Читать книгу Пицца - - Страница 4

Если бы я знала тогда, что терпеть задержки и превратности «не судьбы» окажется так сложно, я поостереглась бы выносить столь легковесные заключения. И вправду, если еще в первый день после моего маленького приключения я обходилась представлениями о том, как Он меня ищет, пытается высмотреть мою машину, а во второй представляла, что сейчас вот-вот мы где-нибудь случайно ненароком столкнемся, то на третий день меня обуяло просто какое-то помешательство, от которого я то смеялась, то чуть не плакала.

Но обо всем по порядку. Ведь обыденная моя жизнь продолжала идти. В этом походе немаловажное место занимал Толик, родители и мой так пусть и маленький, но все-таки Бизнес. Так не люблю это слово бизнес. Может оттого, что бизнесменами стали называть себя все, кому не лень. А может еще и оттого, что это так модно – заниматься бизнесом, быть бизнесвумен. Как по мне так модного, а уж тем более приятного в этом ремесле мало. Часто приходиться топать по колено в грязи на складе, пока выгружают товар в твою машину, еще чаще ломаются ногти и царапаются пальцы, когда помогаешь разбирать этот же товар и уж совсем часто болит голова от недосыпа, недоедания, недоотдыха. Бизнес – это что-то глобальное, что-то, что приносит всеобщую пользу, а не только пару сотен (или тысяч) долларов дохода. Поэтому у меня не бизнес, а так занятие, ремесло, которое все же давало мне, надо признаться, относительную вольность и плавающий график. Давало, нужно уточнить, до появления моего совместного проекта с Толиком. Год назад мы с ним договорились об открытии общего небольшого магазина товаров для дома и с тех пор у меня снова появился директор, только не по графику с 9 до шести, а двадцать четыре часа в сутки, и этот директор – Толик.

Два дня «после пиццы» я всячески отбивалась от его телефонных атак, звонков родителей и зазываний подруг в гости. Все мне это казалось неуместным и лишним, выводящим меня из приятных мечтаний о возможной нежданно-негаданной и тем не менее чуть не специально подстроенной (естественно не с моей стороны) встрече. На второй день я даже дошла до того, что сбрасывала звонки Толика, представляя, как он взбесится с его-то нетерпением и установкой, чтобы все было так, как ему хочется. После сброшенных звонков от моего благо-, но не совсем уверена верного ли, стали раздаваться трели от моей мамы с задержкой в 10—15 минут, из чего я сделала вывод, что Толик где-то ей дозвонился, бесцеремонно оторвал от дел и обиженно нажаловался на ее непутевую дочь. Не поднимать трубку на маму я не посмела, и у нас состоялся следующий разговор:

– Привет.

– Здравствуй, дочка. У тебя там все нормально? Давно тебя не слышала.

– Да, мамочка. Все хорошо. Как раз еду за рулем на работу, разговариваю с тобой по громкой связи. Ой-ой, какой гад, так меня подрезал! – краснея, но ведь по телефону мама этого не увидит, вру. А сама только что назавтракалась бутербродом с колбасой, и сейчас несмотря на холод высунулась в окно, за которым шумят проезжающие автомобили, чтобы создать «эффект» так сказать езды.

– Что же ты мне сразу не сказала? Все, вешаю трубку. Будь аккуратнее! Главное, что у тебя все хорошо, этого мне достаточно знать.

Пим-пим, мама отключается, а я наконец-то могу закрыть окно, пока трубка не примерзла к моему уху.

«Какой же все-таки Толик… ладно нельзя говорить неприличные слова даже про себя, значит какой же все-таки он гнилой редис этот Толик. Точно, что Толик – обосрал столик. Не зря бабушка его так прозвала!».

На работу я и впрямь собираюсь, но для начала хочется приготовить свиных отбивных и картошку почистить, чтобы вечером, когда вернусь домой, было меньше мороки, и я от лени, и от невозможности ждать не съела бы весь холодильник.

