Читать книгу Миссия Бога - - Страница 19

Исход

В иудейских писаниях исход предстает перед нами как величайшее явление могущества, любви и верности Яхве, даровавшего свободу своему народу. Для Бога он был важным этапом откровения, а для Израиля – одним из главных усвоенных им уроков. Еще до начала исхода предвосхитившее пророческое слово Божье в устах Моисея свидетельствует о том, что это тоже было частью Господнего замысла.

Яхве хочет быть познанным. Исх. 5, 22 – 6, 8 занимает центральное место в истории, которая разворачивается перед нами. С момента возвращения Моисея в Египет, чтобы потребовать у фараона освобождения еврейских рабов, ситуация изменилась к худшему (Исх. 5, 1-14). По мере того, как гнет становится все тяжелее, израильские старейшины жалуются Моисею, и он взывает к Богу. Он упрекает Бога в нарушении красноречивых обещаний спасения, слышанных им у горящего куста (Исх. 5, 15–23).

В ответ Бог напоминает Моисею, кто он такой (Исх. 6, 2–3), предлагая краткое, но исчерпывающее изложение своего искупительного замысла (Исх. 6, 6–8). Исх. 6, 6–8 – программное заявление, в котором Бог описывает свою миссию в отношении всего повествования.

Используя в качестве гарантии свое имя и характер (фраза «Я Господь» повторяется в начале и в конце отрывка, в стихах 6 и 8), Бог дает Израилю тройное обетование:

• избавить их от египетского рабства;

• заключить с ними завет;

• привести их в землю, обещанную их предкам.

Во всем этом сценарии Израилю отводится одна единственная роль – в ходе этих событий они окончательно и по-настоящему познают Яхве как своего Бога: «…вы узнаете, что Я Господь, Бог ваш, изведший вас из-под ига Египетского» (Исх. 6, 7). Все последующие месяцы и годы Израиль будет продолжать извлекать из происшедшего трудные уроки, по окончанию которых их взгляд на мир навсегда изменится. Они узнают, кто был и остается истинным Богом как в Египте, так и на всей земле.

Итак, предполагалось, что в результате исхода Израиль познает Яхве как Бога, открывая для себя его истинный характер и могущество. Так оцениваются эти ставшие уже историей события Книги Второзаконие. Они явились невиданным и ни с чем несравнимым откровением уникальной личности Господа, Бога Израилева. Именно так они и были задуманы.

Ибо спроси у времен прежних, бывших прежде тебя, с того дня, в который сотворил Бог человека на земле, и от края неба до края неба: бывало ли что-нибудь такое, как сие великое дело, или слыхано ли подобное сему? Слышал ли какой народ глас Бога, говорящего из среды огня, и остался жив, как слышал ты? Или покушался ли какой бог пойти, взять себе народ из среды другого народа казнями, знамениями и чудесами, и войною, и рукою крепкою, и мышцею высокою, и великими ужасами, как сделал для вас Господь, Бог ваш, в Египте пред глазами твоими?

Тебе дано видеть это, чтобы ты знал, что только Господь есть Бог, и нет еще кроме Его (Втор. 4, 32–35 [повторяется в 36–39]).

Что же Израиль узнал о Яхве в результате исхода? Особенно выделяются три момента, два в Исх. 15: (1) Яхве – неповторим и (2) всевластен; и один во Втор. 4: Яхве – уникален.

Песнь Моисея (Исх. 15, 1-18), которую большинство ученых считает одним из ранних поэтических произведений Ветхого Завета, воспевает два удивительных заключения из того, что Бог сделал для Израиля, когда вывел их из Египта через море к свободе.

Яхве – неповторим. В этих словах суть риторического вопроса: «Кто, как ты?», прозвучавшего здесь и повторенного во многих других отрывках.

Кто, как Ты, Господи, между богами?

Кто, как Ты,

величествен святостью,

досточтим хвалами,

Творец чудес? (Исх. 15, 11).

Яхве доказал, что он выше «всех богов Египетских» (Исх. 12, 12), грандиозным явлением своего могущества, описание которого занимает первые восемь глав Книги Исход. Что израильтяне думали о Яхве в связи с монотеизмом? Считали ли они его единственным истинным божеством – в данный момент не важно. Достаточно уже того, что Бог Израилев – очевидно могущественнее всех прочих. Когда речь заходит об испытании воли и силы, Яхве нет равных. Что бы ни представляли собой боги Египта (рассказчик даже не считает нужным назвать их по именам или хотя бы упомянуть фараона, который, якобы, тоже принадлежал к их сонму), ни один из них не устоит перед Богом Израиля.

