Читать книгу Марганцовая луна - - Страница 7

Внутри «Икаруса» было так темно, что Никита, не заметил лежащий под ногами предмет, запнулся об него и упал на колени, чертыхнувшись. Внезапно вспыхнула разноцветными огнями новогодняя гирлянда, висевшая по периметру автобуса, тускло осветив внутреннее убранство.

– Да будет свет животворящий, – хохотнув, выдал Никодим. Он двинулся к кабине, что-то нажал в ней и еще одна гирлянда, змейкой проходящая по середине крыши автобуса, заморгала разноцветными огоньками. – От батареек работает. Есть еще керосинка, если нать.

– Нет, не надо, этой шикарной дискотеки вполне хватит, – Никита обвел помещение глазами. Оно было полностью забито различным инвентарем и хозтоварами. Предмет, о который он запнулся, оказался ярко желтым электрогенератором. На стенах висели пилы, молотки, связки каких-то проводов и веревок. Напротив центрального входа стоял небольшой низенький столик, к которому были прилажены советские, повидавшие виды тиски.

Никодим подвинул к столику пыльный сварочный аппарат. Протерев его тряпкой, которая была чернее убранной грязи, он сел на него, облокотившись спиной на стенку автобуса.

– Чего стоишь? В ногах правду ищешь? Нет ее там. – Никодим жестом указал на противоположный угол столика.

– Так тут у тебя здесь вроде стульев нет, – Никита безуспешно исследовал глазами помещение в поисках подходящего предмета. Остановив взгляд на генераторе, он толкнул его ногой к столику и перевернул на попа. Генератор требовалось протереть, но Никита побоялся брать тряпку, предложенную хозяином, уж больно она напоминала семейные поношенные трусы. Вместо этого он взял лежавшую на столе газету и развернул ее, встряхнув. Пожелтевший от времени «Советский спорт» от 13 июля 1985 года. Даже жалко такой раритет под задницу класть. Никита постелил газету на генератор и присел, выжидающе посмотрев в сторону Никодима.

– В общем, такое дело. Ботаник все правильно тебе сказал, нужон ты нам больше, чем мы тебе. Но для начала обучить тебя надо. Да хотя бы окошки делать. Смотри сюда. – Никодим вытянул руки указательными пальцами вперед и дотронулся и их подушечками друг до друга. Через секунду между пальцев появилась яркая тонкая полоска света. Он быстро разъединил пальцы, нарисовав в воздухе круг размером с баскетбольный мяч. Внутри круга появился свет, будто включили телевизор, по экрану которого пробегала рябь. Никита посмотрел в получившееся окно. Там, внутри, он увидел зелень искусственного футбольного поля и часть трибун с огромными белыми буквами «ЛЮТ». Это же стадион «Салют», он не был на нем года три, но знакомое место узнал сразу.

– Получается, мы находимся на стадионе, только с другой стороны… – Никита замешкался, подбирая название.

– Я это место Пустошью называю. Та же Земля, только пустая, мертвая. Сначала Могильником звал, но длинно получается. Мо-гиль-ник. А вот Пус-тошь аж на слог короче выходит.

– Пусть будет Пустошь. Получается, мы сейчас в районе стадиона находимся. Шли мы час, с Гагарина. То есть примерно столько же времени у нас бы ушло и на Земле. Получается, и там, и тут расстояния соотносятся между собой?

– Допетрил. Министрой будешь, как вырастешь, – Никодим расплылся в улыбке, довольный своей шуткой. – Пустошь, как и Земля, один в один, если по горизонтали брать. А вот с вертикалями беда. Ботаник не сказал тебе, когда все случилось. А судя по тому, что деревьев мы тут ни разу не встречали, появилась Пустошь ой как давно. Скумекали мы, что четыреста миллионов лет назад как минимум, а то и старше, если книжкам умным верить. Так вот, за это время на Земле дохрена чего вверх повылазило. Хотя бывает и так, что и вниз кой-чего просело. Поэтому и лестницу пришлось тащить с собой. Можно было тебя пораньше сюда привезти, да хотя бы у подъезда встретить, но этому умному херу нравится, когда все «эффектно», чтоб его.

