Читать книгу Соно Вероника. Пьячере! - - Страница 5

Моё утро началось в обед.

Ночью мама пару раз сбивала мне температуру. И столько же раз я переодевалась, потому что одежда становилась мокрой, хоть отжимай.

Я собиралась спросить еë прямо, но так и не решилась. Мама так переживала за меня, когда градусник показал больше тридцати девяти. Она носилась со мной и с чаем, а я смотрела на неё, и хотелось прижаться, как можно ближе.

Карина специально ходит туда-сюда и гремит всем, чем можно, чтобы я поскорее проснулась. А я проснулась пятнадцать минут назад и лежу, повернувшись к стене. Просто не хочу её видеть.

Ничего не хочу. Даже шевелиться. Хочу просто лежать и рисовать глазами. Мне уже лучше и с потом вышла вся гадость.

Карина снова влетает в комнату. Чувствую её дыхание у лица.

– Там твой ромашка уже все печенья съел! – шепчет мне на ухо. – Ты долго ещё будешь валяться? А то нам ничего не останется.

Я открываю глаза.

– Он здесь?

Она опускает перед моим носом карточку вчерашней группы с автографом и подписью, что это для меня.

– Готова забрать еë за временное перемирие.

– Нет, это моë!

Зря я, что ли вчера столько страдала, и морально и физически? Я на мгновенье улыбаюсь, но делаю грозный взгляд и поворачиваю голову.

– Ты же меня ненавидишь?

– Можно подумать, ты поверила! – цыкает и кричит в сторону двери. – Рома, она проснулась! – И снова наклоняет голову и шепчет: – А он и правда, шедевр!

Я смотрю в сторону двери. Силуэт Ромки в проёме не решается зайти в девчачью комнату.

– Карина, ты нас не оставишь на пять минут? – просит еë и ждёт, когда выйдет.

На пять?

Не на одну, а на пять?

О чём с ним можно говорить целых пять минут?

Она кивает, сидя на моей кровати, и, помедлив, делает мне замечание полушепотом:

– Никита, всë равно круче!

Так я и думала. Она уже не злится, а я из-за неё чуть себя не похоронила.

Классика родственных отношений!

Карина выходит из комнаты, а Ромка, наоборот, зайдя, закрывает плотно дверь.

– Не забывайте, что родители дома! – слышим Каринкину усмешку и мамино замечание ей, чтоб не лезла, куда не следует.

Я сажусь на кровати и подтягиваю одеяло, поправляю волосы.

– Могу присесть? – он указывает на освободившееся место в ногах.

Я киваю. Ромка сдвигает простынь с сердечками и садится. Он смотрит на меня и начинает разговор банально и вежливо:

– Привет! Как ты? Как нога?

– Нормально, – отвечаю, не понимая, что ему от меня нужно и прячу глаза под рукой, которую выставила козырьком.

Вчера он оказался как-то в тему, а сейчас – совсем не очень. У меня засаленные волосы, неумытая с утра. Такой меня видели только родственники и то, самые близкие. Даже Ленок меня знает только с макияжем и прической. Если сейчас сюда еë привести, она будет меня искать, наверное.

Он продолжает, молча, смотреть и я не выдерживаю.

– Ты меня смущаешь! Пришёл посмотреть какая я страшная?

– Нет, – улыбается. – Просто зашёл узнать как твоё здоровье, отдать автограф и прикрыть.

– Прикрыть?

– Ну, ты вчера сказала, что тебя некому прикрыть… .

– А-а… Я, наверное, бредила. Вроде всë обошлось. На меня не кричали, не били и даже поили чаем. Тебя, говорят, тоже! – украдкой смотрю на дверь, и между нами снова нарастает неловкое молчание. – Значит, прикрыл?

Добавляю. Мне стало интересно, что же он такого сделал, на что он готов ради меня.

– Думаю, да!

– За чаем обсудил с мамой еë любимых турецких актёров? – улыбаюсь.

– Это да… – он усмехается в ответ. – В общем, я сказал, что…

– Подожди! – я внезапно его останавливаю, привстаю на кровати и припадаю ухом к стене, глядя ему в глаза.

Карина, зараза, подслушивает в зале, даже громкость телевизора убавила.

– Давай пересядем на диван? – неестественно улыбаюсь и машу в сторону.

Он кивает. А я, совершенно забыв, что на мне давно не пижама, а просто футболка выше середины бедра, которая прикрывает только то, что необходимо, но никак не мою скромность, убираю одеяло и иду к дивану.

Слышу за спиной его кряхтение.

