Читать книгу Тьма и Свет. Ветеранам психотронных войн посвящается… - - Страница 11

После надуманного инцидента с моим днём рождения многие учителя в школе, наверное, желая выслужиться перед завучем Рахилью Валентиновной и угодить ей, что она приветствовала и одобряла, порою требуя от них, если они и дальше хотели работать в этой школе, стали пытаться укусить меня либо как-то высмеять перед классом, опозорить, упрекнуть или как минимум оскорбить в учебном процессе на уроках.

Помню, только что начавшая работать в школе преподаватель биологии по фамилии Губастая вела у нашего класса урок, она меня не то чтобы не знала, а вообще первый раз видела, как и я её. Губастая стала говорить, всем в классе на уроке, что Батурин подлый, бессовестный человек, высокомерный хам, и что она с удовольствием выгнала бы меня с урока, но боится, что если со мной что-нибудь случится во время её учебного занятия, то Губастую могут привлечь к ответственности. Поэтому она не будет удалять Батурина с урока. Чуть позднее к ней пришла преподаватель химии Авакумова, и они вдвоём продолжили свои унижения и оскорбления в мой адрес перед всеми присутствующими учащимися.

Ещё, к примеру, на уроке алгебры преподаватель Мансурова, с ехидным и надменным видом говорила мне, – Ты позоришь не только себя, но и всю свою фамилию! Подобные реплики учителей повторялись всё чаще, а ещё завуч по воспитательной работе Пономарёвская и Барбиджанова устроили нашему классу встречи с психологом, наверняка, для того чтобы внушить Саше страх, боязнь, неуверенность в себе и пошатнуть его психическое состояние здоровья.

Батурин же учился, успевал не ниже пределов нормы по предметам и, конечно же, в свободное время продолжал писать стихи, и как ему думалось песни, твёрдо решив со следующего учебного года пойти в музыкальный кружок, дабы научиться игре на гитаре.

Наступила вторая половина февраля учебного года восьмого класса. Вульфа я уже давно не видел, не общался с ним и нисколько не переживал по этому поводу. Всё было казалось бы хорошо, мирно, тихо и перспективно, правда, иногда я стал испытывать неуёмное нахлынувшее времена чувство тревоги, частенько беспокойно спал по ночам и продолжал думать, мечтать о Фае Малопузовой, как о идеале красоты противоположного пола, одна только мысль о её образе будоражила Сашу Батурина и добавляла будто бы керосина в уже пылающий в его груди огонь симпатии к ней. Но этот февраль нёс в себе не только радость и перспективу. С Хомой Мелковоровым, Ниной Щербаковской и ещё пятью-шестью ребятами из класса мы записались во внеурочное время на посещения платных курсов по информатике, наши родители заплатили за своих детей деньги, и мы ходили, занимались на компьютерных курсах в утреннее время, потому что всё также учились в школе во вторую смену.

В этом месяце нервы мои стремительно натягивались словно тетива лука или арбалета перед выпуском стрелы. Утром, собираясь на курсы по информатике, я думал, – А может сегодня не ходить? Я уже настолько нуждался в покое и отдыхе, что часто просто хотел посидеть или полежать в одиночестве и тишине, врачуя тем самым своё состояние предкрайности, но хорошо знал, что за курсы были заплачены деньги и регулярно посещал их, как и занятия в школе. И вот вдруг я начал попадать в напряжённость. Казалось, будто бы это делает кто-то извне и не имеет ни ко мне, ни к окружающим меня никакого отношения. Что это такое? Почему так происходит? Я не знал и не понимал, но напряжённость эта доходила до того, что я не мог смотреть в сторону рядом стоящих или сидящих вокруг меня людей и даже просто говорить с ними. Начался твориться настоящий ужас и кошмар для Саши Батурина, и самое страшное было в том, что он был абсолютно бессилен превозмочь эту напряжённость, заставляющую его страдать, но помимо этого походка Батурина времена становилась безобразной, а верхняя его губа теперь уже очень сильно поднималась при произношении шипящих звуков. От Саши стали отворачиваться сверстники, он стремительно терял уважение и авторитет в школе, да и вообще среди всех, кто его уважал. А те, из ребят, кто буквально вчера заискивали перед ним, ныне смеялись и хихикали над Сашей, плевали в его сторону и распускали различные сплетни про Батурина, представительницы противоположного пола теперь, как Саша мог не раз замечать, относились уже к нему с холодком и прохладцей.

