Читать книгу Ультрамарин - - Страница 4

До Хегоальдеко «Попутный ветер» шел при благоприятной погоде: летом Большое море было относительно спокойным, особенно в южных его частях. Корабль оправдывал свое название и несся на всех парусах.

На борту «Попутного» жизнь шла своим чередом, а Люс постепенно привыкал к новой реальности, в которой оказался. Первые несколько дней он просыпался с чувством, словно произошедшее с ним – чудесное появление на корабле, встреча с отцом – всё было сном. Но каждый раз Люс убеждался в обратном. Он по-прежнему оставался на борту «Попутного ветра», по-прежнему каждое утро его приветствовал папа – такой же реальный, как и головные боли, которые ещё некоторое время после удара мучили Люса. В конце концов он понял, что выхода из этой новой реальности пока не найти. Ломать голову над тем, как Люс здесь оказался – тоже было бессмысленно, и старался меньше думать о той жизни, которая вместе с ультрамариновыми красками осталась в Падоко. Но Люс понял ещё одну важную вещь. Судьба (или иная волшебная сила) подарила ему необыкновенную возможность увидеть отца живым и здоровым, провести с ним время, узнать поближе. Упускать её было нельзя. Поэтому Люс решил всем своим видом показывать заинтересованность к морскому ремеслу, лишь бы почаще быть рядом с папой.

Энтузиазм Люса Алаин воспринял с нескрываемой радостью. «Наконец-то в нем проснулся моряк! Может, это и к счастью, что ему на голову стеньга упала?» – подумал он и с воодушевлением и даже некоторой педантичностью принялся обучать сына основам управления кораблем, учил определять курс, скорость судна, разбираться в картах, пользоваться навигационными приборами. Люс не был уверен, что эти знания пригодятся ему в будущем, но старался запоминать всё, что рассказывал Алаин. Больше из-за уважения к личности отца, нежели из-за интереса к судовому делу. Люсу просто нравилось общаться с папой. Даже когда ничего особенного не говорили или вовсе молчали рядом, неся ночную вахту у штурвала. В конце концов, запоминается не то, о чем говорили, а то, что были вместе.

Боцман Сверр Лунд тоже решил внести свою лепту в обучение Люса: вместе с другими матросами помогал постигать тяжелую парусную науку: как крепить, убирать, брать паруса. На верхушки мачт Люса, конечно, не пускали: дело это было опасным, требовало сноровки и недюжинной физической подготовки. К тому же Люс всё еще ходил с перебинтованной головой, и Алаин опасался, что на высоте сыну может стать плохо. Поэтому уроки, в основном, давались на палубе.

За это время Люс приобрел легкий загар, на ладонях появились мозоли и ссадины, а мышцы болезненно ныли. Однако юноша не жаловался и даже был благодарен отцу и Сверру за то, что всегда находили для него занятие, которое помогало отвлечься от вновь возникающих в голове вопросов, которые не имели ответов – по крайней мере, пока.

К Хегоальдеко подходили на рассвете. Протирая заспанные глаза, Люс поднялся на шканцы и встал рядом с отцом, руководившим маневрами судна. Обогнув мыс, на котором возвышался маяк из белого кирпича, корабль повернул к гавани.

Рассеивалась туманная дымка, и Люс завороженно созерцал открывающуюся перед его взором картину. Защищенный с одной стороны невысокой горной грядой, а с другой – хвойными лесами, Хегоальдеко поднимался по склонам холмов и тянулся далеко вдоль побережья. Солнце поднималось, и в золотисто-розовом свете вычерчивался абрис города. Вольготно стояли, будто сахарные, белокаменные дома под крышами мандаринового цвета, с колоннами, обвитыми зеленью. Ближе к центру выделялись величественные здания с янтарными куполами, освещёнными первыми лучами. Вдалеке виднелась набережная, украшенная ровными рядами цветущих деревьев.

Хегоальдеко, как и полагалось такому огромному городу, обладал крупным портом. На рейде стояли десятки судов, пестревших флагами разных городов и стран, и еще столько же – у причалов. Акваторию порта образовывал каменистый мол в виде полукольца, концы которого соединялись в море аркой, похожей на диск солнца с волнистыми лучами – символ города. Ведь название «Хегоальдеко» с древнего так и переводилось – «город солнца». Эта каменная арка была своеобразными морскими воротами, через которые ежедневно проходили торговые и военные суда.