Как досадно, когда я кем-то заинтересовываюсь – кусок не лезет в горло или лезет, но меньше, чем обычно, а когда все дело начинает меня тревожить своей неопределенностью и незавершенностью – тогда в меня кажется готов поместиться поросенок или даже взрослая свинья. И к великому стыду я и сама через недельку-другую такого усиленного питания становлюсь похожа чем-то на это животное. За отбиванием свинины и чисткой картошки слузгала полпакета семечек, проглотила большой банан, засыпала в себя пару пригоршней грецких орехов и схрумкала остаток подушечек с молочно-шоколадной начинкой. Да уж! Одним словом, диетчица. Представляю, какой бы хай поднял Толик! Обязательно прошелся бы по моей заднице, моему подвисающему не только в наклоне животу, подбородку предательски образующему маленькую складочку, когда я опускаю голову и щекам, похожим, как он говорит на бургеры из Макдональдса.

Судя по критике, которую на меня периодически от настроения и постоянно по убеждению выливает Толик, можно подумать, что сам-то он как минимум Аполлон Бельведерский. Признаюсь, я и сама так подумала, когда впервые его увидела. Но как я ошиблась, как непросительно и наивно ошиблась!

Мы встретились с ним, с моим предположительным суженым-ряженым в трусы обряженным (еще один «перл» от моей бабушки Наташи) весьма, надо признать, романтично. Год назад, приблизительно в ту же пору и, забавное совпадение, в ту же погоду, что и мое пиццерийное недознакомство я, получившая от папы выговор, что в связи с постоянной ездой за рулем и сидением дома, и на работе на мягкой точке, недостаточно двигаюсь, решила сделать ежедневные пару километровые прогулки своим обязательным занятием и клятвенно обещалась папе их придерживаться. С этой целью я оставляла свою машину подальше от офиса, может в километре или двух, дабы прогуляться пешком. В этот день я даже оделась для прогулки особенно, спортивно-элегантно, насколько спортивный стиль это позволяет: белая шапочка с пумпоном из кролика, белый пуховичок до середины бедра, белые рукавички, молочный шарфик (немного выбился из цвета) и карамельного цвета угги с белым мехом. Солнце светило обманчиво ласково, радостно отражаясь от белого, покрытого ледяной блестящей коркой снега, небо голубело дальше некуда, и я уверенная и бодрая резво выпрыгнула из машины и энергично, почти вприпрыжку зашагала на работу.

Вскоре, правда, моя «вприпрыжка» трансформировалась в «впридышку», нос покраснел и в нем нещадно защипало, из глаз полились слезы и не только из глаз, из носа тоже что-то полилось, колени одеревенели, в лицо предательски прожекторило солнце и на нем, моем лице, было подобие улыбки, которая подразумевалась сначала, когда только я начала свой победный оздоравливающий марафон, а теперь на скукоженном морозом и светом лице эта улыбка трансформировалась просто в закоченелый растянутый рот с выставленными на обозрение зубами. Я чувствовала, как вокруг глаз собрались складочки сморщенной кожи, такое бывает, когда хочется что-то открыть, и ты морщишься изо всех сил, будто чем сильнее ты сморщишься, тем легче тебе это будет сделать. Вот и я морщилась должно быть от желания не ослепнуть, не закоченеть и где-то на подсознательном уровне – изобразить все-таки, хотя бы, заведомо обманывая себя, удовольствие от красивого лучистого зимнего дня.

Минут через десять на дороге появилась, внушающая надежду на спасение от яркого света, большая тень от длинного и массивного, недавно выстроенного дома. Тень дала хоть-какое-то расслабление лицу, но телу в ней стало как будто в несколько раз холоднее. Тогда я ускорилась, уже отчаянно желая выбраться на солнце. Я непреднамеренно усмехнулась этому своему глупому желанию, а потом усмехнулась еще больше – на этот раз нелепости своей так не вовремя зародившейся приверженности зимним прогулкам. Вдруг я увидела справа от себя в тени не только дома, но и нависавшего козырька офиса под эффектным названием «Сибирский Лось» подтянутую и высокую мужскую фигуру в темной куртке и таких же темных джинсах, которая искренне мне улыбалась простой дружеской улыбкой. Я поняла, что получается будто я улыбаюсь ему в ответ, думая на самом деле о своем, но улыбку с лица не убрала, а добавила в нее еще немного радушия и, уже не намеренно, смущения. Он направился ко мне, держа руки в брюках, все-таки мороз на дворе! «О, да он красавчик!», подумала я, когда он подошел уже совсем близко. Капюшон на голове не давал разглядеть его полностью, да это было и не важно, поскольку и лицо, и фигура явно свидетельствовали в его пользу. В лице у него не было чего-то такого примечательного и выделяющегося. Оно выражало незамысловатость и приятность и этого было достаточно. Светлые глаза, светлая кожа, средний нос, в меру тонкие губы, мужские твердые скулы и достаточно волевой подбородок.

