Читать книгу Пищевая цепь - - Страница 2

– Спасибо, полковник!

Худой мужчина с пышной бородой и седыми висками второпях козыряет и машина растворяется в клубах пыли. Я все еще слышу, как она подпрыгивает на ухабах, дребезжит багажником, но смесь запахов пота и бензина рассеивается, только пыль по-прежнему стоит столбом.

Где-то вдалеке завернутая в паранджу старуха тянет за собой козу. Коза протестует: трясет рогами, упирается копытами, оглашает округу тоскливым блеянием. Их заведомо неравное противостояние разворачивается на фоне гигантского плаката «Coca-Cola», изорванного и пожелтевшего от времени. За последние пару лет такие картины превратились в привычные, даже заурядные атрибуты ближневосточного колорита, но, наслаждаясь зрелищем, я все равно добавляю к полуторачасовому опозданию еще пару минут.

Вторая и последняя вещь, что заслуживает моего внимания в радиусе десятка километров – это грузовик. Сверкающий новизной едва спущенного с конвейера пластика, он смотрелся бы органично на улицах одного из тех столпов цивилизации, где банка колы стоит дешевле литра питьевой воды.

Несмотря на палящее солнце, водитель снаружи. Молодой – на пару лет младше меня самого – парень в солнцезащитных очках, в этих краях столь же неуместный, сколь и его автомобиль.

– Ну что, заблудился? – спрашиваю, приблизившись.

– Ты заблудился. – бросает он в ответ, не повернув головы.

– Возможно. Но я не искал проводника.

Парень снимает очки, прищуривается и внимательно изучает мое лицо.

– Сорри. Я ждал кого-то из местных. Ян.

– Мерат. – мы пожимаем руки. – Где остальные?

– Их не будет.

Так и знал, что не обойдется без подвоха. И быть иначе не может, когда на тебя внезапно сваливается щедрое предложение не напрягаясь подзаработать деньжат.

– Ага. Что значит не будет? Где сопровождение?

– Имперские ВКС перепутали колонну с повстанцами. Необъяснимо. Наверное, пилот был пьян.

– Пьян? Мужик, имей уважение. Ты говоришь об имперской авиации, а на дворе 2017 год. Уверяю тебя, он был обдолбан.

Рука с очками вздрагивает и замирает у самого подбородка, его скулы напрягаются, затем блестят идеально-ровные, белоснежные зубы:

– Смеяться над словом лопата?

– Что?

Оказавшись совершенно один в незнакомой обстановке, он явно нервничает, не может не нервничать, хотя и пытается сохранить внешнее спокойствие. Как занесло его в богом забытую дыру, кто и зачем доверил ему этот груз? Стрелял ли он когда-нибудь в человека?

– Я говорю: либо два дня ждем замену, либо едем одни. – отвечает Ян, вернув лицу выражение полнейшего безразличия.

Может, он вообще умственно-отсталый? Я подбираю слова, стараясь не отпустить язык на то расстояние, за которым следует удар по морде.

– Два дня? Проторчим здесь еще пару часов и выедем на катафалке.

– Значит, выбор еще проще.

Не дожидаясь ответа, он запрыгивает в кабину грузовика. Но я и не думаю следовать примеру. Мне обещали легкую прогулку по радуге из желтого кирпича, на том конце меня должен ждать горшочек с баблом, а не пуля в лоб. И теперь я должен знать, кто станет моим товарищем: безмозглый страшила, железный дровосек или маленькая девочка.

– Знаешь, мы ведь не о таком договаривались. Я мог бы… Не знаю даже… Просто развернуться и уйти?

Он фыркает и будто бы на его лице мелькает презрение.

– Ты этого не сделаешь.

– Вот как? С чего бы?

– Иначе мне нашли бы другого проводника. За деньги, что тебе платят, ты прошел бы всю дорогу пешком.

Я смеюсь. Не над ответом – над тем, что он попал в самую точку.

– И не пытайся торговаться. Я лично не имею никакого отношения к финансам.

– Значит, ты не помешаешь мне уйти.

– Нет. Но не надейся, что тебе позволят сохранить аванс.

Последнее слово он произносит с легким нажимом и ухмыляется.

Ладно, придурок не похож на маленькую девочку, а прочие варианты меня устраивают. И то, что полученные деньги я уже потратил, не имеет к этому совершенно никакого отношения. Ни малейшего.

– Окей, страшила, убедил.

Я жду, что он переспросит, но ему плевать.

– Тогда не трать время.

Кровь из носу нужно выехать как можно быстрее, но война стоит на пороге и все, кто могут, бегут из города. Вскоре мы намертво застреваем в пробке. Где-то впереди бесконечная вереница машин растворяется в ею же поднятой пыли, вокруг мелькают красные бородатые лица и овечьи морды, из под платков звучат визгливые вопли и рыдания. Воздух тяжелый, не столько от жары, сколько от запахов пота, страха и промокшей шерсти.