На причалах не было места, и поэтому якорь кинули на рейде. Алаин вместе с десятком матросов отправился к пристани, чтобы сообщить о своем прибытии. Люс напросился поехать с ним: во-первых, ему надоела постоянная качка, а во-вторых, безумно хотелось ступить на землю и посмотреть дивный город.

Когда шлюпка причалила к берегу, солнце немного поднялось над крышами, осветив ослепительно-белоснежные здания. Знойный воздух накалялся, и Люс почувствовал, как по вискам потекли капельки пота.

– Уф, ну и жара, – протянул Люс. – И как тут люди живут?

– Да уж, это тебе не вечно дождливый Падоко, – хмыкнул Алаин. – Ничего, за недельку-другую привыкнешь.

Люс отвернулся, чтоб отец не увидел, как он скривил недовольное лицо. Алаин снова напомнил ему о том, как надолго Люс здесь застрял. А где-то далеко мама, быть может, не находит себе места из-за того, что потеряла еще и сына. Люс помрачнел: теперь мысли о матери наводили на него щемящую тоску.

– Сын, ты как? – Алаин с беспокойством взглянул на Люса. – Совсем побледнел. Так, знаешь что. Посиди-ка вон там в теньке. А я схожу, договорюсь насчет ремонта «Попутного» и вернусь за тобой. Не хватало еще, чтоб ты по дороге в обморок завалился.

Люс уселся на бесхозный деревянный короб, в тени небольшого здания.

– И никуда не уходи, – напоследок сказал Алаин.

– Да что я – маленький, – буркнул Люс.

Иногда отец выказывал чрезмерную заботливость. Люса это слегка раздражало, особенно, когда Алаин обращался с сыном, как с шестилетним, в присутствии матросов. Впрочем, отцу надо отдать должное: все-таки чаще он вел себя с Люсом почти на равных, как со взрослым. И Люс был благодарен ему за это. С мамой было сложнее – порой она донимала сына опекой, забывая о том, что Люсу уже четырнадцать. А через четыре месяца будет целых пятнадцать!

Люс вздохнул и, чтобы отвлечься от грустных мыслей о маме, решил понаблюдать за жизнью в порту. Удивительно, но здесь шумная гавань юношу не угнетала, как в Падоко, а, наоборот, вызывала любопытство. Чего только стоили люди – разных цветов кожи, в невиданных одеяниях. Люс заметил, что смуглых, должно быть, местных, одетых в белые рубахи и белые штаны, было больше всего. Портовые ходили босиком, так же, как и матросы, которые даже на берегу не изменяли своей привычке.

Были здесь и приезжие из других стран, наверное, из самого Зафирата – страны золотых песков, жгучего солнца и ультрамарина – их черная как смоль кожа лоснилась и блестела, головы венчали причудливые тюрбаны, а яркие, пестрые одежды тащились по полу. Так выглядели либо богатые купцы, либо знатные люди, прислуга же вовсе носилась в одних шароварах.

Торговцев с севера и запада узнать было проще – по бледным лицам, раскрасневшимся от непривычного солнца. В их простых, без вычурности, одеяниях не было броских, радостных цветов: преобладали темные, коричневые, серые. И разговаривали они под стать одежде: сдержанно, но твердо, в отличие от чернокожих и смуглых, которые много улыбались и много болтали.

Люс жадно разглядывал все вокруг, пожалев о том, что не взял с собой бумагу и краски: такой богатый материал для живописи!

Вскоре подошел отец и сообщил, что на разгрузку и на ремонт корабль сможет встать только через два дня, а значит, есть возможность хорошенько отдохнуть. Отпустив обрадовавшихся этому известию матросов, Алаин предложил сыну позавтракать.

– Я отведу тебя в таверну под названием «Тимьян и тамаринд». Готовят там – пальчики оближешь!

Сейчас Люс с удовольствием съел бы все, что угодно, кроме до смерти надоевшей пищи, которую готовил корабельный повар. Скорее всего, Алаин думал также.

Преодолев пару кварталов, отец и сын, покинули портовую часть города и двинулись вглубь. В Хегоальдеко словно все было белым – даже мостовые выложены светлым кирпичом. Однако чем ближе к центру, тем веселее и ярче становилось внешнее убранство зданий. Рамы, ставни и двери были выкрашены в теплые солнечные цвета – желтые, оранжевые, терракотовые, красные. Изредка попадались зеленые и голубые краски. Некоторые двери и ставни были расписаны: на одних изображались вьющиеся деревья, на других – морские волны, на третьих – звери или птицы, на четвертых – всевозможные цветы. Рисунки везде были разные и нигде не повторялись.