Те же риторические приемы используются в других частях Ветхого Завета, чтобы выразить благоговейный восторг перед Яхве – Богом, не знающим себе равных. Заверения в том, что нет бога, подобного Яхве («нет никого, как он» или «нет никого, как ты»), убедительно свидетельствуют: никто не сравнится с ним

• в готовности держать слово и исполнять обещания (2 Цар. 7, 22);

• в силе и мудрости, явленных, в частности, в его творении (Иер. 10, 6–7.11–12);

• в небесном собрании (Пс. 88, 7–9);

• во власти над народами (Иер. 49, 19; 50, 44);

• в прощении грехов и беззаконий (Мих. 7, 18);

• в спасении своего народа (Ис. 64, 4).

Нет никого, подобного Яхве, и потому все народы однажды придут и поклонятся ему как единственному истинному Богу (Пс. 85, 8–9). Таков миссиональный аспект этой великой истины, о котором мы снова будем говорить в четырнадцатой и пятнадцатой главах.

Итак, благодаря исходу, израильтяне узнали, что с величием Яхве не сравнится никто из других богов. Это утверждение столь ярко демонстрирует его превосходство, что его можно считать вполне равнозначным более характерному определению монотеизма. Иными словами, Яхве ни с кем не сравним по той простой причине, что его не с кем сравнивать. Он стоит особняком от всего сущего.

Яхве – царь. Завершая свою песнь, Моисей торжественно восклицает: «Господь будет царствовать во веки и в вечность» (Исх. 15, 18). В древнееврейском тексте глагол стоит в несовершенном виде; он может использоваться в широком значении: «Господь доказал, что он царь, он правит вселенной и будет править ею вечно».[55] Здесь мы впервые встречаем полноценное упоминание о Божьем царстве, причем в контексте победы Яхве над угнетателями его народа, отказавшимися узнавать его (Исх. 5, 2). Провозглашение Яхве царем содержит в себе конфликтный, полемический аспект. Яхве – царь, перед которым трепещут все прочие цари (египетские и хананейские).

В этом отрывке из Книги Исход царственность Яхве утверждается в контексте истории перехода через море и поражения армии фараона. Но поэтическое воображение еврейского автора обращается к мифологическим традициям древнего Ближнего Востока, в частности, к хананейскому эпосу об Эле и Ваале. В Угарите Ваала, чествуя, называли «нашим царем» и «Господином всей земли». Эти звания он заслужил своей победой над первобытным хаосом, который олицетворял великий бог Ямм (Море). Покорив Море, Ваал воссел на престоле, возвышающемся на священной горе, откуда он «царствует вечно». Темы победы над морем, власти над ветром, поражения морского дракона (Раава), престола, воздвигнутого над бездной (или над потопом), управления землей со святой горы заимствованы из хананейской мифологии.[56] Но встречаются они и в Ветхом Завете (например, здесь в Исх. 15) для прославления Яхве и провозглашения его царем. Очевидные отклики хананейских мифов можно найти в Пс. 28, 10; 73, 12–14; 88, 10–11; 92, 3–4; 103, 3–9; Авв. 3, 3-15 и Ис. 51, 9-16. Использование мифологических образов, разумеется, не означает, что авторы Ветхого Завета считали мифы об Эле и Ваале правдивыми. Напротив, согласно израильскому вероучению, любое упоминание об этих богах возможно лишь в контексте правления Яхве. Ветхий Завет перенял язык царства Ваала с целью противостоять ему, признавая Яхве единственным властителем земли и неба.

Кроме того, используя мифологические образы, Ветхий Завет закрепляет правление Яхве в контексте земной истории. Такие приемы свидетельствовали о том, что события, произошедшие в истории человечества, носили одновременно вселенский характер откровения. В исторической последовательности событий Израиль должен теперь признать истину о своем Боге, Яхве. Истина же эта заключается в том, что враги Яхве (будь то люди или так называемые боги) не устоят перед его победным царственным шествием. «Господь будет царствовать», – поет Моисей, как бы продолжая: «а не фараон или любой другой так называемый бог Египта и Ханаана».[57]

Однако власть Яхве – то, как он в действительности управляет своим царством, – проявляется весьма неожиданно. Он защищает слабых и угнетенных. Об этом говорится и в песне Моисея у моря, ведь она воспевает освобождение этнического меньшинства, подвергавшегося экономической эксплуатации, политическим преследованиям и, в конце концов, ставшего жертвой безжалостного геноцида со стороны государства. Но в империю фараона вторгается царство Яхве, Бога, который слышит вопль угнетенных, слышит, видит, помнит и не остается равнодушным (Исх. 2, 23–25).

И вновь мы находим комментарий рассматриваемых нами событий в Книге Второзаконие. Во Втор. 10, 14–19 вселенское царство Яхве упоминается, как это ни парадоксально, одновременно с глубоко индивидуальным состраданием. Этот отрывок имеет форму гимна с двумя параллельными частями, по три стиха в каждой. Первый стих каждой части (ст. 14, 17) – хвалебное восклицание. Второй (ст. 15, 18) выражает удивление. И, наконец, третий (ст. 16, 19) представляет собой практический и этический отклик, ожидаемый от Израиля в ответ на только что прозвучавшие утверждения (см. таблицу 3.1).