Он берёт моё одеяло и подходит, протягивая, отвернув лицо к креслу напротив.

– Я тут сяду!

Стараясь не смотреть, как я кутаю нижнюю часть тела, он вальяжно садится в кресло.

А я отворачиваю голову и прячу довольную улыбку.

Всё-таки посыпались его крошки!

А мне уже всë равно.

Я, как индианка в сари, сажусь на диван, напротив и уже уверенно смотрю в глаза. Он на моей территории. Обезоружен.

Нет ничего приятнее на свете, чем Ромкины щеки в красном цвете?

Шекспир, гений! Можно любую чушь под него срифмовать.

– Так и что ты сказал маме, как ты смог меня прикрыть, мой ры… – опомнившись, окончание «царь» получилось неуверенно тихим.

Он щурит взгляд, будто раскусил мою актёрскую игру в роковую женщину.

– Я убил двух, а может и больше зайцев. Сказал твоей маме, что мы встречаемся, поругались в баре, и ты в отместку поцеловалась с этим… как его? Ну, кретин, который. И так увлеклась, что подвернула ногу. Но под вечер мы помирились. Поэтому мир, дружба, жвачка!

Он говорит эти слова, а у меня всë сквозняком проскакивает через уши.

Индианка во мне изображает непреднамеренное удушье одеялом, как в ужасных индийских блокбастерах.

– Чë? – единственное, что могу ответить.

– Твоя мама сразу успокоилась, потому что – что?

Всё ещё не догоняю ход его мыслей и вообще его дурацкую инициативу. Поэтому просто вопросительно выпучиваю глаза и жду продолжения.

– Первое и единственное – ты всегда под присмотром!

Похоже это у него проблемы с головой.

Что он несёт?

– Твои плюсы, – он продолжает и загибает пальцы по одному. – Отвожу и привожу со школы, ты опять же под присмотром, второе – все концерты в баре для тебя – всегда бес-пла-тно! Также ты можешь делать что хочешь, а я тебя всегда прикрою, потому ты, якобы, будешь со мной. И третий и самый жирный – готовлю тебя в театральный. Гениально?

Он откидывается на спинку кресла и довольно ждёт моего ответа.

– Нет. Нет. И нет! А меня не надо было посвятить в свои планы по моему прикрытию? Мне что, теперь врать родителям?

– Вообще-то я тебе утром писал. Но ты не ответила. Я подумал, что тебя наказали и, как мужчина, взял всë в свои руки.

– Вообще-то я тебя об этом не просила и, почти при смерти лежала в постели и спала! Я даже не в курсе, что у тебя есть мой номер! – стараюсь орать на него шёпотом. – И почему такая вдруг благосклонность ко мне, а?

Он завис.

– Потому что… Марамушта! – выпучивает глаза, но тут же выдыхает и, приблизившись, смотрит в глаза своими синими, озёрными, океанскими. – Ладно, мне нужна твоя помощь!

Я отстраняюсь и хмурю брови. Понятно! Вот она вся его благосклонность, – корысть называется.

– В общем, вчера какая-то.… Даже не знаю, как поприличнее еë назвать! Пустила слух о том, что я свалился с радуги, прямо из Москвы! Понимаешь?

– Нет… – делаю вид, что не понимаю о чем он и эта какая-то – точно не я. – И что?

– А то, что я всю жизнь выстраиваю образ правильного пацана! Прямо пацанского пацана, понимаешь?! А из-за какой-то… – он в бешенстве растопыривает ноздри, рычит. – Я теперь для всех – заднеприводный!

Боже, сколько у нас оказывается общего!

Я – путана, он – заднеприводный, нашли друг друга два одиночества!

– Да меня с утра замучили слать всякие мемы. – он вскакивает с кресла, достаёт из кармана свой телефон и показывает мне картинки.

Они и правда, смешные. Больше потому, что его лицо поставлено криво. Я улыбаюсь, но тут же замечаю его недовольный взгляд и делаю серьёзное лицо, глубоко понимающее, но не одобряющее проблему.

– В общем, я всем сказал, что это не может быть правдой, потому что мы с тобой – вместе. Ты официально – моя девушка!

– Что? – я тоже вскакиваю с дивана и осуждающе на него смотрю. – Нет, нет и нет! Почему вообще я, а не твоя вчерашняя? У неё неплохо вроде получалось!

– Не, она не подходит.… Еë никто не знает! А тебя здесь все знают, плюс ты – красивая, пол посёлка по тебе слюни пускает.

Спасибо, конечно, за комплимент, но…

– И что? – всё ещё не понимаю, что к чему.

