Читать книгу Тьма и Свет. Ветеранам психотронных войн посвящается… - - Страница 10

Рахиль Валентиновна сидела за столом индивидуального кабинета завуча и предложила мне присесть в мягкое кресло. Сама она уселась рядом со мной на точно такое же шикарное и удобное мебельное сидение.

– Саша, хорошо, что ты пришёл.

– А разве мог я не прийти?

– Я позвала тебя для разговора. Для вас, для ребят Алик стукач, а ты бы представил на мгновение, как тяжело ему живётся.

– Я вам так скажу, что Алика без повода никто и никогда не трогал, он, как правило, сам на всех задирается, а потом прикрывается вами, да в кусты убегает.

– Саша ты никто! Слышишь никто! Ты вообще никто!

Я не стал отвечать колкостью на унизительные слова Рахили Валентиновны в мой адрес, а она продолжала,

– Поверь, что я жизнь любого из этой школы могу сделать невыносимой, невыносимой и мучительной!

Барбижданова улыбнулась, зная, что при произношении шипящих звуков у Саши Батурина поднимается верхняя губа. Подосланная змея даёт о себе знать физическому телу Батурина, – с радостью думала она.

– Ты болен Саша! Слышишь болен! И я хотела рекомендовать Елене Михайловне показать тебя психиатру.

Я промолчал. Рахиль Валентиновна и дальше стала унижать и оскорблять меня, вдруг она заревела и всю её затрясло.

Мне подумалось, что у Барбиджановой начались истерические припадки, тем более что в школе многие говорили, якобы, она временами болеет и уже не раз ложилась в клинику для душевнобольных на лечение.

Саша Батурин, сострадательно, сочувствуя Рахиле Валентиновне и не желая увеличивать её расстройство, вежливо ушёл, сказал до свидания и отправился на урок литературы.

Я хорошо понимал, что теперь завуч – Барбиджанова будет стараться досадить мне, делая различные гадости на территории школы как сама, так и с помощью преподавательского состава, что находился практически весь под её полным влиянием. Надо быть осторожнее и не давать повода для различного рода негативных склонений имени Саши Батурина, – думал я. Но теория и правильное, примерное поведение это одно, а практика жизни, к сожалению, не всегда её подтверждает, бывая зачастую местами необъяснимой и непредсказуемой.

Ближе к концу января мне исполнялось четырнадцать лет. И очень хотелось отметить день рождения в кругу друзей. За друзей, прежде всего, я тогда считал Мелковорова и Бойчуху. Хома предложил мне посидеть у него дома перед учебным днём, исходя из того что мы учились во вторую смену это было актуально. Я попросил у мамы денег на газировку и печенье, чтобы угостить друзей по случаю моего дня рождения. И часа за три до начала уроков мы купили с Бойчухой водки, газировку и пришли домой к Хоме. Мы сидели, курили и выпивали, я принимал поздравления, а чуть позднее к нам присоединился Пеша Зиндалин.

Время подходило к началу уроков.

Вся компания из четырёх человек была в слегка одурманенном состоянии от алкоголя.

– Саша, зачем нам сегодня идти в школу? Давайте не пойдём, – сказал Хома.

– Да, можно не ходить, – вымолвил Пеша.

– Ты пойдёшь на уроки? – Спросил Мелковоров Бойчуху.

Бойчуха боялся, что если он прогуляет учебный день в школе, то наш классный руководитель нажалуется его родителям, и так как Бойчуха пытался быть учеником примерного поведения в глазах окружающих, он не поддался на уговоры Мелковорова прогулять в тот день уроки и оправился в школу.

Я же с Пешой и Мелковоровым продолжали употреблять спиртные напитки запас коих уже завершался.

Прошло около получаса, в прихожей раздался звонок.

Мы с Хомой открыли двери и увидели Сережу Кустикова с его другом по стакану Петиным. Кустиков и Петин перед школой уже частенько попивали пиво. И в этот раз после пропущенных нескольких бутылочек пива на улице возле школы встретили Бойчуху, он рассказал им про моё день рождение и местонахождение Хомы, Пеши и меня, пригласив их к нам. Зачем Бойчуха позвал Петина и Кустикова на наше вместо учебное мероприятие, ведь его самого там уже не было? Наверное, только потому, что хотел казаться многим в классе лучше всех, как перед ребятами, так и перед учителями, думая пусть они все пьянствуют, а я на их фоне буду очень даже неплохо выглядеть.

Мы посадили Петина и Кустикова за стол, правда вся выпивка к их приходу закончилась. Видя это, Кустиков достал деньги из кармана.

– Вот Саша, это моя сдача, я сегодня отдавал печатать фотографии, и у меня осталась сдача.

– И чего? – Ответил я Кустикову.

Серёжа утверждал, что на его сдачу надо купить водки, а если кто-либо спросит, то Саша Батурин должен будет сказать, что Кустиков подарил Саше деньги на день рождения ту самую сдачу с фотографий. Я особо не возражал, Пеша сбегал в магазин, принёс водку, впятером мы выпили по рюмочке. Всем курить в небольшой квартире Мелковорова Хома не разрешал, Кустиков с Петиным и Пешой ушли покурить на лестничную площадку. Я же с Хомой закурили в квартире, и опять раздался дверной звонок.

– Кого ещё там чёрт несёт? Хома ты кого-то ждёшь?

– Да это эти олухи чего-нибудь забыли.

– Пойду, открою, да так, чтоб больше неповадно было забывать сигареты с зажигалками, – сказал я Хоме и подошёл к входной двери.