Каждый день, несмотря, на состояния крайности и напряжённости я находил в себе силы ходить в школу и учиться, всё больше и больше надеясь на поддержку и помощь бога. Для меня стало абсолютно верным изречение, – Дойдя до края и предела последней черты, все мы обращаемся к господу и верим, что нам помогут. У Саши был образ спасителя и одна из молитв, к сожалению, в неполном её содержании, и он регулярно читал её перед тем, как выходил на улицу. Спокойствие сил Батурина молниеносно иссякало, а нервенный запас всё больше давал знать о своём минимуме. Друзья Саши Хома и Бойчуха тоже похихикивали над Батуриным, но исходя из прежнего его авторитета, всеобщего уважения, что растворялись на глазах и оставались лишь кое у кого в памяти, посещали вместе с ним дискотеки. На дискотеках в выходные дни я видел и понимал, что мне становится трудно удерживать лидерство в неформальных общениях и даже в танцах, в отчаянии, находясь в дискотечном зале, я приседал на мебельный пуфик и смотрел на танцующих окружающих из темноты, где практически меня не было видно. Фая Малопузова тоже посещала эти дискотеки и пускалась в пляс, казалось бы, не обращая на Сашу внимания, но похоже, что в душе по старой памяти всё же симпатизировала мне. Я мечтал к ней подойти и познакомиться, но в тех эмоциональных состояниях и физической форме сделать это и не опозориться было очень сложно и практически нереально, и дело было не в каких-либо комплексах Батурина, а просто в его безобразном внешнем виде и испытываемой им уже повседневно напряжённости. Саша смотрел на Фаю всё чаще, а когда она танцевала в хороводе подруг, не сводил с неё глаз. Фая и её подруги заметили, что Малопузова частенько попадает в поле зрения подростка Батурина и, наверное, не понимали, почему он всё смотрит и смотрит, а подойти, хотя бы завести разговор не решается.

Очень трудно было Батурину, и только мысль о возможной взаимной любви с Малопузовой грела его и питала в нём силы жизни.

Весенний месяц март сменил апрель, а в мае месяце во дворце культуры, где проходили дискотеки, было объявлено, что скоро состоится последняя дискотека и до осени их больше не будет. – Это мой шанс! Быть может один из последних шанс подойти и познакомиться с Фаей, – думал Саша Батурин, правда, он замечал, что за Малопузовой ухаживает её сверстник, и она временами с ним гуляет.

В тот день, когда до дискотеки оставалось несколько часов, Хома позвал меня в центр города на квартиру своего друга, где собиралась шумная компания из ребят и девчат для выпивки и разговоров, а также потенциальных занятий сексом. Саша не желал ехать с Хомой, всей душой мечтая оказаться на дискотеке, но знал, что Бой-чуха в этот день на дискотеку не пойдёт, и одному идти во дворец культуры Батурину представлялось крайне неловким и, быть может, даже невыносимым без подстраховочного дружеского плеча. Хома всё убеждал Сашу, – Поехали со мной! Интересно там! Зачем тебе эта дурная дискотека? И вспомнив, что вчера вечером Фая из соседнего подъезда обнималась со своим новоиспечённым другом прямо на глазах у Саши. Батурин махнул рукой и поехал с Мелковоровым на посиделки к людям, коих ещё ни разу не видел и даже не слышал, забыв о том, что накануне предстоящей дискотеки весь его подъезд был изрисован губной помадой – красными сердечками с надписями: «Я тебя люблю!» Когда Саша первый раз увидел эти рисунки и надписи, ему хотелось думать, что это для него сделала Фая, как намёк на предстоящее знакомство, но, конечно же, не знал этого точно, потому что в подъезде было много квартир и надписи с рисунками вполне могли не иметь к нему никакого отношения.

В квартире друга Хомы я познакомился с его другом и весёлой компанией, мы немножко выпивали, курили, в общем, хорошо проводили время, я вполне прилично вписался в этот круг общения. По истечению примерно полутора часика молодая девушка постарше Саши позвала его в ванну, понимая её намёки, Саша не мог ей отказать в физических ласках, но думал тогда только о Фае. Мы зашли в ванную комнату, она принялась целовать и обнимать меня. Но видно не суждено нам с ней было заняться сексом в тот день, потому как у неё начались месячные, и я, слегка, испачкал свои светлые брюки. Вернувшись за стол, Батурин выпил пару рюмок водки и твёрдо решил покинуть это общество, чтобы успеть к концу дискотеки, что полным ходом шла во дворце культуры. Попрощавшись с легкомысленной и необязательной компанией, я на автобусе приехал в родной микрорайон.

Батурин подошёл к входным дверям дворца, прекрасно понимая, что на дискотеку его не пустят, потому что у него нет входного билета. Билеты уже не продавали, а дискотека вот-вот должна была закончиться. У дверей стоял знакомый Саше старшеклассник с подругой Фаи Малопузовой.

– Ну чего Санёк, за девочками пришёл? – Сказал мне старшеклассник.

Я растерялся, они вдвоём смотрели на меня в упор.

– Да я сейчас из города приехал, сегодня уже отработался, – сказал я. И тут же подумал, – Зачем? Словно бестия мной завладела в тот миг.

При произнесённом слове сейчас, верхняя моя губа так оттопырилась и поднялась вверх, что они поглядели на меня будто бы я не от мира сего. Мне стало не по себе, вновь ударила ошеломляющая напряжённость, сущий ад продолжался. Я ещё подождал, но так и не встретил в тот день Фаю и в полноте разочарований отправился домой, где мои родители сообщили мне, что в новом учебном году, я, скорее всего, буду учиться в лицее в соседнем микрорайоне города.