– Ну.… Если я буду с тобой, то ни у кого не будет сомнений, что я не радужный, понимаешь? Если я добился тебя, саму Верóну!

Санта Клеопатра! Звучит, будто я сама Клеопатра. Приятно, но…

– Нет!

– Почему? Ты только выигрываешь!

– Во-первых, ты меня бросил семь лет назад.

– Я тебя не бросал! – он снова выпучивает глаза.

– Бросал!

– Нет!

– Да! – ещё слово и я ему точно врежу!

Конечно, он не знает, как я страдала и ненавидела! Ему не понять мои чувства! В дверь стучат, и мы машинально синхронно кричим: «Занято!». Но бестактная Карина уже заходит, бегая глазами от меня к Ромке.

– Мне надо телефон забрать, – извиняясь, она улыбается и проходит между нами за своим телефоном к столу.

От нас искрит и есть вероятность, что на обратном пути Каринку шибанет током.

Она снова протискивается между нами и, закрывая дверь, добавляет:

– Можете продолжать.

Ромка бросает недовольный взгляд на закрывающуюся дверь.

– Я тебя – не бросал! – он повторяет свистящими шипящими и переводит взгляд на меня. – Я не мог бросить того, с кем даже не встречался! Тебе было всего десять, а мне шестнадцать, – он жестикулирует почти как итальянец. – Пика-пика? – и стучит указательным пальцем по своему виску.

– И что? Любви все возрасты покорны! Пушкин знает, что говорит!

– А то, что ещё пару лет и меня бы привлекли к ответственности за совращение… – он сканирует меня с ног до головы, – малолетних!

– Так мне и сейчас нет восемнадцати – это не совращение?

– Сама же сказала… чуть-чуть и будет!

Это уже становится смешно!

То есть для капли алкоголя, чтобы расслабиться – это не считается, а для того, чтобы встречаться с двадцати трехлетним – да?!

Что за двойные стандарты?

– А во-вторых, – продолжаю нагло смотреть ему в глаза, – Я другому отдана и буду век ему верна, понял? Поэтому спать с тобой, даже в своих страшных снах только потому, что тебе надо кому-то доказать, что ты мужик – не бу-ду!

– Не ве-рю!

Не поняла, это он сейчас про что: как режиссёр про мою актёрскую игру или не верит, что я с ним спать не буду… или что у меня кто-то есть?

– Не, ну… сейчас нет,… но моим первым и единственным не будет кто-то отсюда! По-твоему я зря выстраиваю международные отношения и сижу на сайте знакомств? Выйду за итальянца и уеду в Италию.

Он начинает заливаться истерическим смехом:

– За того Марко, любителя ветчины? Самой не смешно?

– За Марко, или Андреа, или Антонио, – у них много красивых имён, но это совсем не твоё дело кому я отдам свою честь!

Он уже не смеётся, а смотрит, плотно сжав губы. А я стою, обезоруженная, и смотрю на них.

По ногам дует, и поэтому, немного остыв, наклоняюсь за одеялом.

Там за дверью родные, наверное, стоят с семечками или попкорном, и слушают наши разборки в духе турецких сериалов.

Ромка тоже успокаивается и, помогая поднять тяжёлое ватное одеяло, берёт мою руку.

– Верон! Это ненадолго! Поступишь в театральный, и мы разбежимся! За это время все поймут, что всё слухи и я, заодно найду эту… – он втягивает ноздрями воздух. – С языком без костей!

Смотрю, сглотнув подступивший ком. Она перед тобой, сладкий!

– Я с тобой спать не буду! – повторяю шёпотом.

– И не надо! – Ромка воодушевляется, понимая, что почти уболтал. – Для этого я найду кого-нибудь!

– Но чтобы ни я, ни кто другой не знал! Мне не нужна репутация той, которой изменяют направо и налево!

– Понял, без проблем! – радостно кивает.

– И я имею право общаться на сайте знакомств с итальянцами!

– Без проблем, Верон! Если хочешь, могу даже помочь выбрать того самого, кому навеки отдана.

– Сама разберусь!

Смотрю, прищурившись. Пугает если честно, вся эта идея.

– Опять же, это будет для тебя отточка актёрского мастерства! А? Сплошные плюсы! – протягивает руку для рукопожатия. – Мир, дружба, жвачка?

Зачем продавать то, что давно уже продано, сладкий? Усмехаюсь в уме, а сама боюсь того момента, когда он узнаёт, что слух пустила я.

Жму неуверенно руку и мысленно снова себя хороню.

Поступление в театральный и бесплатные концерты – самая вкусная наживка!