Читать книгу Жажда жить: девять жизней Петера Фройхена - - Страница 13

Фройхен давно восхищался Расмуссеном издалека. Этот человек был из тех универсалов, которые, казалось, успевают всё: полярный исследователь, поэт, писатель, антрополог, заправский шутник. В 1908 году, вернувшись из «Литературной экспедиции», Расмуссен выпустил книгу «Люди Крайнего Севера», которая стала международным бестселлером и задала новый стандарт литературы о полярных исследованиях. Книга, дававшая научную картину традиций и фольклора инуитов, была словно глоток свежего воздуха: поэтичное произведение, избавленное от надоевших штампов (например, автор избегал смаковать физические лишения, которые ему довелось пережить). New York Times восторженно отзывалась о книге, называя её «важнейшим трудом» «того редкого путешественника, единственная цель которого – обогатить мир знанием об одном причудливом и даже таинственном человеческом племени». (Забавный комментарий, учитывая, что Расмуссен был инуитского происхождения по линии матери.)

Фройхен проглотил книгу Расмуссена. Он и сам много времени провёл в Гренландии – но посещал в основном пустынные области, где о культуре гренландцев трудно было узнать (если не считать заброшенных жилищ). А Расмуссен писал о ней так красиво! Читатель сразу чувствовал, как автор любит Гренландию. Его книге особенно верилось, потому что он родился и вырос в Гренландии, к десяти годам стрелял почти без промаха и мастерски научился править ездовыми собаками. Другие исследователи часто описывали Гренландию безлюдной пустыней и хвастались, что выжили в таком жутком месте, – Расмуссен же описывал свою родину, которая подарила ему добрых друзей и нежные воспоминания. Отец автора, Кристиан Вильгельм Расмуссен, был миссионером и свою задачу видел в гуманистической стороне этой деятельности: он хотел, чтобы дети его росли включёнными в местную культуру и обычаи. Для Кнуда культура Гренландии была второй родной, он говорил на калааллисуте так же бегло, как по-датски.

Когда началась полярная полемика, журналисты часто просили Расмуссена прокомментировать происходящее. Изначально он был склонен верить Куку. Расмуссен был знаком с американским путешественником и, как и многие, питал к нему симпатию; к тому же он знал Авелу и Этукишука, спутников Кука, и доверял им (впрочем, их никто пока не опросил). Но когда Королевское Датское географическое общество опубликовало результаты своего расследования, он усомнился в словах Кука. «Увидев результаты расследования, я понял: это же скандал, – писал Расмуссен в Politiken. – Увы: я верил Куку, основываясь на личных симпатиях».

Кук сумел одурачить многих авторитетных людей, поэтому признание Расмуссена не повредило его репутации. Напротив, пресса стала чаще упоминать его имя. Только в New York Times вышло по меньшей мере двенадцать статей о Расмуссене – там цитировали его мнения, превозносили его достижения, имя Расмуссена теперь знали по обе стороны океана. Популярность повлекла за собой бесконечные просьбы журналистов написать о полемике. Расмуссена буквально завалили письмами, и ему пришлось направлять их к другим авторам. Но кто был достаточно авторитетен, на кого можно было положиться? Вскоре Расмуссен стал полагаться на Фройхена.

Как же познакомились эти двое? Поглощённый работой над «Людьми Крайнего Севера» Расмуссен делал краткие перерывы, чтобы написать двум друзьям детства, которые в то время участвовали в Датской экспедиции: Тобиасу Габриэльсену и Йёргену Брёнлунну. Оба в своих письмах очень хвалили некоего Петера Фройхена: тот, по их словам, в свободное время старательно изучал калааллисут. Подобное рвение впечатлило Расмуссена. Когда Датская экспедиция вернулась, Фройхен и Расмуссен встретились и тут же понравились друг другу. Отношения их сложились как у старшего и младшего брата: Расмуссен был на семь лет старше и более опытен. Вскоре они крепко сдружились благодаря похожему опыту и общим пристрастиям. Сомнений не оставалось: скорее рано, чем поздно эти двое пустятся на поиски новых приключений вместе.

Фройхен и Расмуссен были необычной парой. Фройхен был огромного роста и больше всего напоминал разбойника-викинга, который только что спрыгнул с драккара. Расмуссен был невысок и лицом походил на голливудский секс-символ: нежный взгляд больших глаз, волосы такие густые и тёмные, словно вырезаны из цельного куска угля. Когда Фройхен и Расмуссен стали вместе читать лекции, на сцене они выглядели почти комично. Но сработались они прекрасно: один держал себя непринуждённо, другой травил плутовские шутки. Оба хорошо импровизировали: это было на руку, потому что на лекциях часто случались технические заминки. Во время первого их совместного выступления сломался диапроектор: Фройхен и Расмуссен попытались спасти положение, на месте выдумав смехотворную историю, что все их слайды похитили ночью. Публика, к счастью, благодушно подыграла выступающим.