Таблица 3.1. Второзаконие 10, 14–19

В двух вступительных славословиях звучит поразительное заявление: Яхве владеет вселенной (ибо она принадлежит ему целиком и полностью, ст. 14) и правит ею (поскольку ему подчиняются все власти и начальства, ст. 17). В других местах Писания сказано, что Бог владеет вселенной по праву Создателя (напр., Пс. 23, 1–2; 88, 12–13; 94, 3–5). Сила Творца лежит и в основании его притязаний на всевластие (Пс. 32, 6-11; 94, 3; Ис. 40, 21–26). Но самое удивительное во Втор. 10 заключается в том, что, во-первых, Бог – владыка вселенной – избрал Израиль среди всех народов земли, чтобы заключить с ним завет (ст. 15). Кроме того, власть этого Бога над прочими начальствами и силами, человеческими и космическими «богами и владыками» оберегает самых слабых и обездоленных членов общества: вдов, сирот и пришельцев (ст. 18). Более того, параллель между стихами 15 и 18 дает понять, что, спасая Израиль от тяжкого рабства в Египте, одевая и питая их в пустыне, Бог действовал в полном соответствии со своим характером – он делал для Израиля то же, что обычно делает для всех остальных. Яхве всегда помогает тем, кто оказался далеко от дома. Таков этот Бог. Яхве любит проявлять любовь, особенно к нуждающимся и «пришельцам». Поскольку в Египте израильтяне чувствовали себя обездоленными и нуждались в помощи, им тоже было даровано сострадание и справедливость. Яхве, которого Израиль теперь знал как царя, правит справедливо и милостиво. Воистину «Правосудие и правота – основание престола Твоего; милость и истина предходят пред лицем Твоим» (Пс. 88, 15).[58]

Яхве – уникален. Возвращаясь к комментарию событий исхода и Синая во Втор. 4, 32–39, задумаемся, что должен был понять Израиль, испытав на себе благодать Бога в искуплении (Исход, ст. 34, 37) и в откровении (Синай, ст. 33, 36)? Решающий аргумент Моисея гласит: «Господь есть Бог… на небе вверху и на земле внизу, и нет еще кроме Его» (ст. 35, 39, курсив мой).

Слова о том, что нет Бога, кроме Яхве, встречаются во множестве других отрывков, которые следует процитировать здесь же.

Нет столь святого, как Господь;

ибо нет другого, кроме Тебя;

и нет твердыни, как Бог наш (1 Цар. 2, 2).

Чтобы все народы познали, что Господь есть Бог и нет кроме Его (3 Цар. 8, 60).

И узнаете, что Я – посреди Израиля,

и Я – Господь Бог ваш,

и нет другого (Иоил. 2, 27).

Я Господь, и нет иного;

нет Бога кроме Меня (Ис. 45, 5; ср. 6.18).

Некоторые богословы подвергают сомнению тот факт, что заявления, прозвучавшие в этих отрывках (за исключением Книги Исаии), носят в полной мере монотеистический характер. По мнению многих, их следует отнести к категории моно-Яхвеизма, поскольку слова «нет иного» означают лишь, что Израиль должен отвергнуть всех иных богов, кроме Яхве. Вопрос о реальности существования богов других народов, якобы, не затрагивается в этих стихах, и потому нельзя сказать, что он ее отрицает. Более того, предполагается (с точки зрения этих ученых), что другие боги действительно существуют, но ни один из них не может претендовать на поклонение и преданность Израиля.

На мой взгляд, это лишь теоретические предположения, и потому их практически невозможно опровергнуть. Что бы ни говорили израильтяне об уникальности Яхве, читатель, заранее склонный к упрощенчеству, увидит в тексте только подтверждение своих мыслей. Но допустим, что израильтяне захотели бы сделать онтологическое заявление о том, что Яхве и в самом деле единственное божество во всей вселенной. Разве недостаточно было бы повторить сказанное во Втор. 4, 39? По справедливому замечанию Натана Макдональда, Второзаконие не оперирует категориями Просветителей и не предлагает определения абстрактного божества.

Перед нами открывается вся вселенная («на небе вверху и на земле внизу»), а затем говорится, что куда бы мы ни бросили взгляд, Яхве – Бог, и «нет иного». Где еще могли бы скрываться эти другие боги? К такому заключению, совершенно очевидному в отрывке из Книги Исаии («нет Бога кроме Меня»), неизбежно приходишь, читая и все остальные фрагменты. Даже если об этом не говорится дословно, искать приходится недолго.