Почти возле каждого порога стояла кадка с мандариновым, лимонным или персиковым деревом. Широкие улицы были усажены белым миртом и желтой акацией. Нежный аромат, исходивший от цветущих растений, кружил голову.

Солнце катилось к зениту, и людей становилось больше, особенно ближе к центру города. Иногда приходилось даже толкаться сквозь пеструю разношерстную толпу. Вскоре Алаин и Люс вышли на просторную площадь с фонтаном, вокруг которого с радостными воплями бегали ребятишки. Тут же уличные музыканты играли задорные мелодии, и некоторые зеваки, собравшиеся послушать их и поглазеть, пританцовывали в такт музыке.

Отец и сын пересекли площадь и подошли к двухэтажному зданию с массивными, выкрашенными в зеленый цвет дверями, над которыми покачивалась яркая вывеска с надписью «Тимьян и тамаринд».

Внутри оказалось светлое прохладное помещение. Слева от входа располагался помост, предназначенный для выступлений. В глубине таверны стояла барная стойка, справа от нее – лестница, ведущая на второй этаж. Было видно, что хозяин заведения – человек, любящий порядок и чистоту. Пол был тщательно подметен и вымыт, на круглых столиках постелены светло-зеленые опрятные скатерти, в вазочках – свежие цветы, а на окнах колыхались воздушные занавески. По таверне разносились сладкие ароматы выпечки, корицы и ванили.

Посетителей в этот час было немного: двое молодых людей что-то живо обсуждали, да старичок в углу попивал чай. Алаин и Люс уселись за столик у окна, откуда открывался прекрасный вид на площадь.

Через минуту к ним подошла смуглая женщина в темно-зеленом платье с короткими рукавами и с глубоким декольте, открывавшим пышные формы. Кудрявые каштановые волосы были подвязаны разноцветным платком, а в ушах висели изумрудные серьги.

– Алаин! – радостно воскликнула она. – Как я рада тебя видеть!

Капитан «Попутного ветра» поднялся и, улыбаясь, слегка поклонился. Затем взял руку женщины и прикоснулся губами к ее пальцам. Выпрямившись, Алаин еще держал ее ладонь в своей, затем, глядя в её карие глаза, негромко произнес:

– Я тоже безмерно счастлив видеть тебя, Тасуна.

Люс нахмурился. Отец странно смотрел на эту женщину, как будто был влюблен, и его взгляд не понравился юноше.

– Люс, познакомься, – обратился Алаин к сыну. – Тасуна Эдер, хозяйка этого замечательного заведения. Тасуна, это мой сын Люс.

– Очень приятно наконец с тобой познакомиться! – звонко проговорила Тасуна.

– Мне тоже, – буркнул Люс.

– Алаин много о тебе рассказывал. – Женщина, видимо, пыталась завязать разговор, но Люс резко бросил:

– Я бы что-нибудь заказал. Есть хочется!

Алаин сдвинул брови и недовольно взглянул на сына. Тасуна, покачав головой, произнесла:

– Ох, юнцы, всё куда-то торопятся. Могу предложить вам на завтрак апельсиновый омлет, рыбный пирог и ветчину в медовом соусе.

– Звучит аппетитно! – ободряюще сказал Алаин. – Мы с удовольствием все попробуем.

Тасуна кивнула, покосилась на Люса и удалилась.

– Давно вы знакомы? – как можно более небрежно спросил юноша.

– Давно, – серьезно ответил Алаин. – Лет пять или шесть.

Люс хмыкнул и, глядя в окно, забарабанил пальцами по столу. На языке вертелся вопрос, на который юноше, наверное, и не хотелось знать ответ. То, что у Алаина может быть другая женщина, не мама, у Люса не укладывалось в голове, и от осознания этой мысли ему хотелось кричать. Он вспомнил слова Кабана о том, что Алаин мог не вернуться домой именно по этой причине. Да уж, Кабан бы сейчас позлорадствовал.

– Ты мог быть повежливей с Тасуной, – мрачно произнес Алаин. – В конце концов, она ничего плохого тебе не сделала.

– А если она мне не понравилась? – раздраженно сказал Люс.

– Ты ведь ее совсем не знаешь! – удивился Алаин. – Вот увидишь, когда ты с ней познакомишься поближе, то изменишь мнение.

– Почему я должен знакомиться с ней ближе?

Алаин помолчал немного, потом медленно проговорил:

– Эта женщина важна для меня, Люс.

