Читать книгу Колесо фортуны - - Страница 14

Чтобы немного отвлечься от безрадостной действительности, Людмила записывается на курсы кройки и шитья и в свободные от телевидения вечера два раза в неделю бежит на курсы. Основы ей уже знакомы, ремесло дается легко – руки помнят практику в ателье. Она шьет платья себе и одежду сыну – по вырезкам из модных журналов, которые все собирают и берегут.

Сибирские зимы, как известно, бывают суровыми, морозы –30–35 °C – обычное здесь дело, а иногда доходит и до –49. В такую холодину лучшая одежда – мех, но попробуй еще его достань! Людмиле очень хочется щеголять в меховой шапочке и сапогах, а в идеале и в шубке. И, когда она случайно узнает, что в одной деревне сравнительно недорого можно прикупить шкурки рыжей или чернобурой лисы, то сразу говорит подруге: надо ехать. Но как туда добраться? Три часа поездом, потом час-полтора на автобусе, и еще так подгадать, чтобы не ждать на морозе слишком долго – транспорт в эту глухомань ходит редко.

Но Людмилу ничто не остановит: если она что-то вбила себе в голову, переубедить ее сложно. Скорее это она всех заразит своей идеей! И вот рано утром, еще затемно, они с Лилей едут на вокзал. Холодрыга страшная, –35 °C, ветер – но отступать поздно. Садятся в поезд – в поезде не топят, все стекла в инее.

– Ну, здесь хоть не дует, – жизнерадостно комментирует Людмила.

– Напомни мне в следующий раз, чтобы я ни за что не соглашалась на твои авантюры, – ворчит подруга.

Кое-как, согревая себя танцами в полупустом промерзшем вагоне, доезжают до нужной станции. Там, кажется, еще холоднее, на ветру ресницы у девушек белеют и слипаются. Они замотались в платки по самые глаза, но это не особо помогает. Наконец приходит автобусик – доисторический, крошечный. Только бы не испустил дух где-то по дороге, в лесу! Одна радость – по зимнику он катится легко. Каковы здесь дороги по весне, не хочется даже думать.

Деревня малюсенькая, домов двадцать, а то и меньше. По адресу – покосившаяся избушка, укрытая снежной шапкой, вокруг, куда ни глянь, только снег, снег, снег чуть ли не по пояс… И узкая протоптанная тропка ведет к крыльцу.

– Ух ты, смотри, какие ставни! – восхищается подруга. – Как с картинки!

Ставни и впрямь сказочные, расписные. А наличники, наличники-то какие – будто тончайшей работы кружева.

Подруг встречает бабушка. Вся морщинистая, как печеное яблочко, маленькая, сухонькая, в валенках и бесконечных кофтах для тепла, в пестром платке.

– Ну девки, ну девки! В такой мороз из города приехать! Я сегодня и не ждала никого… Да вы идите скорее в дом, не стойте на пороге! Сейчас самовар поставлю, чаем отогреетесь.

Внутри вся избушка – одна комнатка метров шестнадцать, да холодные сени. На стенах семейные фотографии, пол в два слоя устлан половиками, на кроватях самодельные покрывала, везде белоснежные вязаные салфеточки. Людмиле вспоминаются кружевные накидочки из детства, из той, самой первой коммуналки, которые когда-то связала ее бабушка. Но главное здесь – огромная печь, белая, высокая. От нее веет ощутимым жаром, доходящим даже до двери.

Хозяйка усаживает их за стол, к самовару, и Людмила с наслаждением прислоняется спиной к горячему печному боку, греет покрасневшие руки о чашку с чаем.

Когда девушки немного приходят в себя после дороги, бабушка раскладывает перед ними лисьи шкурки, добытые сыном-охотником. Они в восторге гладят нежный мех, зарываясь в него пальцами (очень хочется прижать шкурку к щеке, но Людмила стесняется). Лиля выбирает чернобурую, Людмила – рыженькую. Рыжий мех к ее глазам подходит больше! И всего по двадцать пять рублей – ну, не счастье ли?

Девушки отдают деньги, прячут сокровища в сумки, а бабушка принимается хлопотать по хозяйству. Через полчаса на столе перед ними оказывается горка дымящихся блинов, щедро смазанных маслом, и банка варенья из голубики – на болоте сама собираю! – не без гордости сообщает бабушка. Снова закипает самовар. За окнами бушует метель, в трубе завывает ветер.