И все же нельзя не признать, что в Ветхом Завете часто упоминаются другие боги, которые, возможно, существуют, хотя их существование несравнимо с четкой категориальной реальностью Яхве как «единственного Бога». К этому противоречию мы вернемся в пятой главе, где будет говориться о Яхве и богах и идолах других народов. Сейчас мне хотелось бы выразить согласие с тщательно сформулированным утверждением Ричарда Бокэма, который использует выражение «трансцендентная уникальность Яхве», определяя ее следующим образом:

Основной элемент того, что я назвал иудейским монотеизмом, элемент, который делает его одним из видов монотеизма, – не отрицание существования других «богов», а осознание уникальности Яхве, чье бытие невозможно сравнить ни с каким другим небесным или сверхъестественным существом, даже если их называют «богами». Я называю это трансцендентной уникальностью Яхве (слово «уникальность» само по себе может указывать на отличие одного представителя класса от других). «Трансцендентной» я называю уникальность, выделяющую Яхве в совершенно особый класс. В определении такого рода уникальности особенно важно помнить о неповторимых взаимоотношениях Яхве с реальностью всего сущего: он один Творец, а все остальное – его творение. Он один всемогущий Господь вселенной, которая служит и подчиняется его власти.[59]

Такое понимание уникальности Яхве вполне сочетается с невозможностью сравнивать его с кем-либо. Бога, подобного Яхве, нет, потому что других богов просто не существует. Яхве – «единственный Бог» – hāʾĕlōhîm. Как указывает Бокэм, слово «единственный» окончательно выделяет Яхве в особый класс.

Все, что Яхве делает для Израиля, отличает его от богов других народов и свидетельствует о том, что он «единственный Бог» или «бог богов». Он не знает себе равных во вселенной. Ему принадлежат земля и небо и небеса небес (Втор. 10, 14). Боги других народов – беспомощные ничтожества, неспособные защитить и спасти даже свои собственные народы… (см., в частности, Втор. 32, 37–39).[60]

Сказанное еще раз доказывает, что отрывки, отрицающие возможность сравнения Яхве с другими богами, говорят не только об исключительности Яхве для Израиля. Чтобы окончательно убедиться в том, что заложенный в них смысл шире, чем ограниченный и относительный моно-Яхвеизм, обратите внимание на весьма значимое сочетание в некоторых из них выражений несравнимости (никого, как он) и трансцендентной уникальности (нет иного бога). Вот несколько примеров такого сочетания:

Нет подобного Тебе и нет Бога, кроме Тебя (2 Цар. 7, 22).

Нет между богами, как Ты… Ты, Боже, един Ты (Пс. 85, 8. 10).

Я Бог, и нет иного Бога, и нет подобного Мне (Ис. 46, 9).

Господи Боже Израилев! нет подобного Тебе Бога на небесах вверху и на земле внизу.

Чтобы все народы познали, что Господь есть Бог и нет кроме Его (3 Цар. 8, 23. 60).

По поводу последнего отрывка Бокэм пишет:

Зачем всем народам знать, что Яхве – единственный истинный бог для Израиля? Речь идет о познании Яхве как «Бога», единственного и неповторимого для всей вселенной. Нет необходимости отрицать существование иных богов, но все народы познают Яхве, единственного, кто достоин называться «Богом». И в этой категории действительно «нет иного».[61]

Возвращение из плена

Позднее мы еще будем говорить об уроках, усвоенных отправленным в изгнание Израилем, когда он, как и другие народы, познал Бога, испытав на себе его справедливый суд. Но в тот момент, когда пророки поведали ему о милостивом намерении Бога положить конец изгнанию и вернуть ему землю, восстановив заключенный когда-то завет, Израилю тоже предстояло многое узнать. В каждый из таких моментов находятся новые подтверждения уникальности и вселенского характера Яхве. Перед нами еще одна глава в истории и Писании Израиля, имеющая непосредственное отношение к нашей теме. Ибо, если миссия Бога заключается в спасении народов и возрождении всей земли, он должен быть достаточно силен, чтобы исполнить эту грандиозную задачу. Великие пророки изгнания нисколько не сомневались в его способности сдержать все свои обещания. Следующие масштабные заявления взяты преимущественно из Книги Исаии, наряду с некоторыми видениями Иеремии и Иезекииля.

Яхве – всевластен над историей. Прежняя идея исследователей Ветхого Завета о том, что Израиль один среди всех народов Ближнего Востока верил в активное участие своего Бога Яхве в человеческой истории, доказала свою несостоятельность. Другие народы заявляли то же о своих богах, хотя и не столь последовательно и не в таких масштабах.[62] Вмешиваться в дела своих народов, в частности, благословляя их военные походы, было предназначением богов. Вопрос заключается не в том, какой народ приписывал своему богу способность влиять на исторические события. Гораздо важнее, кто из них был прав. Или точнее, какой из богов имел полное и неоспоримое право на такие заявления?

Такого рода утверждения, часто повторяющиеся в израильских пророчествах времен изгнания, отличает не только их страстная настойчивость. Красноречивые рассуждения Израиля о всевластии Яхве над событиями человеческой истории значительно превосходит любые из дошедших до нас источников того же периода, содержащих похожие заявления в отношении других богов. Удивительно прежде всего то, что израильтяне вообще осмеливались на такие высказывания в сложившихся обстоятельствах. Для великой империи было бы вполне естественно заявить, что их боги управляют ходом событий. Но для крошечного побежденного народа, практически утратившего свой политический статус, говорить то же о своем божестве кажется нелепым и самонадеянным. Согласимся, что эти люди глубоко заблуждаются в жалкой попытке отрицать реальность происходящего, низвергнувшую их на самое дно, которая вскоре окончательно сотрет их самих и их божка из анналов мировой истории.

