой ему было не по себе – лишь плод его неосознанного воображения.