После обеда им предлагают отдохнуть на печке, и они, не заставляя себя упрашивать, карабкаются наверх по приставной лесенке. Наверху почти как в бане, глаза после сытной еды закрываются сами собой. Мысленно Людмила уже раскроила шкурки и пошила из них чудесные модные шапочки.

Все бы хорошо, в избушке так славно и уютно, но в половине девятого последний поезд в город, не успеешь – придется оставаться до завтра. А дома Дениска… Он с Юрой, но она обещала ему вернуться к вечеру, он наверняка ждет и скучает.

– Пора нам ехать, бабушка, спасибо вам огромное за все! Мы пойдем, автобус, наверное, как раз скоро будет.

– Ой, доченьки, куда ж вы в такую погодку! – начинает отговаривать их бабуля. – Скоро темно уже будет. Оставайтесь лучше у меня, утро вечера мудренее. С утречка домой поедете.

Если б не сын, она бы, конечно, так и лежала себе на этой чудо-печке, смотрела бы в окошко на снежные хлопья и мечтала, но… надо ехать.

– Нет, бабушка, у вас так хорошо, и блины замечательные, но нам правда пора.

– Ну, с Богом! Если что, возвращайтесь ко мне.

И они, две молодые дуры, выходят в снежную круговерть. На автобусной остановке никого.

– Лиль, смотри, вон следы шин, совсем свежие. Он что, ушел уже?

– Может, это не от автобуса, а от машины?

– Давай не будем стоять, так холодно! Пойдем, а если догонит, сядем в него.

И они идут. Хорошо, ветер стих, но крупные хлопья все валят и валят с неба. Лес густой, деревья стоят все белые, тишина, только снег скрипит под ногами – красота неописуемая.

Они вышли, наверное, уже минут сорок назад, а автобуса все нет. И ни одной машины – ни в ту, ни в другую сторону – кому нужно на ночь глядя в эту глушь? Потихоньку начинает смеркаться, и в зимнем лесу становится откровенно неуютно. А тут еще вдруг откуда-то доносится далекое «у-у-у… у-у-у-у…»

– Это что, волки, что ли? – тихо спрашивает Лиля.

Да, попали в переплет!

– Это всё ты – пойдем да пойдем, сидели бы себе в тепле и уюте… Я боюсь! – со слезами в голосе причитает подруга.

Она, конечно, права. Именно из-за Людмилы они и оказались посреди тайги с волками, совершенно одни, далеко от человеческого жилья… Нет, авантюризм до добра не доводит!

– Ну откуда мне было знать, что тут волки водятся? Ничего, дойдем, главное, к поезду успеть!

– Смотри, уже темнеет. А если нас волки съедят? Никто и не узнает, что с нами сталось!

Людмиле самой страшно, но она старается не подавать виду.

– Давай лучше не будем разговаривать, чтобы они нас не услышали.

И тут – о чудо! – другой звук! Едет машина. Они не могут поверить своему счастью. Водитель тормозит – девушки встали посреди дороги, чтобы он никак их не объехал. В легковушке семейная пара. Как же они удивлены, увидев двух девиц здесь, посреди леса, куда зимой никто пешком в здравом уме не сунется, да и машины проезжают от силы раза три в день. Конечно, их соглашаются подвезти до станции – разве можно бросить людей в тайге?

По дороге мужчина рассказывает им, что в холода волки и к домам подходят, ищут, чем поживиться. Козу могут зарезать или теленка, если не доглядишь.

Но подругам уже не страшно – они в безопасности в теплой машине, а в сумках долгожданные лисьи шкурки. Одним словом – повезло!

***

Людмила старается проводить с Денисом все выходные, все свободное от работы время. Она понимает: дети растут очень быстро, и эти годы не вернуть. Денис живой, любознательный мальчик, он много читает и постоянно что-то рисует. Она никогда его не наказывает, даже и не ругает почти – он не дает поводов. Один-единственный раз сгоряча шлепнула по попе, когда он за что-то на нее обиделся и выпалил: «Мама дура!»