За полчаса мы едва продвинулись на пару сотен метров. В ушах звенит от гомона, скотина блеет и кудахчет, издает абсолютно весь существующий в природе спектр скотских звуков, а люди ему вторят и справляются намного лучше.

Но ничто, кроме плотно сжатых губ, не выдает в моем спутнике раздражения.

– Через полтора километра развилок, поворачивай направо.

– Это не та дорога.

– Через пустыню чуть дольше, но спокойнее.

Ян кивает.

Пробка остается позади, узкая колея устремляется сквозь однообразный каменистый пейзаж. Издалека слышатся взрывы, по встречной второпях проносится помятая военная техника со следами сажи на бортах. Где-то за холмами трещат вертолеты.

Потом все стихает. Единственным движением, что может уловить глаз, остаются парящие над раскаленной землей потоки нагретого воздуха.

– Включи музыку.

– Нет музыки.

– В смысле?

– Я не слушаю музыку.

– Ты человек вообще?

Но Ян лишь пожимает плечами и между нами надолго повисает молчание, такое же скучное и монотонное, как раскинувшийся по обе стороны от дороги рельеф. Наушников нет, интернета, естественно, тоже и с каждым километром скукота становится все более невыносимой. Но я не против скоротать время старым и действительно добрым способом. Честно. Даже с этим чуваком.

– Так что мы везем? – спрашиваю, нацепив самую дружелюбную из своих мордашек.

Он бросает короткий взгляд и тут же отворачивается. На этот раз не показалось: ублюдок точно считает меня каким-то дерьмом. Отвечаю таким же выражением и глаза надолго устремляются в мелькающую за стеклом пустошь.

Через полторы сотни километров мы меняемся местами. Ян долго ворочается, вертится, наконец засыпает. Унылая атмосфера в салоне тут же развеивается, да и снаружи тоже: солнце стоит в зените, асфальт давно закончился и каменистая пустыня сменилась холмами и предгорьями.

Где-то на севере, в горах должен был находиться древний храмовый комплекс. Построенный почти 4 тысячи лет назад, он представлял из себя бесценный образец культурного наследия, пережил крестовые походы, землетрясения и черт знает еще какую хрень, о которой мне не рассказывали в школе и не писали в соцсетях. Но пару месяцев назад туда пришли повстанцы и все взорвали. Сукины дети.

Засмотревшись за горизонт, я в последний момент успеваю заметить мелькнувшую под колесами тень. Не пристегнутый Ян впечатывается в лобовое стекло и я прикусываю язык, чтобы не заржать.

– Что за…?

– Сорри. – я останавливаюсь и выскакиваю наружу.

Пряча ухмылку, обхожу машину кругом. То ли зверь успел удрать, то ли мне вообще привиделось.

– Это что было? – спрашивает Ян, потирая лицо.

– Показалось, чуть не сбил собаку.

– Собаку?

– Ну.

– Это пустыня. Здесь нет собак. – сквозь зубы говорит он, смерив меня уже привычным взглядом.

– Я знаю. Но, может, это была какая-то пустынная краснокнижная собака. Они-то здесь вполне могут оказаться.

– Краснокнижная собака? Просто… Просто представь, что у тебя в кузове последний экземпляр этой ебаной красной книги. Или не знаю, Ноев Ковчег. Больше так не делай.

– Ладно.

Поездка продолжилась, как и раньше – в гробовом молчании. От скуки или природного любопытства, но вопрос о содержимом кузова донимает меня все больше. По грубым прикидкам вес груза не больше 500 килограмм и это кажется странным.

– Взрывчатка, да?

– Что?

Киваю затылком в сторону кузова.

– Нет. Просто будь осторожнее.

– Точно оружие. Но не имперское. Конфедераты помогают повстанцам, да?

– Почему не имперское? – спрашивает он, как спрашивают, когда хотят чтобы кто-то отвязался.

– Я тут два года военный инструктор. Я знаю, кому и как уходит имперское оружие.

– Что нужно Империи здесь?

– Понятия не имею. Мне говорят «летишь завтра», я не спрашиваю «зачем?». Я спрашиваю «сколько?».

– Умирать не жалко ради денег?

И снова этот тон. Вроде и спрашивает, но как же ему наплевать.

– Да тут спокойно. Местные нам задницы вылизывают и пылинки сдувают. Кроме того… За что еще умирать? За Императора? Отец сделал это в Эмирате в 95. С моей семьи пока хватит.

– В Эмирате, серьезно?

