Читать книгу Точная дата - - Страница 9

Наверное, как и каждый человек, Андрей любил свой день рождения. Ещё с детства в нём стойко сформировалось убеждение, что в этот день ты особенный, тебя все любят, и многое тебе прощается. То, что он родился в начале лета, было по-своему хорошо, – друзья-одноклассники, а потом и однокурсники, перед тем как разъехаться на каникулы по разным бабушкам-курортам могли собраться у него в гостях и весело проводить окончившийся учебный год. Андрею очень нравилось, что именно он был виновником такого торжества, он с удовольствием принимал поздравления и подарки, и слушал добрые слова в свой адрес.

Он отчётливо помнил все свои дни рождения, начиная с десяти лет. В тот год родители подарили ему игрушечную машину на радиоуправлении, – вещь крайне дефицитную и дорогую, которой он очень дорожил, и, вопреки опасениям отца, не сломал в первую же неделю, а использовал крайне аккуратно, по-взрослому, пока мотор через пару лет не сломался естественным образом от износа.

В пятнадцать лет родители впервые на его день рождения ушли к знакомым, оставив Андрея с друзьями одних, тем самым давая понять, что считают его уже взрослым и способным самостоятельно справиться со своей компанией.

На его шестнадцатый день рождения отец отвёз семью в Эстонию, в Таллинн, где Андрей впервые полноценно ощутил подобие европейской заграницы, и навсегда влюбился в готическую архитектуру, так отличавшуюся от привычных ему православных церквей и белокаменных кремлей Золотого кольца России.

Начиная с семнадцати лет, родители спокойно оставляли его, уже студента университета, с компанией друзей одних на даче с ночёвкой, потому что Андрей вырос. Где-то в это время на столах стал появляться алкоголь, сначала шампанское и сухое вино, а потом уже портвейн и водка. В общем, рос Андрей, как и большинство его сверстников, становясь с каждым днём рождения сначала взрослее и умнее, а позже опытнее и мудрее.

С окончанием университета веселые деньрожденческие гулянья закончились естественным образом. Если на гражданке он мог пригласить на свой праздник кого угодно, в армии мероприятия были допустимы только в рамках своего небольшого подразделения. И, хотя по количеству выпитого эти мероприятия с лихвой перекрывали всё, что Андрей видел в гражданской жизни, сор из избы не выносился, и на утреннем построении все его вчерашние собутыльники, и он сам выглядели как огурцы, были бодры, подтянуты и готовы к выполнению любых боевых задач.

После увольнения в запас Дорохов, проходив холостяком чуть больше года, встретил Лену Снегирёву, и дальше все его дни рождения стали исключительно семейным праздником сначала для двоих, а с рождением Максима и для троих. Конечно, многочисленные друзья и знакомые всегда звонили и поздравляли, но само празднование посторонних не допускало. Не стал Андрей менять формат и после развода. Если день рождения выпадал на выходной, он отмечал его в своей бывшей семье, если же на будни, то просто ограничивался принятием поздравлений на работе и спокойным вечером дома,

Сегодня же было воскресенье, и Андрей, как и в любой выходной, не выпадавший на командировки, был в Веткине, в компании бывшей супруги и настоящего сына. Эту ночь Андрей проспал беспокойно, ему снились царские червонцы. Во сне клад нашёл именно он, Андрей, но при попытке извлечь из ниши в стене хотя бы одну монету, истлевший холщовый мешок рассыпался в прах, и злополучные червонцы высыпались в щель между кирпичной кладкой и глиняным простенком, которая в его сне была бездонной. Проснувшись, Андрей отогнал от себя ночные видения и пошёл на кухню, откуда пахло свежим кофе и блинчиками, над которыми Лена колдовала уже полчаса. Сегодня был особенный день, и он не стал уклоняться, когда она со словами «Поздравляю с днём рождения» попыталась поцеловать его в щёку.

Сев за стол, Андрей по привычке проверил почту и социальные сети. Два его товарища, один из Краснодара, другой из Хабаровска отметились уже в полночь. Дорохов улыбнулся, его умиляла эта манера некоторых людей стараться выделиться за счет временного фактора. Дескать, смотри я какой, – помню про тебя, первым написал. Ему так и представлялся человек, который вместо нормального сна сидит перед телефоном с секундомером, думая, как бы вдруг вторым не оказаться. Был у него и знакомый, который принципиально звонил поздним вечером, уже после одиннадцати, стараясь наоборот оказаться последним из поздравлявших с тем, чтобы запомнили именно его. Звонки поступали по несколько в начале каждого часа, чему Андрей тоже находил простое объяснение, – у товарищей и друзей срабатывали напоминания в электронных календарях, а такие вещи люди обычно устанавливают на точное время, а не на непонятные «десять часов двенадцать минут». Сегодня звонки начались с десяти утра, знакомые Дорохова были в основном воспитанными людьми и в воскресное утро рано не звонили.