– Интересно выходит, а если бы вы не успели?

– Ну бывает, не все ладится, но мы плюс минус точно рассчитали, – хозяин автобуса пожал плечами.

– А, ну ладно тогда. Молодцы, считать умеете, – съязвил Никита.

– Да хорош тебе обиженку строить, чей не баба. Лучше дальше слушай. Место здесь доброе, ровное в обеих проекциях, для схрона самое оно. Кстати, «Икарус» тут уже стоял. Загадка дыры. Они же, дыры, сами могут появляться. Вспышки там на солнце, молнии, да еще много чего, что нашему уразумению не подвластно. Руками такую большую дырку не сделаешь, чтобы автобус пролез. Я ево подшаманил немножко, что бы вдруг какой леший не залез, хотя это вряд ли. Николаич тебе сказал, что народу в Пустоши много, но соврал. В окрестностях Дзержинска мы совсем одни, к гадалке не ходи. Ближе к Нижнему Новгороду может один-два светляка есть. В Москве пара десятков. Раньше сотня набиралась, но сейчас нет. Время не то. Охотятся на нас, и тут, в Пустошах, и там, дома.

– Кто охотится? – заинтересовался полицейский.

– Это ты с Николаичем обсудишь, он красиво все изложит. Моя задача научить окошко тебя делать. Вот смотри, – он указал на дырку, которая продолжала демонстрировать происходящее снаружи. Сейчас, пока мы ничего не просунули, видим его только мы. Но если мы пелену-то порвем, то окно уже и туда и сюда видно будет. Да, пока ты в него пальцем или еще чем не ткнул, энергия в башке твоей не тратится. Можешь хоть сто окошек открыть, только недолго они живут, минут пять максимум. Потом схлопываются. Свое окно ты сам закрыть можешь, силой мысли, но опыт нужон. – Окно свернуло электрическим разрядом и исчезло.

– Мистика, – прошептал Никита.

– Хуистика! Давай, пробуй! Пальцы вытащи и делай как я показывал.

Никита хмыкнул, но подчинился, выставим перед собой руки, выпятив и сомкнув указательные пальцы. Потер подушечками пальцев друг о друга. Безрезультатно. Повторил процедуру, более интенсивнее, но результат оказался таким же. Никита поднес пальцы к глазам и осмотрел – под ногтями всех пальцев была забита черная грязь.

– Если ногти почистить, хуже не станет. Только и лучше не будет, – оценив происходящее заметил Никодим. – Пробуй еще раз. А в голове представь, будто через препятствие проход делаешь. Мне помогло в первый раз.

– Тебя тоже кто-то учил?

– Меня-то? Могу рассказать, коли хочешь. – Никодим откашлялся, явно желая начать рассказ.

– Я весь внимание, – Никита хотел поудобней откинуться назад, но вспомнил, что сидит на генераторе, а не на стуле со спинкой. Он сложил руки на столе и уставился на Никодима, ожидая, когда рассказчик заговорит.

– Родом я из Саратовской губернии, – начал Никодим. – Отец у меня кожевенных дел мастером был, потихоньку промысел свой мне передавал. Как говориться, где родился, там и сгодился. Один я был у отца. Мать при родах умерла, а он никого больше искать не стал, хотя хаживали к нему с приятными намерениями девицы. Пока я был салажонком, ничего примечательного-то и не вспомню. Сейчас про нашу семью сказали бы, что мы социофобы, а тогда вроде отшельников были с ним. А вот когда мне лет двадцать исполнилось, стала к нему вдова одна ходить, странная очень баба была, Марией звали. Ни детей, ни мужа, а деньги водились. Про нее поговаривали будто ведьма, плевали вслед. Она все про конец света вещала, не вот чтобы по улицам ходила и орала про это, нет. А вот тяпнув чуток, лезла из нее эта ахинея. Отец то уши развесил, проникся. Они с ней даже в город ездили, в какое-то общество, собранное из таких же фантиков.