В его голосе прорезается интерес, он отворачивается от окна и бросает на меня настолько странный взгляд, что даже на лице его смотрится чужеродно.

– Во время штурма Отважного. Что тебя удивляет?

– Не удивляет. Мой отец там же. В 96.

– О как… Что с ним случилось?

– Это было… Частное предприятие. Подорвался на растяжке. все, что я знаю.

– Так у вас целая династия. Неплохо. Там точно оружие!

И Ян улыбается.

– Раскусил.

Солнце склонилось к закату, тени утроили свою длину, грузовик продолжает петлять меж холмов. Мне наконец удалось его разговорить и мы еще долго поддерживаем вялую беседу, болтаем в основном про мировую политику – самую идиотскую тему, которую только можно представить и, я уверен, мало интересующую нас обоих, но подарившую хоть какие-то точки соприкосновения.

Я собираюсь заставить его снова сесть за руль, но шум постороннего двигателя разбавляет монотонное гудение грузовика – из-за скал выруливает помятый грязный внедорожник. Спустя секунду доносятся вопли на безобразной местной тарабарщине, которую я вполне мог бы выучить за прошедшие годы, если бы не имел ни капли самоуважения.

Выстрел в воздух.

– Что они кричат? – спрашивает Ян.

– Вежливо просят двигаться как можно быстрее и ни в коем случае не останавливаться. – говорю, вдавливая ногу в газ.

– Сможешь оторваться?

– Смог бы на равнине. Километрах в 50 есть аэродром с нашими, рвем туда.

– Там будет досмотр?

– Если ты не возражаешь, я предпочел бы решать проблемы по мере поступления!

Ян достает из-за спинки сиденья автомат и опускает стекло, готовясь открыть огонь. Повысив голос до крика, пытаюсь предотвратить смертельную ошибку:

– Знаешь, пока ты этого не сделал, есть шанс, что они просто заберут тачку!

Ян стреляет. Пули выбивают искры из бронированных пластин на капоте преследователей.

– Теперь нет. – без улыбки отвечает он.

Тут же раздаются ответные залпы.

– Умирать-то не жалко ради денег?

– У меня нет денег.

Почти все пули отскакивают от кузова, одна сносит зеркало с моей, водительской стороны, еще несколько прошивают задние колеса и движение грузовика становится натужными. Отлично, эта сука на гражданской резине.

Из внедорожника слышится улюлюканье. Они продолжают палить по колесам, Ян пробует ответить тем же, но то ли промахивается, то ли бандиты оказываются лучше подготовлены.

– Мы не доедем. – говорит он и голос спокоен.

– Без вариантов! Слушай сюда, мужик, сейчас свернем, бросаем тачку и бегом! К утру будем на аэродроме, я знаю дорогу.

Он не отвечает. Он перезаряжает автомат.

Я выворачиваю руль и грузовик почти успевает скрыться из виду. Очередная пуля пробивает боковое стекло, меня засыпает осколками. Машина съезжает с дороги и окончательно теряет скорость.

Тяну Яна за рукав.

Ян вырывается.

Вдох, выдох, прыжок. Бежать, пригибаться, петлять меж камней. Вдох, выдох, прыжок – и я на дне ущелья, падаю на жесткую землю.

Позади все еще звучат выстрелы, а рядом – никого. Мне удалось покрыть приличное расстояние, намного большее, чем казалось во время бега и, кажется, я в безопасности.

Но только я один. Он остался у грузовика. Залег за камнями, пытается отстреливаться и именно это подарило мне возможность не словить пулю посреди дистанции. Но преследователей трое и постепенно его обходят с разных сторон.

Несколько секунд привожу в порядок дыхание и вглядываюсь в горизонт, туда, где в предзакатном мареве сокрыт аэропорт.

Отворачиваюсь.

Ян.

Я этого не вижу, но чувствую: где-то над его головой зависли гигантские песочные часы и шелест их будет преследовать меня до самого конца. Методично и неотвратимо они отсчитывают секунды, быть может минуты – последние мгновения его жизни.

Ругаясь и проклиная идиота, ползком взбираюсь на холм, рву джинсы об острые камни, теряю телефон, но в конце концов занимаю удобную позицию.

Достаю пистолет.

Пять выстрелов, может, шесть.

Последний бандит бросает оружие и, петляя между камней, стремительно растворяется в пустыне.

Беги, приятель, беги. Я дарю тебе жизнь. Не уверен, что ты ее заслуживаешь, но мне не жалко.

Ублюдок растворяется в пустыне и пространство погружается в тишину.

– Ты там живой?!

Внизу за скалой мелькает кулак с оттопыренным большим пальцем и, бессильно разжавшись, тут же падает на песок.

Скатившись вниз, нахожу Яна в полном порядке – он лежит на земле, раскинув руки в стороны и беззвучно смеется.

