Читать книгу Норильчонок. Всполохи детства - - Страница 13

Лето перед самой школой.

В первый класс пойду я. Новый

буду в школе ученик.

Я в восторге! Мне Дневник,

первоклассника купили,

в чёткий ранец положили.

А ещё в нём есть пенал,

чтобы ручки не терял.

Форму в августе возьмём,

вдруг за лето подрастём.

Но в конце, сейчас начало.

Август, солнышко сияло.

С мусорным ведром, с «помойки»,

проходил я мимо стройки.

Между гор из кирпичей,

там ребята побойчей.

Повзрослей, в войну играли.

Из укрытия стреляли

во врага! В фашиста, значит,

и кидались на удачу.

Друга в дружку кирпичом,

чем же им «стрелять» ещё?

Под обстрелом, под бомбёжкой

я пригнулся понарошку

и меж ними побежал,

к дому ближе. Я всех знал.

Вроде, видели меня,

понадеялся я зря.

Удивительное дело,

мне в затылок прилетело

тяжеленным кирпичом.

Я упал, а как ещё?

Отключается сознанье,

где я, кто? Уже не знаю.

Голова гудит и раз,

что случилось? Свет погас.

Ща пройдёт, сейчас, не сразу,

я моргаю раз за разом.

Обступила ребятня:

– Ты чего? – Не вижу я…

Не кричу, мужик, не смею.

Больно, шатко. Сам сумею.

Нужно до дому дойти.

Мне тут близко. Встал идти.

Кто-то руку мне подал.

Я чужой руки не взял.

Справлюсь сам, а вы играйте.

Не фиг, не переживайте.

По пути пройдёт, ворчу

Я ж, не немощь, не хочу.

Папа щас придёт с работы,

а меня, под ручки, кто-то…

Я ведро своё нашёл

и поплёлся, сам пошёл.

Но ребята не отстали,

рядом шли, грустнее стали.

– Не специально, извини.

Больно, Сашка?

– Отвали.

Я на них уже сердился,

шёл и, только не молился.

Я молиться не умел,

я ведь буду пионер.

Вот и лестница моя,

ничего не вижу я.

Ноги, вроде бы идут.

Руки стеночки скребут.

Мне на третий. Я не смел.

Я застенчиво краснел.

И совсем не от стыда.

Папа всыплет, вот беда.

Может просто не заметят.

Поднимаюсь я на третий,

в двери проскользнул, как тень.

И в распахнутую дверь,

всей харизмой! Что за день!

Коммуналка. Три семьи

и в квартире три двери.

Грохот, гам, переполох.

– Сашка, что ты? Остолоп!

Ты, разуй свои шары!

Зенки ты свои протри!

Что несёшься, как шальной!

Ты здоровый? Не больной?

Встретил так меня сосед.

– Мама дома?

– Мамы нет. В магазин она ушла.

– На конфету! Вот же… на.

Потянулся за конфетой

и спалился, спору нету.

Дядя Толя сгрёб в охапку:

– Что за чёрт! Снимай рубаху,

Вся в кровище у тебя,

голова пробита, мля.

Ты в поряде? Сашка слышишь?

– Слышу классно, но не вижу.

Вот такая вот фигня,

ничего не вижу я.

И вот тут мне страшно стало

Я ослеп? Пиши – «пропало».

Мир погас, настала Тьма

Я не видел ни хрена…

Участковый педиатр.

Мама рядом. Папа матом,

кроет тихо кирпичи,

что кидали «мальчиши».

– Вроде, как отёка нет,

свет включите, видишь?

– Нет.

– Это, плохо. А на солнце?

Хоть чуть-чуть, светло в оконце?

– Всё вокруг темным-темно.

– Что же делать? О- хо- хо.

День за днём идут врачи.

Смотрят, ищут – сто причин.

Может так, а может эдак.

Не поможет, будем это,

верить и не унывать!

Да. Ага. Легко сказать.

Очевидной нет причины

для унынья и кручины.

В темноте проходят дни,

две недели позади.

Хорошо! Теперь я слышу

телевизор. Жаль не вижу.

Ни мультяшек, ни футбол.

Махарадзе крикнул – Гол!

от Тбилисского «Динамо»,

«Пахтакору», в угол прямо.

Раньше с папкой я смотрел,

думал я, что я «болел».

Вот теперь болею я.

Уши – лучшие друзья.

Для друзей, теперь я лишний.

Все заходят – дарят книжки!?

Знают, я люблю читать,

только, надо ж, понимать…

Отобрали б лучше уши,

я люблю читать, не слушать.

Дайте зрение в глазах!

Есть там кто, на небесах?

Снова Доктор шепчет с мамой:

– Ну, не надо. Что за драма.

Ведь живут и полноценно,

как-то люди, несомненно.

Брайль в помощь есть у нас.

Сможет он читать у вас.

Способ читки пальцевой,

что уж тут. Зато живой.

Все привыкнут несомненно.

Образуется, наверно.

Правда, в школу не ходок.

Вот в спецкласс, через годок.

По программе облегчённой.

Ну, какой с него учёный.

Приспособится на раз

он же не один у Вас?

– Не один – вздохнула мама.

– Я всё слышу! Вы не правы!

Вы не доктор Айболит!

Что под деревом сидит.

С мамой я к нему поеду,

он излечит. Исцелит.

Брайль вовсе не давался,

я отчаянно ругался.

Просто стал невыносим,