Поздравления не отличались оригинальностью. Получив очередной такой звонок от старого школьного друга, Андрей задумался. Вот сколько они с ним знакомы? Из его сорока трёх тридцать пять лет. Чудовищный срок! А ведь в школе были не разлей вода. Да и в институте тоже, даже несмотря на то, что в институтах учились в разных. А потом поехало… Свадьбы-разводы, жёны, дети, работа, быт. Сегодня Андрей традиционно сказал: «Ну что, дружище, вот и ещё один год, как мы с тобой не виделись». Год. А ведь живут в одном городе, пусть даже очень большом городе. Звонят друг другу два раза в год на дни рождения друг друга. Всё. Вроде, кажется, несложно собраться. Совсем несложно. Графики не совпадают. И потом, подумаешь, ну собрались, посидели, выпили. Поговорили про общих знакомых из того далёкого детства. «А ты помнишь, как мы на биологии в шестом классе?». Помню. И всё. Было. Это как «Братья Карамазовы», которых прочитал один раз и не перечитываешь. Зачем? Времени жалко и интриги нет. Приоритеты другие. За квартиру надо заплатить. Посмотришь, – а жизнь сочится сквозь пальцы как белый песок из той песочницы, в которой Андрей сорок лет назад играл в солдатиков из набора за 50 копеек.

Позвонил двоюродный брат, племянник отца. Андрей виделся с ним последний раз тридцать лет назад. Он звонил Андрею на каждый день его рождения и сообщал далёкие новости из своей жизни. Жизни, которую Андрей не знал, и к которой не имел никакого отношения. Но брат был искренен, и Андрей абсолютно искренне говорил каждый раз: «Как бы здорово было встретиться!». Но тому было проблемно приехать в Москву, а у Андрея не было никаких дел в Кемерово. Графики не совпадали.

Где-то далеко и не очень жили люди, с которыми судьба сводила Андрея в разные моменты его жизни. Иногда сводила совсем коротко, бывало, на два-три дня всего. Возможно, Андрей их больше никогда не увидит, но он знал, что это очень хорошие люди. Отличные люди! Яркие и талантливые. Они просыпаются где-то в Таллинне, Саранске или в деревне Шенино, ходят на работу, пишут посты в социальных сетях, пьют пиво по пятницам. Независимо от Андрея. Без Андрея. И он тоже ходит на работу, покупает новые ботинки и платит за квартиру. Без них. Графики не совпадают.

Бывали случаи, когда Андрею удавалось выхватить такого человека из вечного несовпадения графиков, они встречались, выпивали по рюмке, общались. В подсознании Андрей понимал, что был бы не против общаться вот так каждый день, ну интересен был ему человек, и с ним было комфортно. Но жизнь с неумолимостью автобусного контролёра заставляла из этой зоны комфорта выйти, идти на работу, в магазин за продуктами, забирать обувь из ремонта. А хорошие люди продолжали жить дальше в своих городах без Андрея. И иногда умирали.

На день рождения Дорохову неизменно звонило человек тридцать, и этот список обновлялся совсем незначительно. Большинство из звонивших были из текущего круга общения, но значительную часть составляли и такие вот хорошие знакомые из светлого прошлого. «Привет! Как дела? Что нового? Хорошо бы собраться, посидеть!». Но Андрей понимал, что всё равно они никуда не соберутся и не посидят. Графики не совпадают. Дел общих нет. Были бы, тогда, наверняка, да, а так…

Конечно, позвонил Коля Захватов. Они договорились отметить событие в среду после бокса. Был звонок от Лиды Кунц, она с придыханием наговорила пожеланий денег и личного счастья, на которое напирала особо. Позвонил младший брат Денис, договорились о встрече через месяц, когда тот разгребётся с делами. Но сегодня Андрей ждал не этих звонков.

Мама ожидаемо позвонила в одиннадцать утра, как делала это последние десять лет с тех пор, как переехала на свою малую родину в тамбовскую область. Этого звонка Андрей ждал. После традиционных пожеланий и короткого обмена новостями (они обычно созванивались раз в две недели, и ничего существенного за это время происходить не успевало) Андрей, аккуратно, чтобы не напугать стареющую мать, спросил:

– Мама, скажи, а из наших родственников от инсульта никто не умирал?