Мы познакомились с ним сразу же, без лишних церемоний. И уже на следующий день условились встретиться в кафе неподалеку, куда каждому из нас было удобно и быстро добраться. На следующий день я одела платье, сапоги на каблуках, уложила волосы в «надутую» прическу, сделала полный боевой раскрас лица и ровно в назначенное время пожаловала в не то что простое, а даже в какое-то простецкое и явно дешевое кафе, с разливающимся по нему дымным запахом сигарет и приторных туалетных вод. Меня это поначалу немного смутило. Выбор места для первого свидания показался мне, мягко говоря, странным. Но я девушка, не избалованная первыми свиданиями, а тем более в кафе пусть и в таких и потому решила закрыть глаза на место и открыть их на человека, пригласившего меня. Я долго искала его глазами, но меня ждал второй сюрприз: кавалера моего нигде не было видно, и это несмотря на то, что я, как и полагается девушке, опоздала на целых десять минут. Ближе к центру зала сидело лишь несколько пар, чуть поодаль компания из уже изрядно наотмечавшихся мужчин в возрасте хорошо за сорок, а в самом дальнем конце светила лысиной чья-то округлая голова. Ко мне подошла официантка, я ответила, что у меня назначена встреча, но моего «встречающего» судя по всему еще нет и попросила усадить меня куда-нибудь поудобнее. Она провела меня за самый ближний столик, где я могла бы сразу же приметить моего потерявшегося кавалера. Прошло пять минут, десять, пятнадцать, я могла бы позвонить, но, к сожалению, я не взяла его номер и только оставила свой. Где-то после двадцатой минуты у меня стал вибрировать телефон.

– Алло!

– Привет! А ты где? Я сижу уже здесь жду тебя полчаса, – выговорил не слишком довольный мужской голос, как я поняла, моего опаздывающего кавалера.

– Где?, – удивилась я. – Я здесь в кафе. Тоже сижу и жду, и тебя нигде не вижу.

Я стала оглядываться по сторонам. И тут, о боже!, лысая голова из дальнего угла обернулась на меня и… оказалась моим кавалером! Он, улыбаясь, но как мне показалось не совсем искренне, направился ко мне, и, пока он шел, я тщательно старалась поджать в радость, оплывающее вниз разочарованием лицо. Я не сноб и не слишком-то разборчива и совершенно ничего не имею против лысых мужчин, но только тогда, когда они лысые на всю голову! Но когда у них на голове прическа, как у монахов Средневековья, щеточка волос под ушами, редкое подобие челочки спереди и несколько «недобитых» волосин на затылке… Одним словом такая прическа способна убить любой романтический порыв. «Да, я сильно ошиблась. Как же я не заметила?», – спрашивала я себя и тут же отвечала, – «Заметишь тут, когда он в шапке и капюшоне!». Он подошел, сел и несмотря на мою безразличную разочарованность, между нами как-то сразу и легко завязался разговор. К удивлению, в разговоре он оказался таким же простым и приятным, как и его лицо, уточним – без учета волос. Он вежливо поинтересовался, сначала о том, чего бы мне хотелось поесть. Потом стал не менее вежливо спрашивать, кто я и что я, задавал вопросы о моей семье, учебе, нынешней жизни. Потом я переняла эстафету вежливости, начала расспрашивать его, и он открыто рассказал о себе, вскользь о своих родителях, о том, что он так же, как и я единственный ребенок в семье. Дальше стало проявляться еще больше совпадений: и один институт, и похожая профессия, и родственные занятия, и даже работы похожие, он, как и я имел небольшую фирму, вот ту самую под запоминающимся названием «Сибирский Лось». Но самое сближающее – был наш возраст, мне 28, ему 32. Прекрасная разница – как отметила потом моя мама. И наконец то, что заставило меня отказаться от планов поскорее покинуть кафе и в том числе и его раз и навсегда, а также отбросить разочаровывающую мысль «Да, я сильно ошиблась!» – это было его прямо высказанное желание, даже так – заветное желание: завести семью и детей в ближайшем обозримом будущем, и что если он встретит подходящую девушку, то не станет мешкать и максимум через год сделает ей предложение.