– Фанатиков, – машинально поправил его Никита.

– Ну да, я про них. Приезжали, потом всю ночь читали книги всякие в доме, а меня на сеновал гнали. И однажды летом засуха случилась, а тут и пожары подоспели, Много чего сгорело в уезде, много кто сгинул тогда. Деревенские почему-то на Марию думали. Население деревни поголовно старообрядцами было, в колдовство да бесовство дюже верили. Уж не знаю, кто надоумил, но сожгли ей дом, потому она к отцу и переехала. Кто поджигал – не нашли, да и не искали никого. А вот к отцу начал староста ходить, говорил, выгнать надо Марию из деревни. Последний раз, так с помощниками и подводой пришли, только отстояли мы бабу. Глядишь, может затихло бы все, как дожди бы пошли, вот только случилось событие странное. Мы с отцом как раз дела закончили, да к ужину собираться начали. Как в небе грохот раздался троекратный, громом всю округу прошило, страшно было до жути. Как будто врата в ад разверзлись. Я как предчувствовал, вечером того дня я в деревню тихоней сходил, а там собрание идет. Ведьму, Марию то бишь, во все голоса, и поганкой, и коростой, и нечистой обложили. Кто-то клялся, что видел, как она на болото ночью ходит и с нечистой силой знаться. Порешили сходом силой из хаты отцовской выволочь, да в лес увезти и оставить. Я домой прибежал, в ночь уже, все рассказал, да только отец спокойный был, будто знал что-то, дверь запер, и ждать стал. А потом местные пришли, сказали отдать им бесовку, иначе дом спалят. Отец их к лешему за сосновыми хуями послал, меток был мужик на крепкое словцо. Мария тоже не промах, в окно им всю правду про их матерей рассказала. Они и подожгли нам дом, сукины дети, махом вспыхнуло, засуха же. Бывает, всплывает в думах картинка, будто я внутри дома, а пламя снаружи освещает деревенских, как призраков.

– А ружей не было у вас? Отстреливаться? – поинтересовался Никита.

– Боевиков насмотрелся? Не было, да там пулемет нужен был, а не ружья, – Никодим вздохнул. – Дымом все заволокло внутри, я выбраться хотел, но отец меня в погреб скинул, а сверху стол уронил. А потом кричали они, проклиная местных. Минут пять я их слышал, пока внутри крыша не рухнула. Крышка погреба начала тлеть, дым уже и вниз спустился, вот тогда я понял, что каюк мне. Молиться начал, руками в стенке прижался, и представил, будто дверку отворяю, чтобы выйти. Смотрю, пальцы у меня засветились. Я сначала будто дверь пытался открыть, а потом мысля светлая в голову пришла, и я круг нарисовал, и концы замкнул. А из окна синий свет льется. Я вперед нырнул, и вывалился в щель какую-то. Долго из нее выбирался, а как вылез, глазам не поверил, солнце – синее. И тишина. И пустота. Думал поначалу, что все-таки надышался дыма да умом тронулся. Потом, конечно, допетрил что к чему. Главное, первый раз окно сделать, потом оно уже само как-то. Настрой важен. И верить надо. Давай, делай, мы в тебя верю.

– История, достойная фильма, – Никита уважительно поднял большой палец вверх. – А что за взрыв был? Перед тем как дом сожгли? Врата ада все-таки открылись?

– Да какое там. Метеорит это был. Про него в газетах даже писали потом, правда я читать не умел, но на базаре гутарили. Да и опосля еще часто про него слышал, живой свидетель, считай. Метеорит из Павловки.