К его счастью, мать не стала охать, а ответила серьёзно:

– По моей линии точно нет, у нас больше сердечники. По отцовой я знаю меньше, но из тех, с кем была лично знакома, и тех, про кого он рассказывал, вроде тоже нет. А что это ты так заинтересовался?

– Да анкету заполняю по работе для диспансеризации, а там вопросы медицинские, – соврал Андрей и, задав ещё пару вопросов о погоде, закончил разговор.

Второй звонок, который ждал сегодня Андрей, последовал в двенадцать часов. Звонил дядя Миша – младший брат матери. Он жил в Тамбове и работал ведущим эндокринологом в областном медицинском центре. Несмотря на столь отвлечённую специализацию, Андрей часто советовался с ним по любым медицинским вопросам, и дядька всегда давал ему дельные советы. Правда, то ли в силу уравновешенного характера, то ли веры в могущество человеческого организма, многие его советы сводились к идее «ерунда, само пройдёт», и, что самое странное, когда он так говорил, недуг действительно оказывался ерундой, и через обозначенное время проходил сам.

Этот раз исключением не стал. Когда дядька позвонил, и Андрей, после выслушивания своей порции пожеланий на следующий год спросил у него, насколько велик у него риск получить инсульт, тот серьёзно поинтересовался симптомами, и, узнав, что симптомов у Андрея нет, рекомендовал выкинуть дурь из головы, побольше гулять на свежем воздухе и спать с открытой форточкой.

Около часу дня Дорохов вышел на улицу. Он хотел пройтись по родному городу, собраться с мыслями и нагулять аппетит. На выходе из подъезда Андрей столкнулся с Фиделем, – соседом с первого этажа, пропойцей с растрепанной седой бородой. Тот тащил за плечами старую алюминиевую ванну, которую, по-видимому, подобрал где-то на свалке и сейчас нёс в свою квартиру, давно ставшую трёхкомнатным скопищем ненужного хлама. Андрей на секунду остановился. Если верить Пал Палычу, Фидель жил последние сутки и через пятнадцать часов должен умереть от алкогольного отравления. Он ещё раз посмотрел на Фиделя, тот шагал довольно бодро и признаков близкой кончины не подавал. Андрей отмахнулся от неприятной мысли и вышел на улицу.

Он прошёл мимо своей старой школы, с которой было связано много хороших воспоминаний, но заходить не стал, – из его педагогов почти наверняка уже никого не осталось, а косметические и прочие ремонты до неузнаваемости изменили классы и коридоры, которые он помнил совсем другими. Андрей же хотел сохранить в памяти школу своего детства, а расстраиваться не хотел.

Пройдя несколько кварталов, миновав военкомат, из которого он призывался в армию, Андрей вышел на главную площадь Веткина. Здесь, возможно, благодаря чувству юмора городских архитекторов на одной площади соседствовали огромный православный собор пятнадцатого века и менее симпатичное, но не менее представительное бетонное здание районной администрации с множеством пластиковых окон, половина из которых были приоткрыты, несмотря на наличие в кабинетах кондиционеров.

Сегодня православные отмечали Троицу. Андрей как математик никогда не понимал некоторых религиозных праздников. Вот, например, Пасха. Или, если говорить правильно, Светлое Христово Воскресенье. Как он может праздноваться каждый год именно в воскресенье? Вот воскрес Иисус через день после гибели на кресте. Но ведь он, хоть и был сыном божьим, всё-таки был человеком. А люди проживают в своей жизни определённое количество дней. Вот если бы было сказано «родился в понедельник, умер в пятницу», было бы понятно и логично. Но ведь дата рождения известна, – весь мир отмечает Рождество без привязки к дням недели. А со смертью отцы-церковники явно перемудрили. По их логике Господь прожил в своей жизни неточное количество дней, зависящее от того, в каком году ты на этот вопрос смотришь. А такой логики Андрей с его складом ума понять, а значит, принять не мог.

Почти такое же отношение было у Дорохова и к Троице. Христиане отмечают в этот день сошествие Святого Духа к деве Марии с новостью о том, что с сыном её всё хорошо, и в целом убиваться не стоит. А произошло это, как известно, на пятидесятый день после, собственно, Воскресения Христова. Притом сама Троица празднуется тоже в воскресенье, т.е., говоря строго, не в пятидесятый день после Пасхи, а в сорок девятый. Непорядок, получается. Хотя то, что сам праздник праздновался каждый год в воскресенье, уже не вызывало у Дорохова такого отторжения, ведь Святой Дух – не Иисус, он определённое количество дней не живёт, и являться той же самой Деве Марии может когда ему вздумается.