Юноша почувствовал, как его грудь будто сдавили тисками, а в горле заклокотало. Он хрипло спросил, словно в бреду:

– А как же мама?

Алаин тяжело вздохнул.

– Люс, ты взрослый человек и должен понимать, что прошло много времени с тех пор, как ее не стало. Я – мужчина, и хочу жить дальше, не оглядываясь назад.

Люс сжимал кулаки под столом и смотрел в окно.

С площади доносились звуки барабанов и трубы, шум фонтана, разговоры прохожих, детский визг. Люди беззаботно прогуливались, неторопливо вышагивая по каменной кладке.

Возле фонтана со скрипучим стоном остановилась тележка, закрытая парусиной. Старец в белом балахоне, с длинной седой бородой и такими же волосами опустился на край чаши фонтана и, зачерпнув воды, умыл лицо. Дунул морской ветер, и радужные брызги от струй полетели на старика, который, зажмурившись, улыбался и радовался точно так же, как дети, бегавшие вокруг. Затем он встал и устремил свой взор туда, где сейчас сидел Люс. Юноше показалось, что старец смотрит прямо на него. Сердце Люса подпрыгнуло. «Это он! Зоам Була!» – пронеслась судорожная мысль, и уже все прочие заботы отошли на второй план.

Люс увидел, как старик покатил тележку дальше через площадь. Медлить было нельзя. Он вскочил, кинул изумленному отцу: «Я скоро вернусь!», пронесся мимо Тасуны, которая несла дивно пахнущий завтрак, и, чуть не сбив ее с ног, выбежал на улицу.

Он успел заметить, как старик скрылся в одной из улочек, примыкающих к площади, и помчался туда. Когда Люс добежал до места, где, как ему казалось, должен был быть старик, то обнаружил, что тот каким-то образом очутился в самом конце улицы и уже поворачивал за угол. Юноша поспешил за ним. Но как бы Люс ни старался, старец все время ускользал от него, будто не хотел, чтобы его догнали. Как так получалось, что старика, идущего ровным, спокойным шагом, не мог настигнуть мчащийся со всех ног молодой человек, Люс не мог понять.

Когда он забежал в очередной проулок, то, не заметив, налетел на девушку, и оба повалились на землю.

– Олух! – вскричала она. – Смотри, куда несешься!

– Прости, – пробормотал Люс, немного ошарашенный. – Давай я тебе помогу. – Юноша приподнялся и протянул руку девушке.

– Спасибо, уже помог! – огрызнулась та, но руку подала, и Люс помог ей встать.

Пока они отряхивали пыль с одежды, юноша краем глаза с интересом оглядел девушку.

На вид ей было лет четырнадцать-пятнадцать. Оливкового цвета кожа. Старые сандалии. Простая полосатая юбка до щиколоток. Белая блуза с короткими рукавами и открытыми плечами. На гибкой шее – скромные бусы из ракушек. От острых ключиц до запястья руки расписаны причудливыми узорами. Волосы цвета воронового крыла небрежно собраны в «хвост», а спереди заплетены в две тонкие косички.

Оправляя юбку, девушка внезапно схватилась за пояс.

– Мой мешочек! – в отчаянии воскликнула она и стала крутиться и озираться.

– Что-то потеряла? – полюбопытствовал Люс.

– У меня на поясе был мешочек с … – Она запнулась. – А, неважно! – Потом с досадой добавила: – А из-за тебя он куда-то пропал.

Люс вздохнул.

– Извини. Я не хотел.

– Что мне толку с твоих извинений? – махнула рукой девушка, продолжая пристально рассматривать место возле себя. – Лучше помоги найти его.

Юноша кивнул и, походив вокруг, увидел в сливной канавке небольшой холщовый мешочек. Люс подошел к нему и, осторожно подцепив, поднял. Оттуда посыпались голубые перламутровые шарики.

– Осторожнее! – вскрикнула девушка и мигом подлетела к юноше.

Она схватила мешочек и, опустившись на колени, со скрупулезностью ювелира начала собирать голубые горошинки.

– Одна, две, – считала и складывала их на ладошку.

– Что это? – Люс присел рядом, украдкой любуясь незнакомкой.

Девушка поглядела по сторонам и, убедившись, что в проулке нет других людей, почти шепотом ответила:

– Жемчуг… Три, четыре…

– Необычный цвет. Никогда такого не видел.

– Он очень редкий. Знаешь, сколько я его собирала? – вздохнула девушка. – Где же пятая?

