Читать книгу Полёт на трапеции - - Страница 27

Лечит здесь людей не лекарь. Много лет подряд

Пользует селян аптекарь – шапочка, халат,

В пятнах старческие руки, будто пролит йод,

И к нему со всей округи сходится народ.

Плохо людям – хрип да кашель, заложило грудь —

Просят порошков и капель хоть каких-нибудь.

Он им, словно детям малым (без толку, хоть плачь!),

В сотый раз твердит устало: «Врач вам нужен, врач…»

Соглашаются, конечно: «Правильно, милок!

Только врач, пойми, сердешный, дорог и далёк.

Ехать холодно и хлябко, осень ведь сейчас,

А к тебе и мать, и бабка приводили нас!

Помоги!» – и на стремянку залезает он,

Где пустырник с валерьянкой, липа и паслён.

Это вроде бы подлечит. Добавлять к питью…

И уйдёт он лишь под вечер в комнату свою.

Стол, продавленное кресло, печка – а потом

Изменяются чудесно человек и дом.

Кто вы, господин аптекарь? …Плащ, чеканный лик.

Свечи и библиотека потаённых книг.

Свод, гранитные колонны и хрустальный куб.

В нём, заклятьем полонённый, мечется суккуб1.

Лютня, клавесин, страницы рукописных нот.

В клетке Феникс золотится. Дремлет чёрный кот.

Графский герб из палисандра в перекрестье шпаг.

В печке вёрткой саламандры огненный зигзаг.

Пламя одевает стены в алые шелка,

А в окне чужих вселенных мчатся облака.

Снявши меч в драконьей коже, шпоры и берет,

Маг через крутой порожек входит в кабинет,

С кресла ворох пышных юбок сбрасывает прочь.

Моцарт и мадеры кубок с ним разделит ночь.

Память робко постучится: можно ли, нельзя?

Можно! – и являют лица давние друзья,

Те, чей ум, как бритва, острый, жаждал перемен:

Нострадамус, Калиостро, Фауст, Сен-Жермен,

Те, то в бедности и в лоске не щадили сил.

Тайный камень философский их к себе манил.

А была до цели – малость! Но по одному

Все ушли. И мощь досталась младшему – ему.

Страшный камень, вещий камень сдался, наконец!

Обратились воды в пламень, в золото – свинец.

И открылся между тайн высший их предел:

Камня этого хозяин Вечностью владел,

Силами и тьмы, и света ведал чародей.

Но, всевластный в мире этом, средь живых людей,

Мёртвых он из-за порога возвратить не мог,

И скитался одиноко новый полубог.

Преданность ведь тоже тайна. Нет над ней суда.

А потом судьба случайно привела сюда.

Поп, кузнец, пастух и пекарь… Каждый – человек,

Прост, хитёр, неглуп. Аптекарь вот уж третий век

Лечит их, отводит войны. Честно говоря,

Оттого ему спокойно, что живёт не зря.

Три села и две деревни – все к нему идут.

Он тут свой, хотя и древний, как овраг и пруд…

И, выходит, не бессмертным – добрым надо быть,

Чтоб в миру жестокосердном ближнего любить.

Тёмен ближний и не вечен, свыше не храним,

Но душа в нём человечья! – значит, надо с ним,

Часто слабым и усталым, разделить пути,

Значит, там, где света мало, сам ему свети…