– Почему ты еще не на аэродроме? – спрашивает, скалясь во все зубы.

Хороший вопрос.

– Империя своих не бросает. – гордо объявляю, скрестив за спиной пальцы.

– Кажется, ты сказал, что этим путем будет спокойнее.

– Спокойствие познается в сравнении.

Мы достаем еду и, сидя на камнях, не спеша утоляем разыгравшийся голод. Высоко над головой кружит небольшая стая грифов – птицы уже прицениваются трупам. Потом Ян меняет резину, а я шарюсь по склону в поисках телефона.

– Знаешь, что самое хреновое? – кричу, поднявшись на вершину.

– Ну?

– Если расскажу кому из своих… Мне ведь никто не поверит!

Хотя до меня не доносятся звуки, я вижу, как он смеется.

– Если хочешь, могу выписать тебе справку!

Поездка продолжается.

Меня, да и Яна, думаю, тоже накрыло чувство, что приходит только когда выпутываешься из какой-нибудь жести: вроде и не обращаешь внимания, двигаешься дальше и только позже осознаешь произошедшее. Происходит это само собой, но сразу будто крылья за спиной вырастают. Удивительное чувство.

Но кое-что все же не дает мне покоя.

– Так это не просто оружие.

– Я же сказал – ты меня раскусил.

– Нет. Я слежу за расходом топлива. Там и полтонны не наберется.

Ян усмехается.

– Бросай это дело. Ты никогда не догадаешься.

– Ядерная боеголовка? Ботулотоксин? Come on, мужик, ты мне теперь должен!

Вечер сменился ночью, ночь сменилась рассветом, но воздух по прежнему пыльный и сухой. Скоро должна вернуться и жара. Я так и не утолил свое любопытство, но сам не заметил, как пролетел остаток пути.

Еще до того, как солнце поднялось над горизонтом, мы заезжаем на территорию заброшенной тюрьмы или военной базы. И что-то витает в воздухе такое, от чего я деньги готов поставить – это именно тюрьма.

Ян припарковывается в конце длинного ряда точно таких же грузовиков и нескольких цистерн.

По дороге к зданию я почти не вижу людей, а те, что встречаются, выглядят странно и пялятся на меня тупыми, хищными глазами. Точь-в-точь сторожевые псы. Бледные татуированные сторожевые псы. Выдрессированные, но злые и расхлябанные, будто знают – хозяева сейчас далеко.

Бог свидетель, я видел много разных людей, но от их цепких взглядов становится не по себе.

– Что не так с этими парнями?

– Не обращай внимания. Профдеформация.

Навстречу выходит человек.

– Мы начали волноваться. – приблизившись, вместо приветствия произносит седой мужик, явно не местный.

– Не без причин. – отвечает Ян. – Ваше желание сэкономить едва не обернулось катастрофой.

Зрачки незнакомца расширяются, дыхание замирает.

– Пассажира не беспокоили. – добавляет Ян.

Уже начавшее сереть лицо вновь обретает цвет.

– Мои личные извинения. Это не было продиктовано злым умыслом. С годами все сложнее удержать в памяти незаметные, но важные нюансы. – он поворачивается ко мне и кивает в сторону. – Спасибо за содействие. Когда будете готовы, вас доставят в любую точку страны.

Две пары глаз смотрят на меня в ленивом ожидании, давая понять, что говорить больше не о чем.

– Ну что, прощай?

Мы обнимаемся, хлопаем друг друга по плечам и старик пялится с открытым ртом. Уж не хватил ли его инсульт?

Не важно. Я ухожу.

Двое за спиной о чем-то едва слышно переговариваются и тихие звуки этой речи рассеиваются через пару шагов, что были намеренно неспешными. Что же, видимо, некоторым тайнам не суждено выползти на свет. Я поднимаю голову и наконец ускоряюсь – пусть в жопу засунут свои секреты. Не больно-то и хотелось.

– Эй, брат! – кричит Ян через сотню метров.

Не оборачиваясь, чтобы не палить улыбку.

– Хочешь узнать, что там внутри? – доносится его голос.

Я разворачиваюсь и снова иду навстречу. Нарочито медленно, словно нехотя. Мне ведь совсем не интересно.

– Сколько?

Незнакомец называет число.

– Сколько?

Он повторяет. Во рту ссыхается.

– В чем подвох? Это и правда какой-то супершпионский роман, да?

– Нет. – усмехается Ян. – Мы играем в другом жанре.

– В каком?

– Ужасы. – отвечает незнакомец.

Ян смеется, но лицо старика по-прежнему серьезно. Откуда-то с гор налетает порыв холодного, почти морозного ветра и кожа покрывается мурашками.