– Как Челябинский?

– Может быть и как. Ты давай не уходи от темы. Нукась, начинай упражняться, времени у нас мало.

Никита снова попытался разжечь в кончиках пальцев искру, как показывал Никодим. Натужился, представляя, что сейчас пальцы засветятся мягким желтым свечением и он откроет портал на Землю. Ничего, никакого подобия желаемого. Никита понюхал пальцы – ни дымом, ни гарью не пахло.

– А почему времени мало? С чего вы вообще взяли, что я такой же, как и вы, и что я также смогу?

Никодим открыл рот, и даже привстал, намереваясь что-то сказать, но в последний момент изменил свое решение и уселся обратно. Было видно, что он находится в замешательстве. Немного подумав, он поднялся с импровизированного стула и молча двинулся к двери.

– Ты куда? – одернул его Никита.

– Посоветоваться надо. Сейчас вернусь. Посиди пока, эвона, газету почитай, – с этими словами он вышел наружу, громко лязгнув дверью.

Никита остался наедине с самим собой и мигающим новогодним светом. Старик его заинтриговал своим поведением. Хотя почему старик, ведь тело его выглядело не больше, чем на тридцать лет. Белозубый молодой человек. Его приодеть немного то хоть в модели. И вот как правильно его называть? Ничего умного в голову не приходило. За полтора часа что он здесь, в этом мире, он получил море не укладывающейся в голове информации, поэтому ничего странного, что он тупит. Нехватка оперативной памяти в голове бывшего опера. Никита улыбнулся своей шутке.

Ему захотелось повнимательней осмотреть обстановку автобуса с лежащим внутри скарбом. Почти наверняка здесь припрятано что-нибудь интересное, возможно с царских времен. Он вспомнил, что говорил ему Николай Николаевич про Никодима. Когда он родился? В год отмены крепостного права? Историю он знал неплохо и помнил дату – 1861 год. Кажется, при Александре втором. Получается, Никодиму 163 года? Это же сколько событий он застал? Николая второго, революцию, две мировых войны. Нужно будет поплотнее пообщаться с ним на тему истории, освежить знания.

На крыше небольшого, криво сколоченного, неокрашенного шкафчика, он заметил что-то продолговатое, завернутое в холщовый мешок. Никита подошел и взял предмет в руки. Вроде тяжелый. В этом мире понятие тяжести для него изменилось, он еще не привык к этому. Он вспомнил, как нес лестницу. Она должна была весить килограмм двадцать, но по дороге он вечно забывал о ней. Не было усталости в мышцах, да и сам вес ощущался не так явно.

Никита снял проволоку, которой был замотан мешок, открыл его и изумленно ахнул. В мешке лежал пистолет-пулемет Шпагина, обернутый коричневой бумагой, блестевшей от смазки. На дне лежало несколько круглых дисков. Никита бережно вынул автомат и снял бумагу. Он любил оружие и довольно сносно разбирался в его видах. ППШ он держал много раз: в музеях, на выставках, на различных событиях, приуроченных к празднованию победы в ВОВ. Он вынул из мешка дисковый магазин, взвесил на руке. Вроде бы тяжелый, наверняка с патронами. Он ни разу не вставлял такие магазины, и знал, что с ними бывают проблемы – привередливые. Но этот вошел легко, быстро встав в нужный паз. Никита поднял оружие, ища цель в глубине автобуса. В свете мерцающих гирлянд, в самом конце ящиков он видел что-то, накрытое белой простыней. Очертаниями предмет напоминал манекен. Никита прицелился в его голову, указательный палец коснулся курка. «Бах» – он представил как пуля вылетает из ствола и вдребезги разносит пластиковую голову. Он нехотя положил ППШ на мешок и решил продолжить исследования.