Но пророки, неся слово Божье пленным иудеям в изгнании, осмеливались грозить судом другим народам и их богам, бросать им вызов, чтобы решить: чей же бог в действительности управляет историей и потому вправе называться истинным Богом.

Представьте дело ваше, говорит Господь;

приведите ваши доказательства, говорит Царь Иакова.

Пусть они представят и скажут нам, что произойдет;

Пусть возвестят что-либо прежде, нежели оно произошло,

и мы вникнем умом своим и узнаем, как оно кончилось,

или пусть предвозвестят нам о будущем.

Скажите, что произойдет в будущем,

и мы будем знать, что вы боги (Ис. 41, 21–23).

Я Бог, и нет иного Бога,

и нет подобного Мне.

Я возвещаю от начала, что будет в конце,

и от древних времен то, что еще не сделалось,

говорю: Мой совет состоится,

и все, что Мне угодно, Я сделаю (Ис. 46, 9-10).

Еще одна удивительная особенность, приписываемая Яхве, заключается в том, что он управляет историей всех народов, а не только делами народа, заключившего с ним завет. Другие ближневосточные народы довольствовались участием своих богов в событиях, позволявших им расширить свою власть или защитить от врагов их страну или город. Упоминания о вмешательстве других древних богов Ближнего Востока в историю, политику или судьбу третьих стран крайне редки, и даже в этих случаях они действуют исключительно через свой собственный народ. Но Яхве не таков. Он не просто вершит судьбу народов, которые ему не поклоняются, но и действует как с участием Израиля, так и без него, вне зависимости от конкретных интересов своего народа. В пророчествах времен изгнания он использует Вавилон в качестве орудия своего суда над Израилем, а Кира – для наказания самого Вавилона, одновременно приписывая все победы Кира верховному могуществу Яхве (Ис. 41, 2–4.25; 44, 28–45, 6). Все это просто неслыханно.

Никто и никогда не делал подобных заявлений. Саймон Шервин, изучая эту особенность ветхозаветной характеристики Яхве в подробном сравнении с тем, какую силу приписывали своим богам современники Израиля, приходит к выводу о радикальных отличиях между ними. Ему удалось проанализировать материалы, относящиеся к развитию культуры целого ряда ближневосточных народов на протяжении большого исторического периода. Весьма важно, по его мнению, то, что эта особенность заявлений, сделанных Израилем, вероятнее всего, объясняется их монотеистическими воззрениями. Шервин указывает, что древние боги и народы Ближнего Востока были озабочены, главным образом, утратой или завоеванием новых земель. Часто звучали уверения, что бог того или иного народа завоевал для них новые территории в далеком или недавнем прошлом. Деятельность таких богов была сосредоточена вокруг поклонявшихся им народов.

Но заявления Яхве выходят далеко за пределы Израиля. Он говорит о своем праве свергать и насаждать царей других государств. Он посылает одни народы для наказания других, и даже использует в своих целях настоящие сверхдержавы, а затем избавляется от них. На более позитивной ноте он может даровать свободу не знавшим его народам. Это просто поразительно, учитывая размеры Израиля и Иудеи и их ничтожную роль на мировой политической арене, а также тот факт, что даже сверхдержавы Ассирия и Вавилон не осмеливались на подобные заявления. Объяснением вполне может служить монотеистическая позиция древнееврейской Библии в ее окончательном варианте. Если Яхве – единственный истинный Бог, создатель всех концов земли, «Всевышний», тот, кто «владычествует над царством человеческим и дает его, кому хочет» (Дан. 4, 14.29) или, выражаясь словами Иосафата: «Ты владычествуешь над всеми царствами народов» (2 Пар. 20, 6), то в его власти распоряжаться всем и всеми по своему усмотрению.[63]

Верховное могущество Яхве является в его слове. Сила Божьего слова давно стала неотъемлемой частью иудейского вероучения. Не только в первой главе Бытия, но и в поклонении Израиля прослеживается неразрывная связь между словом Господа и сотворением вселенной.

Словом Господа сотворены небеса,

и духом уст Его – все воинство их…

ибо Он сказал, – и сделалось;

Он повелел, – и явилось (Пс. 32, 6.9).

В том же псалме автор переходит от могущества Божьего слова в творении к его управлению человеческой историей.

Господь разрушает советы язычников,

уничтожает замыслы народов.

Совет же Господень стоит вовек;

помышления сердца Его – в род и род (Пс. 32, 10–11).

