Читать книгу Галактика Ломброзо или Теория «человека преступного» - - Страница 2

Эта книга посвящена важнейшему вопросу истории социальных наук, в частности развитию представлений о расе, Африке, африканцах и чернокожих, а также сильному влиянию, которое идеи Чезаре Ломброзо, его теория и созданная им сеть исследователей оказали на формирование социальных наук в Латинской Америке и, в частности, в Бразилии. Это бывает со всеми, кто занимается личностями, которых прошедшее время превращает в противоречивые и спорные – меня часто спрашивают, почему Чезаре Ломброзо так меня интересует. Возможно, потому что меня, как и многих до меня, привлекают по-прежнему актуальные темы, выглядящие сегодня щекотливыми: такие как атавизмы, вырождение, физиогномика, гипноз, связь между гениальностью и безумием, тюремное искусство, татуировки, жаргон и мессианство? Конечно, но я должен пояснить, что мой интерес к Ломброзо – это последствие длинного пути, ставшего в итоге частью обширного проекта. Перед нами стояла цель изучить, как люди воспринимают расу, то есть как формируются расовые идеи, и собственно расизм, как они обращаются в неприятие Другого. Проект стремится понять и контекстную сложность, в которой зарождаются подобные идеи. Не только консервативные теоретики внесли в них вклад, но и ученые, связанные с эмансипацией подчиненных или дискриминируемых групп (например, различные еврейские теоретики), а также значительная группа социалистов и анархистов. Расистские представления, к примеру, веру в существование четырех «великих рас», в подобном смысле используют и некоторые африканские лидеры, чтобы создать новый эмансипационный дискурс освобождения от колониального расизма.

Я занимаюсь вопросами «расы» и этничности с тех самых пор, как начал формироваться как антрополог, в конце 70-х годов; я исследовал в основном вопросы этнографии, а недавно переключился на работу в архивах. Мы, антропологи, оказались к ней не готовы, это порой слегка тормозит нас и заставляет задуматься: а что мы делаем тут, в архивах, это же место историков? Однако сегодня невозможно не только изучать важные вопросы, порожденные новой этничностью, антиглобализационным неонационализмом, использованием политиками расовой теории (как новой формы популизма) для исключения Другого, но и исследовать новые способы применить этнико-расовые категории к различным меньшинствам, добивающимся уважения и гражданства. Важно не пытаться найти исторические корни и понять расовые идеи как часть всеобщего контекста, где рождаются и развиваются как большинство социальных движений, так и настоящие науки о социуме. Должен признаться, что, имея образование в области социологии и антропологии, я лучше всего перемещаюсь в пространстве в поисках сетей, потоков и путей, чем во времени в поисках корней и «традиций»: я не совсем историк. Но несмотря на это, мне просто необходимо установить профессиональный диалог с расовыми идеями и историей расизма{1}.

Мы знаем, что социальные исследования для антрополога прежде всего предполагают акт самопознания, поэтому я считаю очень важным занять позицию и с учетом моего персонального опыта. Эта книга является еще и результатом диалога между «двумя мирами»: между страной, в которой я вырос, Италией, и страной, которая меня усыновила, Бразилией. Таким образом в этом исследовании возникло измерение, которое я мог бы назвать «прустовским». Если это не возвращение к истокам, то уж наверняка перечитывание части «истории родины» в свете почти сорока лет жизни за границей. Интерес к «вопросам расы» и к Африке – континенту, противоположному во многом Европе и служившему для реализации этого интереса – возник у меня одновременно с интересом к миру. «Раса» и Африка стали частью моей социализации в детстве, еще до того, как мне начали их преподавать – плохо – в средней школе. Несмотря на то, что в классическом школьном образовании Африка отсутствует, она присутствует во внешкольной жизни, в наших ощущениях, проявляется, хотя весьма приблизительно и редко индивидуализировано, вне авторских атрибуций, в музыке, танце, прикладном искусстве, в дизайне аэропортов. В моем случае «воспоминания об Африке» концентрировались вокруг нескольких тем: Абебе Бикила[1] на Олимпиаде в Риме в 1960 году, резня в Кинду[2], Моиз Чомбе[3] (во второй половине 60-х имя «Чомбе» в нашем доме стало эквивалентом «подлого предателя») и Патрис Лумумба[4], сыновья африканских дипломатов, с которыми я играл на улице в Париоли, фильм «Битва за Алжир» (Джилло Понтекорво, 1966 г.), на съемках которого работал мой отец – у нас дома некоторое время жил алжирский беженец (Али Лагель, следы которого я, к сожалению, потерял), потом путешествия в Мали и Уганду к отцу, который долгие годы там жил и работал; огромное количество всяких африканских штук в коллекции отца и его жены, нетрадиционные и как правило положительные отзывы отца о Муамаре Каддафи, Иди Амине и, прежде всего, Тома Санкара[5].