Для меня, на тот момент двадцативосьмилетней девушки, послушной и воспитанной в старых добрых традициях, такие слова оказались, как красная тряпка для быка. И, уже расставшись с ним после «спасибо, это был очень приятный вечер!» и после паручасового обдумывания этой встречи дома, потом на следующий день после как минимум пятичасового обсуждения по телефону этого свидания и самого его субъекта, Толика, сначала с Инной – лучшей подругой, потом с мамой и наконец с бабушкой, и наконец после получения обязательного послесвидательного звонка заинтересованности я к позднему вечеру следующего дня уже твердо для себя решила – «Надо брать!».

Выкатываюсь из дома колобком. Напялила на себя целую кучу одежды, потому что вчера по телевизору и сегодня по всем новостным сайтам предупреждение: пришел очередной страшный-страшный холодный-холодный циклон естественно с оранжевым уровнем опасности, ГАИ предупреждает будьте бдительны. Вот меня этот оранжевый уровень опасности в последнее время начал уже немного и «напрягать». Вся эта «оранжевая суета» началась с того, что три года назад, ранней весной, Гидромет предупредил всех о надвигающейся снежной метели и о том, что лучше без крайней необходимости в этот день не пользоваться автомобилем. Мы, жители города, естественно послушали, поохали и дружно на следующий день воспользовались своими «лошадками», потому что как назло у каждого оказалась та самая чрезвычайная необходимость, которая выражалась в том, что по морозу не хочется на работу ехать на общественном транспорте, а на своей машине тепло, быстро и удобно. Я в тот памятный для всей страны день болела и сидела дома. С утра вроде все было хорошо, а после обеда, как задуло, как замело, как посыпало! Встало все. Снежные заносы оказались такими, что люди не могли двигаться вообще никак. Пробки образовались на десятки километров, снегоуборочная техника не могла преодолеть сугробы, и люди стояли в машинах, глохли, мерзли. Стояли часами, некоторые стояли всю ночь и даже были случаи смертельного исхода. Потом еще несколько дней снег убирался, но этот нежданный ураган, о котором предупреждали, но которому, как всегда, не поверили, очень сильно испугал людей, и по всей видимости, Гидромет. Вот он и стал с тех пор при каждом намеке на неблагоприятные погодные условия перестраховываться: «Объявлен оранжевый уровень опасности! Сидите дома и никуда не высовывайтесь!».

За год я отменила с десяток важных встреч, раз двадцать не поехала на работу, еще большее количество раз поехала, но на автобусе и все только потому, что в новостях с завидной регулярностью появлялось «Объявлен оранжевый уровень…». Даже чуть не отменился наш отпуск с Толиком, потому что, видите ли, в день нашего вылета ожидался шквалистый ветер и усиленные осадки с грозой и градом. Толик сразу же «встал в позу», что мы никуда не летим. До вылета оставалась пара часов, а я висела на телефоне и умоляла его изменить решение. Ничего не помогало. Пришлось подключить «тяжелую артиллерию» в виде моего папы. Только тогда Толик и сдался. Я, если признаться, тоже не люблю рисковать и если бы вылет можно было бы перенести, то скорее всего согласилась бы с Толиком. Но мне так хотелось отдохнуть! Впервые, ещё и с любимым человеком!

Мороз щиплет щеки, а в тени они просто костенеют от холода, но зато потом опять выходишь на солнышко и будто свет набирается в них, идешь и радуешься, что тепло одета и что сейчас сядешь в машину с подогревом сидения и руля. В машине опять звонит Толик. И я опять же не беру трубку. Но на этот раз у меня для самоуспокоения придумана блестящая отговорка: «Салон не успел прогреться, в машине холодно, и если я сниму перчатку, чтобы принять звонок, моя рука покроется сухими корочками, станет грубой и шершавой».

Да уж, нечего сказать, хороша отмазка!

Отчего я не хочу с ним поговорить? Почему не могу выдавить из себя пару ничего не значащих слов, сказать, что у меня все хорошо, что я еду на работу и что наберу его позже? Но нет, не могу и все! Загадка, большая такая загадка.