– Собирала? Как это?

В упор посмотрев на Люса черными с поволокой глазами, она фыркнула:

– Не на улице же! В море выловила.

Юноша на секунду замер от ее пронзительного взора.

– А вот и пятая! – торжествующе провозгласила девушка, и на её щеках заиграли ямочки.

Люс с трудом отвел от нее взгляд, а незнакомка бережно ссыпала жемчужины в мешочек и прижала к груди. Затем поднялась и, резко развернувшись, зашагала прочь. Юноша недоуменно поморгал глазами, потом, опомнившись, кинулся вдогонку.

– Подожди! – Он коснулся ее руки.

– Ну чего тебе еще? – Девушка легонько отстранилась от Люса и испытующе посмотрела на него.

Молодой человек замялся.

– Я… Эм… Я не местный…

– Я так и подумала. – Незнакомка скептически осмотрела его с ног до головы.

– И… Э… В общем, я, кажется, заблудился.

Девушка ничего не ответила и выжидающе воззрилась на Люса.

– Мне нужно попасть на площадь. Там есть фонтан. И таверна «Тимьян и тамаринд».

– Да, знаю, – протянула незнакомка.

– Ты можешь рассказать, как туда добраться?

– Проще показать, – вздохнула она и проговорила: – Давай сделаем так. Мне нужно зайти в одно место. Ты меня подождешь, а потом я отведу тебя на эту площадь.

– Так будет еще лучше! – Люс просиял.

– Тогда идем, – проговорила девушка, и они вышли из проулка на широкую улицу.

Солнце перевалило через зенит. Почти осязаемый воздух дрожал от зноя. Теплый ветерок трепал косички незнакомки. Люс заметил, что она чуть прихрамывает на левую ногу.

– Я, кстати, Люс, – представился юноша после недолгого молчания.

– Луул, – коротко бросила девушка, затем добавила: – Мне показалось, ты бежал в другую сторону. За кем ты так гнался?

Только сейчас Люс вспомнил, как он оказался в этом районе города и какую цель преследовал. «А действительно, за кем я гнался? – погрузился в задумчивость молодой человек. – Уж не за призраком ли? Быть может, мне померещился этот Зоам Була? Ведь я так и не смог догнать старика. Должно быть, это от голода: с утра ничего не ел. Или жара так влияет на меня».

Люс вытер пот со лба и уклончиво ответил:

– Это долгая история. И… странная.

Луул кинула на него быстрый, но внимательный взгляд из-под полуопущенных ресниц, и сердце юноши подскочило к горлу.

– Откуда ты приехал? – спокойно продолжала она задавать вопросы.

– Из Падоко. Это на севере.

– Что ты делаешь в Хегоальдеко?

Люс вновь призадумался. Что он мог ответить ей? Что каким-то непостижимым образом очутился на корабле давно пропавшего без вести отца, оказавшегося живым, и что на самом деле у него просто не было выбора, как плыть в Хегоальдеко?

Наконец, юноша решил сказать то, что большей частью являлось правдой:

– Мой отец – капитан торгового судна. Этим летом он взял меня с собой в плавание.

– Ясно, – кивнула девушка.

Они оказались на узкой, тихой и почти безлюдной улочке. В воздухе распространялись запахи жареного мяса, лука, чеснока и разных пряностей: в конце улицы приютилась дешевая харчевня.

– Мы пришли, – сообщила Луул и подошла к необычному худому домику, который будто втиснулся между двумя двухэтажными строениями.

Среди прочих домик выделялся своим цветом: когда-то его стены были выкрашены небесно-синей краской, которая со временем пожухла и выгорела. На единственном этаже строители, видимо, окна не предусмотрели. Лишь круглое чердачное окошко, будто глаз циклопа, подозрительно поглядывало на прохожих. Над обыкновенной деревянной дверью висела неброская табличка с пожелтевшей надписью «Антикварная лавка господина Гайена».

– Подожди меня здесь. Я быстро, – сказала Луул.

Девушка поднялась по каменным ступенькам и, взявшись за дверную ручку, замерла. Люс неотрывно следил за ней и гадал, почему она медлит. Он уже хотел предложить свою помощь, но вот Луул, сделав три глубоких вздоха, открыла дверь. Молодой человек с любопытством попытался заглянуть внутрь, но толком не успел ничего рассмотреть: дверь быстро захлопнулась.

В ожидании Люс присел на ступеньки и, положив локти на колени, запустил пальцы в волосы.