Денис уже учится в первом классе, а у Юры ремиссия. Юра больше не работает в роддоме – главврач роддома решила, что это слишком большое напряжение для него, а стрессы при МДП крайне нежелательны. Будет лучше, если он перепрофилируется. Благодаря этой замечательной женщине он едет на четырехмесячные курсы по генетике в Москве. Людмила хочет приехать к нему на неделю, она переживает за его состояние. Что, если вдали от них, в чужом городе, он снова впадет в маниакальную фазу?.. А пока ее не будет, Денис может пожить с ее подругой. Та не возражает – мальчик самостоятельный и послушный, ей не тяжело, она с удовольствием побудет у них.

Стоит Людмиле увидеть Юру – и она успокаивается: он абсолютно здоров.

– Представляешь, добыл билеты с рук на «Кармен-сюиту» с Плисецкой, – сообщает он ей, сверкая глазами. – Завтра идем!

Оказывается, Юра в ожидании ее приезда составил для них целую театральную программу – он большой знаток театра, следит за новинками и, конечно, не может упустить восхитительной возможности вживую посмотреть на игру лучших московских актеров.

Пока длится сюита, они сидят как зачарованные, порой забывая даже дышать. Партитура Щедрина, объединившего фрагменты «Кармен» и «Арлезианки» гениального француза Жоржа Бизе, поразительна – противостояние мира человеческих страстей и равнодушного мира масок, тепла и холода, света и тьмы заставляет их полностью перенестись в иную реальность. Кажется, они и правда оказались в знойной Испании, слышат народную музыку, смотрят на корриду… Великолепный состав! Кармен – Плисецкая, Хозе – Годунов, Тореро – Радченко как будто созданы для балета, но Людмила прекрасно представляет себе, сколько труда и боли за каждым па.

На следующий день они идут в театр имени Моссовета, на спектакль «Дальше – тишина» с Фаиной Раневской и Ростиславом Пляттом. Весь зал вытирает слезы, сострадая пожилым супругам, расстающимся навсегда после десятков лет, прожитых вместе, и Людмила с Юрой тоже плачут. Из театра они выходят молча, держась за руки. В эту минуту оба они уверены, что не разлучатся никогда.

Утром четвертого дня звонок из Тюмени, звонит подруга Людмилы:

– Людмила! Учительница написала в дневнике, чтобы родители пришли в школу, Денис рисует голых женщин.

Боже! Ее сын?! В восемь лет?! Как такое может быть?.. Каких голых женщин, где он их видел вообще?.. Людмила в полной прострации просит Лилю передать через Дениса учительнице, что мама в командировке, но придет обязательно, как только вернется, на следующей неделе.

Каждый день они ходили в театры, видели «Гамлета» с Высоцким и Демидовой, а в день ее отъезда шел балет «Спартак» в Большом, но пора было возвращаться к сыну и к работе.

Дома она первым делом спрашивает сына:

– Денисик! Это правда, что ты рисовал голых женщин на продленке и показывал другим детям?

– Ну да, рисовал, на продленке у нас была энциклопедия, в ней рисунок Венеры Милосской. Ванька – ну, мой сосед по парте – сказал: «Можешь ее нарисовать?» Вот я и нарисовал.

Людмила хохочет. Да, это похоже на Дениса! Ей ужасно смешно, что она так переживала из-за пустяков, и что учительница, толком не разобравшись в этой истории, всех переполошила.

Денис будет и дальше рисовать карандашом, акварелью и маслом. Иногда у нее будет получаться брать его с собой в командировки в Москву, и там он будет часами пропадать на набережных Москвы-реки с мольбертом и красками, пока мама занята, совершенно один, увлеченный творчеством. Сейчас ей самой не верится, что она, не задумываясь, оставляла двенадцатилетнего ребенка одного в центре многомиллионного города на полдня и ничуть не волновалась за него… Но тогда ведь жили иначе, дети рано учились самостоятельности. После школы, пока родители еще на работе, они сами записывались в бесплатные кружки, которые им нравились. Музыка, танцы, рисование, шахматы… Вариантов хватало. А потом сами шли домой, разогревали себе еду, делали уроки. Словом, всегда были чем-то заняты. Конечно, хватало и неблагополучных семей, и тех, кто бил своих детей за плохие оценки или ужасное поведение, но в целом советская система образования работала хорошо. Дети имели возможность учиться тому, что им нравилось, бесплатно, не болтались на улице без дела. У них на это просто не было времени. Как у Барто: «А болтать-то мне когда? Мне болтать-то некогда! Драмкружок, кружок по фото, хоркружок – мне петь охота…»