В офисе меня как всегда встретили улыбки, радостный активный настрой и ощущение молодости. Должно быть это ощущение происходит от того, что у меня очень молодой коллектив – в среднем 20-летний. Когда я с ними, своими ребятами, я будто снова двадцатилетняя девчонка, веселая, деятельная, любящая посмеяться и посмешить. Мы постоянно хохочем в офисе, иногда даже соседи спрашивают, что у нас там такое происходит с явным, плохо скрываемым желанием и самим присоединиться к нашему бурному веселью.

Мне всегда нравилась спонтанность. Спонтанно удивлять, спонтанно шутить, спонтанно работать и спонтанно любить. Но из всего моего «спонтанно» мне пока удается реализовывать лишь первых три. Да и то с большой долей условности. Удивить и пошутить спонтанно с Толиком – это все равно, что от переизбытка чувств броситься в танцы на концерте классической музыки. Ну и что с того, что делаешь это ты из благих побуждений и от широты души – все равно останешься непонятой и осмеянной. С родителями и подругами мои «импровизации» действуют и даже имеют у них успех, но все равно потом я слышу от них что-нибудь типа того: «На третьем десятке не мешало бы тебе стать уже посерьезнее». Мои ребята на работе мне такого никогда не скажут. Возможно просто от того, что я плачу им деньги, вот они и помалкивают, а сами думают где-то во время моих выплесков спонтанности «Ох и накрыло нашу! Ведет себя, как ребенок, а самой уже давно пора взрослеть». Как бы то ни было с ними, моими ребятами, я стараюсь об этом не думать. Сдерживаю себя немного, но и даю себе волю шутить, улыбаться, смеяться от души. И совершать маленькие необдуманные поступки.

Аня собирает заказы, Кирилл их упаковывает, Настя вежливо разговаривает с покупательницей, лучи солнца беспрепятственно прорезают небрежно висящие куски жалюзи. Я смотрю на все это и мне становится понятно, что я хочу что-то «вытворить», но я не знаю, что. Начинаю шутить с Аней, включается Кирилл и уже через пару фраз мы все вместе заливаемся дружным смехом. Потом успокаиваемся, ребята продолжают каждый заниматься своей работой, а я бесцельно шатаюсь по офису. «И зачем я только притянулась сюда сегодня?» – встает в голове немой вопрос. И, естественно не слыша его, и, тем не менее на него отвечая, Аня бросает ничего не значащую фразу: «Может, доставите заказ клиентке? Она там рядом с вами живет».

– Я?

Немного шалею от Аниного предложения, поскольку у нас есть курьер и заказы развозить сама лично я перестала уже давно.

– Ну я подумала… Просто у нее очень большой заказ. Леша его один не довезет, и живет она за городом.

Что-то, не знаю, что именно, меня настораживает.

– Да? А как давно она сделала заказ?

– В среду, кажется.

– А, понятно…

В среду – это на следующий день после того, как я так удачно съездила за пиццей. Ну и какая может быть связь? Да никакой! Нечего себе придумывать.

– Покажи мне пожалуйста заказ.

Смотрю. В заказе ничего подозрительного. Просто очень много косметики на приличную сумму, а по адресу действительно рядом, я очень хорошо знаю этот адрес, потому что почти по такому же находится и дом моих родителей. Если Леша, курьер, не согласится отвезти заказ, я его точно отвезу и заодно навещу маму с папой. Но наш Кирилл, этот рыцарь без страха и упрека, уже тут как тут.

– Я отвезу.

– Ты уверен? – все еще проверяю, хочет ли судьба устроить так, чтобы я отвезла этот отчего-то настораживающий меня заказ.

– Да, конечно. Что вы будете с этими тяжелыми пакетами ездить? Я отвезу.

– Это тебе будет не сложно?

И Кирилл ласково улыбается в ответ, давая понять, что вопрос неуместен, а ответ на него очевиден.

Я выделываю еще несколько раундов по офису, потом иду к Насте, движимая жаждой деятельности и страстно желая проконсультировать сейчас какого-нибудь клиента. Но такового на месте не находится, я жду с полчаса, не появится ли он, болтаю с Настей о том о сем и наконец решаюсь: все, я еду домой. Для ребят – я еду домой. А на самом деле я еду как бы домой, но чуть дальше дома. Я не выдержу, если сегодня же не обследую весь наш поселок, не заеду по возможности в каждый двор, не прокачусь медленно туда и обратно по главной дороге и не остановлюсь на каждом светофоре, высматривая Его и его черный блестящий автомобиль.