Дальше пошло без больших накладок. Фройхен и Расмуссен надеялись заработать с чтения лекций достаточно денег, чтобы финансировать амбициозный замысел Расмуссена. Он состоял в том, чтобы основать торговый пост в Эта: в этом отдалённом гренландском поселении на северо-восточной оконечности острова Расмуссен прожил десять месяцев, пока длилась «Литературная экспедиция». Инуиты, обитавшие в Эта, были всё ещё отрезаны от внешнего мира, если не считать встреч с Расмуссеном, Пири, Куком и некоторыми другими путешественниками: образ жизни их был по-прежнему первобытный.

У друзей было три причины основать торговый пост. Во-первых, это обеспечит местных товарами, к которым они уже пристрастились, приметив их у чужаков. Роберт Пири в своих многочисленных попытках достичь полюса в Эта завязал с инуитами торговые отношения: обменивал оружие и инструменты на их помощь и совет. Но когда Пири всё-таки достиг полюса, он перестал ездить в Эта и обмен прервался. Инуиты остались без дерева, винтовок, холодного оружия, – а ведь эти товары резко изменили их жизнь. Когда в Эта закончились патроны для винтовок, инуиты не вернулись к лукам и стрелам: они стали пытаться вырезать пули из костей, которые прежде шли на наконечники стрел. Многие не желали возвращаться к старому быту – они хотели пользоваться новыми технологиями. Скорее всего, впервые Расмуссен заметил эту проблему в 1909 году. Он тогда побывал в соседнем заливе Северной Звезды, помогая Датскому обществу миссионеров и Обществу гренландской церкви основать там миссию. (Миссионеры были калааллиты – «гренландцы», которых Расмуссен знал с детства.) Заметив спрос на иностранные товары, Расмуссен рассудил, что мог бы поставлять их в обмен на мех арктических животных, который высоко ценился в Европе. Некоторые европейцы предостерегали его от этого, боясь, что торговый пост создаст в Эта зависимость от внешнего мира, которой не было до Пири, – но Расмуссена это не слишком беспокоило, потому что, по-видимому, не беспокоило и местных. К тому же, если не они с Фройхеном создадут этот пост, торговый вакуум быстро заполнят другие люди, которых куда менее тревожит, не эксплуатируют ли они инуитов. Затея Фройхена и Расмуссена была частью колониального процесса, в этом нет никаких сомнений. Но они считали, что их проект отличается от других подобных. Например, датчане настаивали, чтобы торговый пост вёл дела честно, и часть прибыли собирались потратить на лекарства для местных.

Вторая причина основать торговый пост – выгодное расположение Эта. Оттуда удобно было начинать научные, географические и культурологические экспедиции. Пушной промысел – дело сезонное, и у двух друзей будет масса времени, чтобы заниматься исследованиями. Кто знает, какие открытия их ждут! Большая часть региона оставалась неисследованной и совершенно неизвестной для европейцев.

Третья причина была политическая. Строго говоря, ни у одной страны не было юрисдикции в Северной Гренландии, и Фройхен и Расмуссен надеялись, что их присутствие в Эта поможет присоединить эту территорию к Дании и защитить от притязаний других государств. Расмуссена особенно беспокоила деятельность норвежского путешественника Отто Свердрупа, который недавно объявил, что планирует основать тюленебойную станцию на острове Саундерс в Северо-Восточной Гренландии. Фройхен и Расмуссен считали, что Дания будет для Гренландии гораздо более благосклонной метрополией, чем Норвегия или другие северные державы: Россия, Канада, Соединённые Штаты. Если Дания первой не заявит свои права на Гренландию, это неизбежно сделают другие государства.

Замысел был смелый. Настолько смелый, что одними лекциями его было не окупить. Друзьям нужно было найти дополнительное финансирование. Надежда была на Расмуссена. Несмотря на то что он вырос в простой и вольной Гренландии, подростком родители отправили его в Херлюфсхольм, престижный датский интернат, где прежде учился и его отец. В школе Расмуссен научился находить общий язык с членами высшего общества, и теперь ему наверняка не составит труда обратиться к ним за деньгами. Ещё одно преимущество, на которое они полагались, – простота их делового замысла: как только фактория заработает, она тут же окупит себя, ведь пушной рынок процветает. А когда меха соберут и отправят в Европу, у друзей останется масса времени на любые экспедиции, к которым у них лежала душа.

