Читать книгу Картины иных миров - - Страница 3

Моника устроила мне двухчасовую лекцию о том, как мне надо жить в эту взрослую жизнь. По ее мнению, я халатно отношусь к своему здоровью, и что, если бы я пила назначенные таблетки, то не было бы всех кошмаров, неврозов и тревог.

Спорить с ней – это всё равно что рисовать кистью в воздухе. Бесполезно и невозможно. Поэтому я просто молча слушала ее, поглаживая Оззи, который был единственным живым существом, кто принимал меня такой, какая я есть.

– И тем не менее, я все расскажу твоему врачу. Если ты не в состоянии сама заботиться о себе, то я положу тебя в специализированный санаторий. На учебу ты все равно пока не ходишь. – Она, немного помолчав, давая себе отдышаться от непрекращающегося монолога. – Я сама позвоню миссис Дюваль. Скажу, что тебе нездоровится. А ты можешь потихоньку собирать свои вещи, я поеду в город за покупками. Напиши мне список, что тебе надо купить. Вернусь через пару часов. – она наконец-таки ушла.

Я опять пожелала, что я единственный ребенок в семье. Ее контроль иногда переходил все границы. С помощью меня она убегала от своих проблем, пытаясь создать или найти проблемы у меня и решать их с гордым упоением, что она хорошая мать. Иногда она звонила мне и рыдала в трубку, крайне негодуя, почему я не ценю всё то, что она для меня делает. И в то же время она могла напрочь забыть о моем существовании, когда у нее появлялся новый мужчина и она начинала с таким же самозабвением строить свою личную жизнь, забывая поздравлять меня даже по праздникам.

Я разговаривала с отцом по этому поводу, но он только разводил руками и предлагал мне переехать к нему в Лондон, от нее подальше. Так я поняла, что ему совсем ее не жаль. Если бы я переехала к отцу, она бы совершенно точно сошла с ума и начала прикладываться к бутылке. Именно поэтому я стойко переносила все нравоучения, влезания в мою личную жизнь и нарушения всех возможных границ.

Поначалу я правда пыталась ей помочь, даже переезжала к ней пожить на некоторое время, но моей нервной системы хватило только на неделю. После того как она попыталась перевести меня с факультета искусств на юридический без моего ведома, я быстро вернулась к себе в квартиру и не брала от нее трубки целую неделю. Помирились мы после этого случая только тогда, когда она согласилась пойти на терапию к психологу. Вот так мы дальше и жили: мать, которая ходит к психологу, и дочь, которая, кажется, прописалась у психотерапевта.

После того как Моника уехала, я смогла выдохнуть и настроить себя на новую волну ее упреков и стену из непонимания. Однако из-за моего постоянного затуманенного рассудка я и не замечала, что она мне говорит. Я очень хочу спать. Хочу уйти в спячку на пару месяцев, чтобы прийти в себя и снова провялиться на учебе и готовиться к выставке. Но недуг отражался и на моих работах. Картины стали мрачные и жуткие. Я больше не могла воссоздавать сказочные пейзажи, что ярко видела в своем воображении. Все оттенки в палитре стали красными и черными. Я рисовала мрачные небеса, стаи обезумевших в них ворон. Дожди из стекла, вихри из огня и существ, которых тяжело даже вообразить. Преподаватели не принимали такие работы. Мои оценки ухудшались, а после я вовсе перестала приходить на учебу. Сказав, что нарисую всю серию картин для экзаменационной выставки дома.

Раньше я была одной из лучших учениц. Миссис Дюваль пела мне дифирамбы о моем перспективном будущем. У меня был прирожденный талант к изобразительному искусству с самого детства, но талант – это всего пятьдесят процентов успеха. И я очень старательно оттачивала каждый день свои навыки. Я засыпала с листами бумаги и просыпалась, уже находясь у холста.

Мое воображение всегда бурлило, и я никогда не боялась пустого холста. Идеи приходили ко мне во снах. Персонажи моих еще не нарисованных картин рассказывали мне свои истории. Я просыпалась и сразу делала наброски, чтобы ничего не забыть. Но вот в какой-то момент сны стали мрачными. Все краски из них исчезли. Они превратились в кошмары, а затем появился он. Черный большой пес, который охотился на меня. Казалось бы, это просто кошмар, выпить снотворного, и сны сниться не будут. Но мне это не помогло.

Однажды этот пес поймал меня, схватил зубами за ногу и начал таскать меня по полу. Мне чудом удалось проснуться. Я ощущала боль в ноге, а когда включила свет, то увидела следы зубов на голени. И они были реальными. А значит, это все не сон, и он настоящий.

После пары таких инцидентов я перестала спать вообще. А если и засыпала, то у меня стояли будильники, чтобы я просыпалась каждые десять минут. Мое вялое состояние и красные глаза заметила моя мать. Тогда я совершила самую главную ошибку. Я решила ей всё рассказать. Конечно же, она сочла меня сумасшедшей и сразу же повезла меня в больницу. Врачи не нашли у меня никаких физических отклонений и посоветовали Монике успокоиться, потому что она зверела от всех, что я больна, а мне посоветовали поменьше смотреть фильмов ужасов и походить к психологу. Давление Моники не меня не прекращалось, и я все-таки пошла к психологу, но только для того, чтобы она наконец успокоилась и перестала меня терроризировать. Психолог по имени Джозеф Грейс дал мне визитку и сказал обратиться по этому номеру. Так я встретилась с Джанет, моим психотерапевтом.

Боясь, что меня опять куда-нибудь перенаправят и Моника будет давить на меня еще больше, я решила умолчать некоторые факты и не рассказывать прям всё. Я не стала рассказывать Джанет про огромного пса, который преследует меня. И о том, что мои картины иногда оживают, и я разговариваю с ними. Вместо этого я придумала историю про хроническую (хотя, скорее, хтоническую) бессонницу, что это у меня не первый раз и вообще у моего деда тоже было что-то подобное. Джанет прописала мне сильнодействующее снотворное и еще ряд других пилюль, которые мне нужно было принимать по часам. Мне долго и успешно удавалось просто смывать таблетки в унитаз. А потом Моника, которая начала следить за их количеством в банке, спалила, что я их не пью вовсе. Тогда она стащила у меня график приема таблеток и в любой удобный для нее самой момент она приезжает ко мне в квартиру и проверяет, выпила ли я таблетки и сколько штук осталось в банке. И будь я в рассудке и добром здравии, то она бы никогда не узнала о моих проделках с таблетками. Однако я постоянно забывала про график, путалась в часах и днях недели. Поэтому после инцидента с найденными в унитазе таблетками она забрала их себе, сняла квартиру в моем же жилом комплексе и приходит сама лично отдавать мне препараты и следить, чтобы я их пила. К счастью, в рот она мне пока что не закладывает, и мне удается незаметно вытаскивать их и прятать. Это было ее условие. Либо так, либо я еду в какой-то санаторий для психбольных.

Ко мне в комнату постучали, и, не дожидаясь моего разрешения, голова Моники просунулась ко мне в комнату

– Эмили, сейчас четыре часа, пора пить лекарства.

Вот так моя мать стала управлять моей жизнью, как будто я несовершеннолетний подросток, а не взрослая двадцатидвухлетняя девушка.