Послеобеденное время нарядной солнечной зимы. Мне отчаянно хочется есть и еще отчаяннее в голову рвется мысль о том, чтобы заехать в мою любимую пиццерию, где два дня назад… Стоп. «Это противоречит твоему заведенному распорядку. Вторая пицца за неделю. Куда это годится?» Дисциплина и еще раз дисциплина и умеренность в еде и поступках, иначе так можно бог знает до чего докатиться. Выезжаю на широкую шестиполосную дорогу из города. Чуть вдалеке поднимается на кольцевую изгибающаяся вправо, плавная, покрытая теплым равномерным светом развязка. Вот он – мой решительный миг. Так велик соблазн повернуть! Я чувствую пиццу на своих губах, но первое, что я чувствую – это мимолетная надежда, что именно там-то я опять Его увижу. В моем носу уже запах пиццы, я ощущаю кожей то же солнце, которое светило мне тогда, я мысленно вижу опять ту же машину, в том же блеске, красоте, загадочности, я вновь ловлю на себе тот же взгляд, но на этот раз просто взглядом, просто молчанием все не ограничивается. От приятности нахлынувшей фантазии я прикрываю глаза и когда открываю их, то все еще еду прямо. У меня остается последняя возможность, чтобы повернуть. И я очень хочу это сделать. И все же не делаю. Я продолжаю ехать прямо. Мне сейчас так хорошо, меня согревает приятное послевкусие от красивой романтической фантазии. А что будет, если я туда приеду и на месте не окажется никого? Что меня согреет? Кусок пиццы? Да, на какое-то время. А потом опять будни, опять серость, какое бы яркое солнце не стояло на небе. И дальше еще хуже – угрызения совести, что отбилась от рук, нарушила правила дисциплины и ради чего? Ради того, чтобы остаться разочарованной и раскормленной? Сейчас у меня есть хотя бы мечта и самоуважение. А если я стану судорожно носиться за пиццами каждый день с единственной надеждой – подкараулить Его, то у меня не останется ни того, ни другого.

В поселок я въехала, не спеша, и уже спокойная, в приподнятом настроении решила осуществить свой план. Сначала поехала по главной дороге с одного конца в другой, потом начала методично объезжать все боковые ответвления, улочки и закоулки. Намеренно пропустила улицу, где стоит дом моих родителей. Не хватало, чтобы они меня засекли за этим странным занятием. Еду и посмеиваюсь, и приговариваю: «Какая же ты дурочка! Ну что ты устроила? Разве можно вот так кого-нибудь найти?». Дальше еду во дворы, пару лет назад выстроенных, длинных многоэтажек. Они примыкают к сосновому лесу и на его темно-зеленом фоне смотрятся такими нарядными и веселыми в своих оранжевых, красных, салатовых красках. Настроение от этого вида у меня поднимается еще больше. Дворы я проезжаю медленно, но не настолько, чтобы возбудить интерес у прохожих, деловито заглядываю на парковки, высматриваю один тип машины – высокая, округлая и черная. Иногда глаз ухватывает что-то похожее, но уже в следующую секунду становится понятно, что то что выхватил глаз, лишь отдаленно напоминает то, что я действительно ищу. В последнем дворе, расположенном между домом и лесом я вдруг отчетливо понимаю, что ничего и никого здесь не найду. И все же что-то успокоительное является мне в этих забавных, хоть и напрасных поисках. Как будто я отчиталась сама перед собой, что не сижу просто, сложа руки, а что-то делаю, что-то предпринимаю, следую, так сказать, за мечтой. Справа остается еще одна большая парковка с машинами, она чуть в стороне от дома, где я стою, и выглядит, как расчищенная прямоугольная полянка в лесу. Я думаю свернуть к ней и убедиться, что и там не окажется того, что я ищу. Но тут звонит Толик. Я не хочу отвечать ему вот прямо сейчас, пока я тихо прощаюсь со своими надеждами. Но я и не поворачиваю на эту стоянку. Какой смысл, если шансы ничтожны?

Возвращаюсь домой холодная, голодная, опустошенная и уже дома набираю Толика.