Этот артикул веры приобрел особое значение в годы изгнания. В это время сила Божьего слова становится еще заметнее на фоне полного бессилия Божьего народа. Если у кого-то возникала мысль, что Яхве осуществляет свой замысел, демонстрируя тем самым свое ни с чем не сравнимое могущество в военных победах Израиля (иногда бывало и так, вспомним, хотя бы песнь Деворы в Суд. 5), такие заявления едва ли мог позволить себе Бог небольшой горстки оказавшихся на чужбине пленников. Израиль очутился в изгнании не потому, что Яхве оказался неспособен справиться с их врагами. Он сам использовал Вавилон в качестве орудия своего суда над Израилем. Его всевластие явилось в военной победе, одержанной, как это ни парадоксально, над его собственным народом. Намерен ли он теперь доказать свое могущество (и божественность), изменив ход событий и позволив Израилю поразить Вавилон? Ничего подобного. Превосходство Яхве над народами и их богами станет очевидным не на поле боя, а в суде, не в бряцании оружием, а в его слове.

Следует быть осторожными с выводами. Отказ от применения силы вовсе не означал признания Яхве своего бессилия – как если бы у него не было иного выбора. Дело не в том, что, потерпев поражение в битве, Яхве вынужден был прибегнуть к другим средствам достижения своих целей. Комментарий Вестермана в данном случае может с легкостью вызвать такого рода недопонимание: «Когда Израиль утратил статус независимого государства, их Бог уже не мог доказать свое превосходство над богами Вавилона победой над врагом. Поэтому Второисаия переносит место действия с поля битвы в суд».[64]

Во время исхода Израиль тоже не был суверенным государством, однако Бог раз и навсегда явил свое превосходство над богами Египта в победе, которую, как принято говорить, «рукою крепкою, и мышцею высокою». Бог мог проявить силу и без участия человека, если считал это нужным. Поэтому гораздо уместнее здесь непосредственно следующий за этим комментарий Вестермана:

Однако переход с поля битвы в суд ни в коем случае не означает разрыва связи между действиями Бога и человеческой историей. Он указывает лишь, что на смену общепринятому способу доказательства божественности того или иного бога, его умению одерживать военные победы для своего народа, пришел другой: постоянная и непрерывная последовательность в его словах и делах.[65]

По-настоящему большое значение имело Божье слово. Даже великое явление Божьего могущества в исходе сопровождалось провозглашением и толкованием его слова Моисеем, а сразу за ним последовало грандиозное «словесное событие» божественного откровения на Синае. Еще более актуальным для пленных израильтян был тот факт, что даже военные победы Навуходоносора и разрушение Иерусалима стали доказательством истины и силы Божьего слова, звучавшего из уст пророков задолго до того, как это случилось. Миллард Линд отмечает:

Второисаия подчеркивает, что политика принуждения и силового контроля не дает обществу уверенности в завтрашнем дне, а значит «боги» такого сообщества не могут даже называться таковыми. Политика, способная гарантировать будущее общества, опирается не на военную мощь, а на последовательность живого слова и дела Яхве, единственного истинного Бога.[66]

Итак, наблюдая явление искупительной Божьей благодати в исходе и возвращении из Вавилонского плена, израильтяне поняли: уникальность их Бога Яхве заключается отчасти в том, что его власть над событиями мировой истории реализуется через его слово. Как утверждает Ис. 40–55, эта способность Бога не только дает ему превосходство над всеми так называемыми богами, но и составляет его божественность.

Яхве действует ради своего имени. Начиная этот раздел, следует задаться двумя вопросами. Прежде всего, что побудило Яхве вернуть свой народ из плена во втором великом акте искупления? И почему в процессе важно было доказать его божественность осуществлением его верховной власти над историей через слово? Ответ на оба вопроса содержится в заботе Бога о своем добром имени.

Что касается первого вопроса – о мотивах действий Бога: Яхве вывел свой народ из плена, потому что единственная альтернатива (оставить все без изменения) угрожала нанести необратимый урон его собственной репутации. Здесь действует древний принцип, впервые прозвучавший из уст Моисея, умолявшего Бога о милости для израильтян, изготовивших золотого тельца, а также во время восстания у Кадес-Варни. В обоих этих случаях Моисей просил Бога отменить принятое им решение уничтожить Израиль. Свою мольбу он обосновывал (помимо всего прочего) тем, что Богу необходимо было думать о своем добром имени. Что подумают народы (в частности, египтяне) о Яхве как Боге, если он, избавивший Израиль от египетского рабства, потом уничтожит их в пустыне (Исх. 32, 12; Чис. 14, 13–16; Втор. 9, 28)? Они упрекнули бы Яхве в слабости или в злом умысле. Разве такой репутацией хотел пользоваться Яхве? Доброе имя Яхве среди других народов – главное, ради чего он действует как против своего народа, так и ради них.