Таким образом, мой интерес к расовым теориям, их истории и актуальности, а также к влиянию Африки на воображение и органы чувств, имеет почти такой же возраст, что и я сам. Однако это не единственная причина того, что исследования, легшие в основу этой книги, имеют нечто общее с «Поисками потерянного времени» Пруста. Для меня оно стало возвращением в Италию и к итальянскому языку после почти сорока лет жизни и исследований за границей. Год в Италии с моими детьми-подростками – моим будущим – и в контакте с отцом и дядей – моим прошлым – вполне закономерно подвел меня к конфликту между памятью и ожиданиями, который в свою очередь влияет на сегодняшние исследования и формирование воспоминаний о прошлом. Многие полагают, что для исследований, и в особенности для написания книги, лучше всего пребывать в одиночестве и изоляции. А в моем случае все было ровно наоборот. Я пытался писать в те моменты, когда прошлое (отец) и будущее (дети) оставляли меня в покое.

Моя собственная жизнь тоже повлияла на выбор объекта для исследований: я читал обо всем, но не все. Мне пришлось столкнуться с историей и огромным историографическим наследием времен итальянского национально-освободительного движения и либерализма в Италии, изучить развивающееся направление по пересмотру колониальной истории и дебаты о характере, происхождении и структуре итальянского населения, не забывая при этом и о проблемах южных территорий. Впервые за последние 20 лет я почувствовал себя, как в годы, когда писал диссертацию, когда не знал, куда слать запросы и был потрясен обширностью научных знаний. Пришлось стать, хоть это и невозможно на самом деле, специалистом в самых разных областях, затронутых книгой: физической и культурной антропологии, криминологии, истории науки и прежде всего медицины, психиатрии, «политических науках» и истории расовых идей и расизма. Однако оно того стоило. Приключение могло стать еще более опасным, если бы не сотрудничество и щедрая помощь Сильвано Монтальдо и Кристины Чилли из Музея Ломброзо Туринского университета; Карлотты Сорба и Анналисы Фризина из Университета Падуи; Гайи Джулиани, Татьяны Петрович, Франческо Помпео, Микелы Фусаски; коллег из библиотеки Современной истории в Риме (особенно Розанны де Лонги); Вито Латтанци из Музея Пигорини в Риме; Марии Грации Росселли и Моники Заваттаро из Музея этнологии и антропологии Университета Флоренции; Дженнифер Коминс из Библиотеки редких книг и рукописей Колумбийского университета. Особую благодарность я должен принести сотрудникам архива Вьёссе во Флоренции и Национальной библиотеки, а также архивов Academia Brasileira de Letras и Casa Rui Barbosa в Рио-де-Жанейро, Centro de Estudos Brasileiros университета в Сан-Паулу. Книга вряд ли бы появилась на свет без соучастия и поддержки Питера Вонка, Марко Д’Эрамо, Марины Форти, Микеле Бураккьо, Мари Деку, Джона Коллинза и Роберто Травальи, без неоценимой помощи Джованни Карлетти и многих других сотрудников издательства Laterza. Я бесконечно благодарен бразильскому фонду Capes за стипендию, предоставленную мне в 2014 году и Научно-исследовательскому совету Бразилии (CNPq).

Должен добавить, что, помимо необходимости знакомства с кучей разных областей знаний, относительно новых для меня, мне пришлось не без труда возвращаться к искусству создания текстов на итальянском, который за столько лет из материнского языка стал «языком мачехи». Матрица поисков, претендовавшая на международный размах и затрагивавшая относительно долгий период истории, потребовала воистину филигранных усилий. Тем не менее я надеюсь, что читатели, открывая вместе со мной новые мостики, связи и пути, которые я постарался показать в этой книге, простят мне мелкие огрехи. Я уверен, что книга не состоялась бы без бесконечного терпения моей спутницы жизни, Суэли, и моих детей, Джулио и Педро, которые, я надеюсь, простят мне все те часы, когда я вынужден был отказываться от отцовских обязанностей. Я благодарен моим друзьям, старым, и тем, которых я имел счастье встретить или открыть заново в течение этого года, проведенного в Италии, и всех коллег, открывших мне дверь и бросивших мне мостик. Эту книгу я посвящаю братьям Альфонсо и Агостино Сансоне, моему дяде и моему отцу.