Сначала Фройхен и Расмуссен обратились за финансированием в датское Министерство внутренних дел, но чиновники встретили их прохладно. У этих мечтателей не было ни чёткого бизнес-плана, ни даже толковой презентации. И Фройхен, и Расмуссен во время учёбы водили знакомство с артистами и художниками, а не с будущими бизнесменами, и по ним это было хорошо видно. Чиновники к тому же опасались, какого переполоха наделает датский торговый пост в Эта между северными державами, многие из которых считали Северо-Восточную Гренландию ничейной землёй. В это время Дания как раз вела переговоры по продаже Датской Вест-Индии Соединённым Штатам и не хотела привлекать к Гренландии внимание. Датское правительство опасалось, как бы американцы не решили, что у них есть право на Эта, потому что Пири посещал её. Поэтому Фройхену и Расмуссену быстро указали на дверь.

Расмуссен пережил отказ лучше, чем Фройхен: тот принял его близко к сердцу. Фройхену едва исполнилось 24 года, голова у него была забита юношескими идеалами, и он страшно расстроился, что датское правительство не понимало, сколько пользы мог принести их замысел. «Пока мы вели переговоры, я увидел человечество в худшем его проявлении», – писал он в дневнике. Не помогло делу и то, что Фройхен изрядно рассвирепел во время переговоров: вспыльчивость отличала его не только в юности. На одной из встреч он рявкнул на министра иностранных дел: «Неужели вы правда такой простофиля?!» Позже Фройхен застенчиво признавал, что его «неопытность в вопросах дипломатии» – это мягко говоря – значительно повредила их замыслу. Друзьям пришлось попытать счастья в другом месте.

Микелла Эриксен, высокая, красивая блондинка, наблюдала, как её молодой человек заходится в приступе гнева. Молодого человека звали Петер Фройхен, а злился он из-за отказа Министерства иностранных дел. Микеллу саму огорчили эти новости, и она сочувствовала Петеру. Они начали встречаться совсем недавно, но он уже пригласил её в будущую поездку в Гренландию, и Микелла с радостью согласилась. Когда у них завязались отношения, Фройхен ещё не знал, что у Микеллы есть связи, которые помогут ему в его предприятии.

Оказалось, что отец Микеллы Эриксен был дружен с Адамом Бирингом, известным датским богачом, который искал, куда бы инвестировать деньги (недавно он получил большой доход, вложившись в нефтяное месторождение в Баку). Заинтересовавшись идеей торгового поста в Гренландии и желая расширить поле инвестирования, Биринг даже не стал встречаться с Фройхеном и Расмуссеном лично: он без лишних проволочек дал им сумму, которая покрывала большую часть необходимого финансирования. Как только к делу подключился один бизнесмен, появился и другой: Мариус Иб Нейбе, у которого была доля в медном руднике на юге Гренландии, предоставил остаток финансирования. Нейбе уже был знаком с Расмуссеном и его женой Дагмар: они встретились два года назад в Гренландии, где пара проводила медовый месяц. (Мнения Дагмар Расмуссен об этой встрече и о медовом месяце в Гренландии история не сохранила.)

Деньги были получены, а это значило, что мечта о торговом посте вот-вот сбудется. Фройхену и Расмуссену предстояло обсудить ближайшее будущее с родными и близкими. Для многих это был бы нелёгкий разговор: речь шла о том, чтобы переселиться в Арктику на неопределённый срок, – но Фройхен никаких трудностей не встретил. Микелла Эриксен не только обеспечила им финансирование, но и планировала сама переселиться в Эта через год, когда дела пойдут на лад. А вот Расмуссен свалил на свою супругу этот грандиозный план, не спросив её заранее. К счастью для него, Дагмар отлично понимала, какую жизнь выбирает, выходя за него замуж. Поженились они 11 ноября 1908 года, когда «Новые люди» давно вышли из печати и Расмуссен уже прославился на весь свет как неутомимый искатель приключений. Конечно, натура его была известна и близким. Дагмар, без сомнения, понимала, что иногда Кнуд будет исчезать на годы, словно китобой, ушедший в море. Сам он говорил про себя так (и Фройхен, без сомнения, с ним соглашался): «Мне бы зиму и собак, а больше ничего и не надо!»