Иезекииль придает этому принципу радикальную теоцентричность. В Иез. 36, 16–38 пророк утверждает, во-первых, что изгнание было необходимо с нравственной точки зрения в качестве наказания для народа, который из поколения в поколение неисправимо упорствовал в своих грехах и пороках. Однако вследствие изгнания имя Яхве было «обесславлено» у народов. Имя «Яхве» воспринималось как самое обычное, ничем не отличавшееся от длинного перечня других богов, чьи народы были завоеваны и уведены в плен Вавилоном. Такое положение дел было неприемлемо для Яхве. Выражаясь образным языком Иезекииля, Яхве «пожалел святое имя свое» – такому бесчестью оно подверглось (Иез. 36, 21). И Яхве вновь спасает свой народ, но в первую очередь ради него самого. Его главная цель – спасти собственное имя из пучины бесславия среди народов.

Посему скажи дому Израилеву: так говорит Господь Бог: не для вас Я сделаю это, дом Израилев, а ради святого имени Моего, которое вы обесславили у народов, куда пришли. И освящу великое имя Мое, бесславимое у народов, среди которых вы обесславили его, и узнают народы, что Я – Господь, говорит Господь Бог, когда явлю на вас святость Мою перед глазами их (Иез. 36, 22–23).

Исаия тоже отмечает тот факт, что Яхве дарует Израилю прощение и новую жизнь, прежде всего, ради себя самого (ср. Ис. 43, 25), но главный акцент он делает на заключительной части высказывания Иезекииля. Яхве хочет, чтобы все народы узнали его по-настоящему. Это подводит нас ко второму вопросу: почему Богу важно было четко – как доказательство, исследуемое в суде, – продемонстрировать верховную власть своего слова. Исаия неоднократно повторяет, что благодаря этому вся вселенная должна была познать имя живого истинного Бога. Об этом ясно и с восхитительной иронией говорят пророчества о Кире. Желая засвидетельствовать силу своего слова, Яхве устами своих пророков предсказывает, что именно Кир, поднявшись на вершины власти и покорив Вавилон, сыграет свою роль в освобождении пленников и восстановлении Иерусалима. Ирония заключается в том, что, хотя пророки называют имя Кира (Ис. 44, 28; 45, 1), оно не станет известным до концов земли. Эта честь будет принадлежать Яхве, которого Кир даже не признавал.

Я Господь, и нет иного;

нет Бога кроме Меня;

Я препоясал тебя,

хотя ты не знал Меня,

дабы узнали от восхода солнца и от запада,

что нет кроме Меня;

Я Господь, и нет иного (Ис. 45, 5–6).

Итак, по словам пророка, исторические события, которым дало толчок Божье слово, станут свидетельством трансцендентной уникальности Яхве как Бога, и, в конце концов, приведут к всеобщему признанию этого факта. Доказательством его правоты может служить хотя бы то, что сегодня мало кто, за исключением историков, помнит о Кире, правившем в шестом веке до нашей эры, тогда как миллионы людей поклоняются Господу Богу Израилеву в лице его Сына Иисуса Христа.

Всевластие Яхве распространяется на все творение. Одна из тем, часто встречавшихся в довавилонском учении и поклонении Израиля, выходит на передний план во время изгнания и после возвращения, а именно, полнота господства Яхве, единственного живого Бога, над всем творением. Псалом 32 напрямую увязывает ее с властью Яхве над событиями мировой истории. Иеремия четко противопоставляет могущество Яхве-Творца бессилию и непостоянству других богов.

Господь Бог есть истина;

Он есть Бог живый и Царь вечный…

«Боги, которые не сотворили неба и земли, исчезнут с земли и из-под небес».

Он сотворил землю силою Своею (Иер. 10, 10–12).

Но именно в пророчествах Исаии, призванных укрепить веру изгнанников, уделяется наибольшее внимание верховному могуществу Яхве-Создателю как раз потому, что пленным израильтянам необходимо было заново обрести уверенность во вселенском характере Яхве. Не зная поражений, не будучи привязан ни к своему народу, ни к своей земле, он по-прежнему Господь всей вселенной сегодня и всегда.

Однако эту истину отличает некая двойственность. С одной стороны, Израиль мог верить, что, вопреки обстоятельствам, в которых они оказались, когда Яхве захочет вернуть Израиль на родину, ему ничто не сможет помешать, ибо все покорно его власти – небо и земля, глубины океанов и даже звезды (тоже якобы обладающие божественной природой). Такова была древняя вера Израиля, и теперь необходимо было напомнить о ней: «Разве не знаете? разве вы не слышали?» (Ис. 40, 21–26).

С другой стороны, если Израилю захочется оспорить средства, которыми пользуется Бог для их освобождения (властью языческого царя, не знавшего Яхве, но неожиданно названного Божьим «пастырем» и «помазанником»), не помешает вспомнить, что они осмеливаются спорить с Создателем вселенной.

Вы спрашиваете Меня о будущем…

Я создал землю

и сотворил на ней человека;

Я – Мои руки распростерли небеса,

и всему воинству их дал закон Я.

Я воздвиг его в правде…

Он построит город Мой

и отпустит пленных Моих (Ис. 45, 11–13).