Куча банок с различной жидкостью: ацетон, вайт-спирит, керосин, смазка, машинное масло. Несколько зеленых канистр с бензином. Сдутая резиновая лодка и весла. Два пустых алюминиевых бидона. И внезапно – несколько танковых снарядов с серыми головками. Вроде так должны выглядеть фугасные заряды. Снаряды стояли на деревянных армейских ящиках. Никита хотел было убрать снаряды, чтобы заглянуть в ящики, но подумав, отказался от этой идеи. Наверняка гранаты или мины. А вдруг снаряженные, ну его нахуй.

Никита продолжил осмотр, все дальше уходя в конец автобуса. Он обнаружил пару велосипедов со сдутыми колесами, но, судя по иностранным названиям на раме, относительно недавно купленных. Или угнанных, все может быть.

Он прошел автобус до конца. Большая часть хабара лежала в закрытых ящиках, либо была плотно завернута, узнать, что там было проблематично. Он остановился перед последним объектом – тем самым манекеном, накрытым простыней. Интересно, что под ней. А вдруг у Никодима тут надувная баба? Никита протянул руку намереваясь откинуть ткань, как сзади снова лязгнула, открываясь, входная дверь. Никита развернулся.

В автобус вошел Николай Николаевич. То, что они с Никодимом поменялись местами, полицейский понял по изменившейся походке и стройной осанке паренька.

– Никита, – обратился к нему Николай. – А давайте-ка вернемся на землю обетованную? Обещаю, вы удивитесь, узнав какой аппетит вы нагуляли всего за время, проведенное здесь. А заодно и руку подлечите.

Никита удивился перемене настроения хозяина автобуса, но виду не подал. Он умел ждать. Видимо, ему хотят рассказать что-то важное за ужином. Если расстояния здесь схожи с Землей, то и время, скорее всего, идет в правильных пропорциях. А если прибавить пару часов, то в Дзержинске должно вечереть.

– Перед выходом нужно вас немного почистить, – Николай достал из недр автобуса полиэтиленовый пакет и извлек оттуда пару кухонных губок, а затем пропитал их какой-то пенной жидкостью. Одну губку вручил Никите, второй начал очищать его одежду сзади. Через пять минут они совместными усилиями закончили процесс чистки.

Затем двое людей вышли на улицу. Один из них, поменьше ростом, запер дверь, убрал ключи в рюкзак и быстрым, отточенным движением создал светящийся круг, в который, согнувшись, прошли по очереди оба странника.

Спрыгнув на искусственную траву газона, Никита не сразу, но ощутил легкое покалывание во всем теле. Как будто миллионы маленьких раскаленных иголок впились в него. Неприятное, но вполне терпимое ощущение. К нему подошел Николай, поднял его сломанную руку и осмотрел.

– Я думаю, пока идем ужинать, она уже срастется, – он подтянул проволоку, обвязывающую руку. – Не держи на весу, иначе неровно получится. Пусть болтается.

Никита начал ощущать прикосновения Николая в районе перелома. Чувствительность потихоньку возвращалась.

– Боль вернется полностью в течении суток. Как говорит наш общий знакомый – плюс минус. А пока предлагаю покинуть стадион, все-таки не хотелось бы портить такую красивую травку, пусть и искусственную, твоей блевотиной. – С этими словами Николай двинулся в сторону выхода.

«Моей блевотиной?» – что он имел ввиду? Николай двинулся за ним. Почти дойдя до ворот, он почувствовал, как его накрывает волна тошноты. Он вцепился в металлическую изгородь и его дважды резко вырвало.

– В первый раз всегда такая экстракция, – поучительным тоном прокомментировал случившееся Николай. – В ресторан нас таких пыльных не пустят, но я знаю в десяти минутах ходьбы отсюда шикарное место, там делают очень недурственную шаверму. И есть где присесть и тихо поболтать.

Никиту вырвало еще раз. Он подумал о том, что даже дай ему кто-нибудь миллион рублей, он вряд ли бы решился сейчас съесть что-то.