Большая площадь в городе Веткине, отделявшая прошлое от настоящего, которую некоторые называли Советской, а некоторые Соборной, тоже была естественным образом поделена, – справа вытянулись в ряд служебные автомобили городских и районных чиновников, слева, – туристические автобусы, привозившие сюда любителей православной архитектуры. Андрей оглядел площадь, – ему всегда было интересно, как его город, к которому он привык с детства и которого уже фактически не замечал, воспринимается приезжими, людьми, видящими его в первый раз. Собор, действительно представлял собой захватывающее зрелище, и Андрей невольно залюбовался им, пытаясь не отводить глаз, несмотря на яркое солнце, игравшее в золотых куполах. Устав бороться с солнцем, Дорохов снова опустил взгляд на площадь. Группа китайских туристов дисциплинированно строилась в колонну по два, ожидая сопровождающего экскурсовода, неспешно беседовавшего с самым маленьким китайцем, который, судя по красному флажку в руке, был руководителем.

Андрей перевёл взгляд левее. Одинокий турист лет пятидесяти, не принадлежавший ни к многочисленным верующим, ни к организованным группам путешественников, стоял напротив главного входа в храм и фотографировал на телефон надвратный портал. На мужчине была не новая, но добротная светло-синяя джинсовая куртка. «Привет из двадцатого века», – отметил про себя Андрей и вдруг остановился как вкопанный. На том конце Советско-Соборной площади его родного Веткина стоял не кто иной, как Павел Павлович «если угодно – Огородников», как он сам себя отрекомендовал в их первую встречу в баре на Покровке неделю назад. Андрей, не отрывая глаз, чтобы не упустить свою цель из вида, уверенно зашагал к своему вновь обретённому знакомому, непонятным образом оказавшемуся сегодня именно здесь. Через пару минут он стоял перед Пал Палычем, который, увидев его, улыбнулся своей фирменной улыбкой на всё лицо.

– А, Андрей Юрьевич! Привет, привет! Поздравляю с Днём Рождения! Желаю прожить жизнь так, чтобы не было грустно за бесцельно потраченные часы!

– Спасибо, – ответил Андрей, до конца не понимая, искренне говорит собеседник или издевается.

– Ну что, распланировал жизнь? Приоритеты расставил? – Палыч весело подмигнул, сделал последнее фото собора и убрал в карман джинсов уже не нужный телефон.

– Да я и так по плану живу, вносить уточнения пока смысла не вижу. Кстати, сегодня Фиделя видел, жив, здоров и, похоже, в мир иной тоже не собирается.

– Так ещё же не четыре пятнадцать утра восьмого июня. Седьмое же только, или забыл, в какой день родился? – Пал Палыч Огородников снова подмигнул.

– Не смешно, – серьёзно ответил Дорохов.

– Да ты не обращай внимания, я не смеюсь, просто у меня настроение хорошее. День отличный, церковь красивая, тебя вот, встретил, вспомнил, что у тебя день рождения, настроение и поднялось.

– Был я на обследованиях, уважаемые люди и беспристрастные анализы говорят, что нет у меня никакой расположенности к инсульту, и мне посоветовали с шарлатанами не общаться.

– Так что же ты ко мне подошёл? – улыбнулся Огородников. – Живи и радуйся!

– А зачем же ты мне тогда страшилки всякие рассказывал?

– Ты спросил, я ответил. – Пал Палыч вдруг стал серьёзным. – Ты же сам хотел дату узнать, чтобы жизнь планировать и контролировать. Получается, не помог я тебе, если ты целую неделю из оставшегося срока впустую потратил.

– Но ведь жизнь вариативна! – почти закричал Андрей. – Ведь только от меня зависит, куда, например, сегодня пойти, сделать одно или совершенно обратное! И это значит, что любое будущее зависит от меня, и я своими действиями могу его изменить!

– Фантастики начитался? Да, ты можешь изменить остаток жизни, можешь прожить оставшиеся тридцать два дня так, как тебе заблагорассудится. Хочешь – можешь мир посмотреть, дела важные сделать, близких людей осчастливить, а хочешь – можешь в запой уйти и четыре с половиной недели из него не выходить. Тут ты прав, человек сам строитель своего будущего. Только извини, дату поменять нельзя, здесь ни мои, ни твои, вообще ничьи действия не помогут.

– Да ты-то почём знаешь, что нельзя? – Андрей откровенно злился.

– Ну, вот ты математик. Есть теоремы, которые нужно доказывать, а есть аксиомы, которые доказательства не требуют. Просто представь, что это аксиома.

– Но ведь время и пространство тоже были абсолютными, аксиомой были, пока Эйнштейн теорию относительности не придумал.