Читать книгу Вне времени. Стихи, избранные читателями - - Страница 4

Стихи приходят,

будто бы извне…

Прислушиваюсь

слухом внутренним

и взвешиваю строго

«contra – pro»…

Скрипит по клавишам

компьютерным,

как издавна,

старинное перо.

«Молчанье – золото,

а слово серебро»,

но часто золотом

мы платим за добро,

«серебряными»

приносимое словами —

за слово дорого

мы платим с вами.

Мы мудрость жизни

в слове постигаем,

со словом мы встаём,

со словом мы шагаем,

и падаем с последним

словом вместе —

со словом боли,

или словом мести…

Немало мир знавал

       умевших

   разить наветом

       ножевым,

притворно плакать

     об умерших

  и близить смерть

     ещё живым.

Я много лет в плену томила

свои сомненья, мысли, строки,

но всё же подоспели сроки

и буйно выплеснулась сила

        сокрытых слов.

Я удержать слова спешила —

списать нездешние уроки,

но лучшие терялись строки

и я, томясь, произносила

         обрывки снов.

И вдруг отступит всё и, словно в пустоте

и в строгой тишине, где нежный звон один,

            в прозрачной чистоте

            с прохладой белых льдин

плывёшь так невесомо и воздушно,

и чудится, что звонкая кукушка

незримо далеко кукует свежий час:

«Сейчас придут стихи, сей-час,

            сей-час, сей-час…»

Рассвет встаёт внутри оконных рам —

тысячелетья нового начало,

но время, просыпаясь по утрам,

в часах стучит, как издавна стучало.

Бесстрастный телевизора экран

показывает свежие событья,

но стонет сердце, как от прежних ран,

и не даёт, как издавна, забыться.

Стихи приходят, будто бы извне,

но бьются, словно в каменные рифы,

в «кровь и любовь, век – человек» во мне,

как издавна, в изношенные рифмы.

Прислушиваюсь слухом внутренним

и взвешиваю строго «contra – pro»…

Скрипит по клавишам компьютерным,

как издавна, старинное перо.

Век Золотой в поэзии ушёл.

Серебряно затем звучала лира.

На грубый холст сменился неба шёлк,

и смяты войнами основы мира —

век Бронзовый в поэзии настал:

всё меньше в ней гармонии высокой,

вопящим ртом заменены уста,

и вместо роз – чертополох с осотом…

Что далее? Ужель замкнётся круг

и Каменный возникнет на пороге —

оскал звериный, хватка цепких рук,

нет колеса и даже нет дороги?

Но в первый раз в неведомом «тогда»

дикарь косматый вздрогнет и проснётся.

Увидит он, как падает звезда,

но не оскалится, а улыбнётся.

Не только «короля играет свита» —

законом иерархии любой

становится имён случайный свиток,

составленный несведущей толпой.

Не коронуйте загодя поэта

среди текущей суеты сует!

Легко смывает позолоту Лета,

лишь время ставит мету: «Се поэт».

Ранний вечер – собранье последствий,

длинный день отшумел и погас.

Притомилось, набегавшись, детство —

засыпает под плавный рассказ.

Небывалое в нём достоверней,

чем на камне впечатанный след.

Может быть, этой сказкой вечерней

начинается в детстве поэт?

Заглянуть за предел, что очерчен

наплывающим краем Земным,

и понять, чьею силой заверчен

этот Мир, несравнимый с иным —

проникать за пределы способен

лишь стремительный солнечный свет,

или разум, что богоподобен,

или, интуитивно, поэт.

Стихает дневное волнение,

звучанью – молчанье в ответ,

стекает тенйй удлинением

на Западе гаснущий свет.

Игра лучезарной беспечности —

померк света с тенью дуэт…

Всего за мгновенье до вечности

уходит из жизни поэт.

Итак, «сотворены по образу» Творца —

подобием Его на свет мы рождены.

Каков же образ тот – без тела, без лица?

Так в чём же можем быть Ему подобны мы —

песчинки перед Вечным и Безмерным?

Ужели могут быть недостоверны

слова из древних свитков мудрых:

«И вечер был, и было утро…»?

Ошибка наша – в Божьих дней счисленье:

когда творишь, впадаешь в упоенье,

которое не знает слова «время» —

там нет его, где муки и боренье

сопутствуют рождению творенья.

Не может человек по Божьи дни считать,

но в творчестве он может испытать

и вдохновение, и напряжённость,

и даже Вечности непротяжённость —

подобно Богу он на то способен

и только в этом он богоподобен.