– Кто там?! – Грозно крикнул я басом.

– Х-х-х-… озяин, – неуверенно ответил мужской голос.

Я поглядел в дверной глазок.

– Хома у тебя батя пришёл.

– Да не гони Саня, он только через два дня должен приехать.

– Иди, сам открывай.

Хома открыл дверь, я поздоровался с его отцом и, понимая, что далее оставаться у Мелковоровых неэтично, мы с Хомой вышли на лестничную площадку, где увидели валяющегося без сознания Серёжу Кустикова. Пеша рассказал, что Кустиков лишь два раза затянулся табачным дымком и сразу упал. Мы все надели верхнюю одежду с зимней обувью и понесли Серёжу к нему домой. Необходимо передать Кустикова его родителям, – думал я, волоча Серёжу по тридцатиградусному морозу, а Петин тем временем бесшумно убежал никому ничего не сказав, остались только я, Мелковоров и Зиндалин, да самостоятельно не стоявший на ногах Серёжа.

Дорога к дому Кустиковых проходила мимо школы. В тот день, когда мы с Мелковоровым и Пешой тащили перепившего товарища, под окнами учительской нас заметили преподаватели. Алевтина Юрьевна Пономарёвская – завуч по воспитательной работе среди учащихся с подачи Барбиджановой молниеносно сделала вывод, что мы избили Серёжу и куда-то его несём. Пономарёвская отправила вослед нам хулигана по кличке Татарин, чтобы он остановил изверга Батурина в устроенной Сашей сегодня кровожадной драке и вернул всех в школу. Татарин бегом догнал меня и ребят, я с ним поговорил, и он сказал, что проинформирует Пономарёвскую будто бы не смог добежать до нас, и мы скрылись из его поля зрения. Когда до квартиры Кустикова оставалось буквально двести-триста метров Хома начал пытаться убедить меня в том, что Серёжу нужно оставить под дверью его жилища, затем позвонить в дверной звонок и убежать.

– Хома, а зачем убегать? Принесём его и сдадим родителям.

– Саша, ты подумай, нас же заругают.

– А если убежим? Думаешь, лучше будет.

– Конечно, никто же не узнает тогда, что мы выпивали у меня дома.

Эти слова Хомы воспринимались мной крайне неубедительно, но я понимал, что Мелковоров очень не хотел, чтобы кто-либо узнал, про пьянство устроенное им в квартире его родителей.

– Ладно, Хома, если дверь откроют и Серёжу заберут с лестничной площадки его отец или мать, то мы не станем им показываться.

Мы принесли Кустикова к дверям квартиры, где он жил, аккуратно положили на пол, позвонили в звонок, дверь начала открываться, и Серёжу забрала его мать, а мы с Мелковоровым и Пешой остались незамеченными ей.

Вечером мне домой звонила, завуч Пономарёвская и говорили моей матери, что якобы я устраивал днём драку возле школы, где до потери сознания избили Серёжу Кустикова. Я сказал маме, что это не правда и скорее всего непристойные информационные происки Барбиджановой, мечтающей унизить Сашу Батурина перед его окружающими людьми.

Проспавшийся Серёжа Кустиков протрезвел и стал говорить своим родителям, что его били, качали алкоголем, и что он ничего не помнит. Его мать вызвала полицию, Сережу свозили на медицинскую экспертизу, и она опровергла следы каких-либо физических побоев, подтвердив лишь достаточное алкогольное опьянение.

В следующий день Серёжа рассказал полицейским, что выпивал в компании сверстников и очень не хотел пить алкоголь, но Батурин его заставил и силой забрал его деньги – сдачу с фотографий. К этим показаниям по просьбе Барбиджановой и её сына Алика приплюсовали слова Серёжи о том, что он очень сильно боится Сашу Батурина, Петин также добавил, будто бы его вообще тошнит от запаха спиртного, и если бы Саша не заставлял, то Петин никогда бы не попробовал алкоголь.

Зачем Петин и Кустиков врали в данном случае? Наверно потому, что испугались и боялись честно признаться, что уже не первый раз прогуливают уроки и выпивают, решив оклеветать Батурина, что он принуждает их употреблять спиртное, прогуливать учебные занятия, а то, что Кустиков сказал про сдачу лежит вне рамок совести и элементарной порядочности Серёжи. Точно так же как и то, что Петин и Кустиков боятся Батурина. Они клеветали на меня забыв обмолвиться словом, о том, что всегда хотели дружить с Сашей. И ещё недавно Батурин заступался за Кустикова перед его обидчиком по просьбе Серёжи, не говоря о том, что Кустиков регулярно заходит за Сашей и зовёт гулять, как и было, к примеру, в минувшие выходные дни.

Этим же учебным днём меня и Мелковорова со строевой подготовки урока основ безопасности жизнедеятельности вызвали к директору школы.

Барбиджанова с учителями, на коих практически всегда оказывала колоссальное влияние, на протяжении двух недель дёргала меня с уроков в кабинет директора школы и унизительно требовала признать, что я держу в страхе всех ребят в классе и не только. Будто бы я забрал деньги у Кустикова, а ещё устраиваю гладиаторские бои средь учащихся и заставляю пить сверстников алкоголь, и вообще, что я просто очень кровожадный изверг.

Помимо этого мать Кустикова, Бойчухи, Петина, Мелковорова, Пеши и мою вызывали в школу, и перед ними Рахиль Валентиновна закатывала свои циничные концерты, где выставляла Сашу Батурина психически нездоровым подростком.