По ясному небу лениво катилось палящее солнце. Улица была почти вся в тени, однако от удушающей жары это не спасало. Едва уловимый ветерок разносил аппетитные запахи всяческой снеди, от которых сводило желудок.

Мимо прошли двое мужчин в белых рубахах и шароварах. На плечах они несли корзины с копченой рыбой.

Пробежала тощая кошка. За ней – еще одна.

Из распахнутых окон домов долетали обрывки разговоров.

Люс встал и походил туда-сюда. На одном из домов прочел выцветшее название: «Улица Лагинзале, дом пять».

Измерил ширину синего домика – всего семь шагов.

Вновь сел на ступеньки, нашел палочку и принялся рисовать ею на земле. Вздохнул и стер намечавшийся портрет Луул.

Поднявшись, прильнул ухом к двери, заглянул в замочную скважину – ничего не услышал и не увидел. Живот в это время громко возвестил о том, что пора бы и поесть.

Люс скривился. «Ну чего она так долго?». И только он подумал об этом, как дверь распахнулась, а из помещения вышла девушка. Из глубины донесся скрипучий голос: «До скорой встречи, Луул. Буду ждать». Луул, не оборачиваясь, бросила: «До встречи».

Девушка снова три раза вздохнула, потом неожиданно схватила Люса за руку и быстро зашагала прочь от синего дома.

Только пройдя пару кварталов, Луул остановилась и смущенно отпустила руку юноши. Отдышавшись, она едва слышно сказала:

– Этот господин Гайен странный человек. Не люблю к нему приходить. В его присутствии я будто задыхаюсь, точно он вытягивает из меня жизнь. – Девушка передернула плечами и поморщилась.

– Зачем же ты к нему ходишь?

– Потому что только он предлагает такую высокую цену за жемчужины.

При этих словах Луул похлопала по карману юбки, в котором тяжело звякнули монеты.

– Разве деньги стоят того, чтобы терпеть подобное? – недоуменно спросил Люс.

Луул просверлила его взглядом.

– Деньги стоят того, когда о тебе больше некому позаботиться! – возмущенно прошипела она. – Что можешь знать об этом ты, сын капитана корабля?

Юноша оторопел и не нашелся, что ответить.

– Идем! – сердито бросила Луул и направилась вниз по улице. Люс поспешил за ней.

Всю дорогу до площади девушка не произнесла ни слова, погруженная в свои мысли. Люс отчего-то боялся заговорить с ней, язык будто прилип к нёбу. Он искоса поглядывал на Луул, которая, несмотря на легкую хромоту, держала горделивую осанку. Она не была похожа ни на одну девушку из тех, кого знал Люс. И уж тем более она не шла ни в какое сравнение с Деанн, светлокожей блондинкой из его класса, в которую Люс был когда-то влюблен. Теперь он с трудом мог вспомнить ее черты.

В Луул было что-то такое, что притягивало внимание и не отпускало. Расписанные необычными узорами тонкие руки? Нелепые косички, болтающиеся из стороны в сторону? Иссиня-черные глаза, точно два бездонных колодца? А может быть, все вместе делало ее такой загадочной и непостижимой.

Луул провела Люса коротким путем, поэтому на площадь они вышли довольно скоро. У фонтана прибавилось народа, музыканты не играли, зато рабочие ставили деревянные подмостки для готовящегося представления.

– Таверна вон там. – Луул махнула рукой влево.

– Спасибо! – Люс улыбнулся. – И… я рад нашему знакомству.

Девушка помолчала, потом, щурясь от солнца, которое светило ей в глаза, бросила взор на Люса, и скромная улыбка озарила ее лицо.

– Я тоже, – тихо произнесла она. – Прощай, Люс! – С этими словами Луул приложила руку к сердцу и чуть поклонилась.

– Прощай, – выдохнул юноша и тоже склонился в ответ.

Луул еще раз взглянула на него и неспешно направилась через площадь. Люс восхищенно смотрел ей вслед, а через минуту, когда она уже скрылась в толпе, в сознании промелькнула запоздалая мысль: «Вот болван! Я ведь ничего о ней не узнал! Даже фамилии! Получается, я больше ее не увижу?» Молодой человек хотел кинуться за девушкой, но в людской сутолоке искать ее было бесполезно. Люс выругался и от обиды и отчаяния с силой пнул камешек, который угодил в ногу проходившего мимо господина. Мужчина вскрикнул, а Люс, пробормотав извинения, скорее побежал к таверне.