Итак, причина, по которой задуманное Богом избавление Израиля закончится блестящим успехом, заключается в том, что в основе лежит его власть над всей вселенной – его творением. И результатом этого спасения будет явление всему миру уникальной личности и положения Яхве. Израилю не стоит протестовать, ведь ему отведена особая роль в божественной программе действий. Поскольку главной миссией Израиля было призвание стать благословением и светом для народов, ему необходимо принять средства осуществления Божьего замысла, независимо от того нравятся они им или нет.

Яхве поручает своему народу свидетельство о его уникальности и универсальности. Как же весь остальной мир познает эти великие истины? Ответ на этот, по сути, миссиологический вопрос может показаться удивительным: Яхве доверяет свой замысел благословения народов свидетельству своего народа. Возвращаясь к аналогии с судом, представим себе, что народы земли призваны привести доказательства в поддержку предполагаемой реальности и могущества своих богов. Но есть особые критерии допустимости таких доказательств в суде. Речь пойдет не о том, какой из богов одержал наибольшее число военных побед, а кто из них может предсказывать и толковать исторические события, как это делает Яхве устами своих пророков. Смогут ли народы рассказать такое о своих богах? Израилю не составит труда привести бесчисленные свидетельства как раз такого рода в пользу Яхве. Посему именно благодаря свидетельству Израиля об откровении и спасении Яхве, а также о его божественной исключительности узнает весь мир.

Пусть все народы соберутся вместе,

и совокупятся племена.

Кто между ними предсказал это?

пусть возвестят, что было от начала;

пусть представят свидетелей от себя и оправдаются,

чтобы можно было услышать и сказать: «правда!»

А Мои свидетели, говорит Господь,

вы и раб Мой, которого Я избрал,

чтобы вы знали и верили Мне,

и разумели, что это Я:

прежде Меня не было Бога

и после Меня не будет.

Я, Я Господь,

и нет Спасителя кроме Меня.

Я предрек и спас, и возвестил;

а иного нет у вас,

и вы – свидетели Мои, говорит Господь, что Я Бог (Ис. 43, 9-12).

Главная задача свидетеля – рассказать о том, что ему известно. Вот почему познание Бога так важно. Именно оно придает особую значимость обращенным к Израилю словам Моисея во Втор. 4, 35. Напоминая Израилю обо всех словах и делах Господних, которым они стали свидетелями, он заключает: «Тебе дано видеть это, чтобы ты знал, что только Господь есть Бог, и нет еще кроме Него».

В этом предложении выделяется местоимение «ты». Развернутый парафраз его мог бы прозвучать так: «Ты, Израиль, знаешь, что Яхве – единственный истинный Бог.[67] Другим народам пока не довелось узнать этого, поскольку они не испытали того, что испытал ты во время исхода и при встрече с Богом на Синае. Поэтому уникальное знание этого уникального Бога теперь доверено тебе».

Среди всех народов земли Израиль – единственный, познавший Яхве. Другим это пока не дано. Идолопоклонство, помимо всего прочего, еще и форма невежества (Ис. 44, 18). Народам неизвестны законы Яхве, которые он даровал только Израилю (Пс. 147, 8–9). Следовательно, Израилю, познавшему живого истинного Бога в его откровении и искуплении, надлежит свидетельствовать о нем другим народам. Вовсе не обязательно сравнивать ветхозаветное призвание Божьего народа с миссионерским, ведь Бог не посылал израильтян нести это свидетельство по всему миру. Но концепция, очевидно, уже присутствует: это знание должно быть возвещено народам земли так же, как добрая весть об освобождении должна была достигнуть Иерусалима. Или точнее, добрая весть о том, что Господь содеял для Иерусалима, должна была стать частью послания, обращенного ко всем народам: «Все концы земли увидят спасение Бога нашего» (Ис. 52, 10; ср. Иер. 31, 10). О том, как именно это произойдет, в Ветхом Завете точно не сказано, но в том, что это обязательно случится, нет ни малейшего сомнения.[68] Пророки и псалмопевцы с радостью предвосхищают грядущие события.

Воспойте Господу песнь новую;

воспойте Господу, вся земля!

Пойте Господу, благословляйте имя Его,

благовествуйте со дня на день спасение Его!

Возвещайте в народах славу Его,

во всех племенах чудеса Его (Пс. 95, 1–3).

Славьте Господа, призывайте имя Его;

возвещайте в народах дела Его;

напоминайте, что велико имя Его

Пойте Господу, ибо Он соделал великое,

да знают это по всей земле (Ис. 12, 4–5).

Итак, завершая этот раздел, можно с уверенностью заключить: испытав на себе благодать Яхве, явленную им в искуплении и освобождении, Израиль верил, что познал единственного и неповторимого живого и истинного Бога. Нет никого, подобного Яхве, в его трансцендентной уникальности. Кроме того, они понимали, что это знание теперь доверено им, потому что, по замыслу Бога, все народы однажды познают имя, славу, спасение и великие дела Яхве и поклонятся ему – единственному истинному Богу.