Читать книгу Исповедь игромана - - Страница 8

***

Наступил 2011 год. Упорная в своей последовательности, Алина продолжала – без моей помощи и без моего противодействия – придавать нашим отношениям лицо дружбы, лепив его на ощупь из подручных средств. Но и без обоюдных ласканий слуха страстными словами и бессчетными комплиментами, без рассказов о всепобеждающей любви и о борьбе за нее, без свиданий и всего того, что делают на них парочки, мы все равно усилили, углубили нашу связь. До такой степени, что были вынуждены признать, что влюблены друг в друга.

Общаясь так тепло и подолгу, мы сами приблизили тот неизбежный час, когда один из нас уже не мог не высказаться прямо о том, что жило между нашими строчками, переглядываниями, перемигиваниями, переговариваниями, перешептываниями. Жило и не желало умирать в безвестности. Тем, кто одним махом разломал вылепленное лицо, на создание которого ушли месяцы, стал я. Алина не бросилась собирать его обломки, восстанавливать их – она ответила признанием.

В подобные минуты молодые парочки готовы взмыть к небесам, чтобы поцеловать в щечку и прижать к себе амура, соединившего их. Они жаждут обзвонить и обойти друзей, подруг, родителей, с тем, чтобы сообщить словами и своим настроением о радостном событии, о том, что испытываешь такой душевный подъем, что готов без устали трудиться во имя сохранения и развития этого высокого чувства. И пусть уже через несколько недель впечатление отчасти утратит свою лучезарность, но ведь здесь-то, сейчас оно сияет в полной мере!

Отогреться в его сиянии нам не посчастливилось – на нас пала огромная тень бремени любви и поиска безупречного выхода. Единственной отрадой под прохладной тенью этой служило то, что там в кои-то веки не было одиноко…

Шестнадцатого марта 2011 года я не желал быть ни в игре, ни с друзьями, ни с Алиной – я нуждался исключительно в той, чье присутствие с первых дней жизни подле себя принимал как данность. Увы, как данности было безразлично мое принятие, так и не спрашивала она моего согласия на то, чтобы в одно мгновение прекратить свое существование навечно. Уникальная, содержательная, любимая данность сменилась холодной пустотой.

Узнав о ней, Алина, в меру своих возможностей, пыталась заполнить ее, окрасить, пусть и наверняка осознавая, что звонков и сообщений недостаточно для этого, что пора снова посмотреть друг другу в глаза. Не через веб-камеру, которую мы иногда использовали, чтобы создать подобие живого общения, а наяву. С другой стороны, что могла принести с собою эта долгожданная встреча? Случаем, не начало разрыва супружеских уз, уход из семьи, конфликт с матерью, осуждение и презрение окружающих?

Рано или поздно даже в сильном, психически устойчивом, волевом человеке зарождается чувство бессилия, безысходности, отчаяния. В начале апреля, в первый раз за все время, проведенное так или иначе вместе, я услышал голос Алины именно в таком состоянии:

– Панда, привет, как ты там? – послышалось из трубки.

– Привет, Алин, нормально, – буднично сообщил я. – Как…

– Ты врешь, ты опять мне врешь, – утверждала она. – Наверняка занимаешься самокопанием.

– Да, не без этого, – вздохнул я. – Если честно, я никак, но так и должно быть – это и есть новая норма, новая данность. Откуда ты звонишь? – спросил я, слыша неясные посторонние шумы. Было уже около десяти часов вечера.

– С улицы, я ушла из дома… сказала, что за продуктами. Я не могла там больше находиться. По пути заходила к маме, искала поддержки, но там мне ее не оказали.

– Все настолько плохо?

– Слушай, я знаю, у тебя без меня хватает проблем и…

– Стоп. Не говори так, как будто мне до тебя дела нет. Расскажи, что случилось.

– Да все то же самое, – надломленным голосом продолжила она, – только он теперь забавляется какой-то новой популярной онлайн-игрушкой, работу даже не пытается искать. Прошу его забрать меня с работы, а он говорит, что, мол, машину не хочу гонять туда-сюда. С сыном может просидеть от силы час, больше лучше не просить – вой поднимает похлеще ребенка. Благо, могу Кирюшу (так звали ее сына) оставить на маму. Но о разводе или о чем-то подобном при ней упоминать не стоит: начинаются сплошные наставления и взывания к терпению и пониманию. На работе тоже сверху стали давить: носятся, приказывают, орут, как будто близится конец света. Тут недавно слегла из-за недомогания. Надеялась, что хоть передохну на больничном, но пришлось с температурой тащить на себе и рабочие дела, и весь дом. Никого не допросишься. Отвечают, что ничего страшного-то нет – обычный грипп.

– Да что за черт! – вскипел я. – Они что у тебя там, разума и сердца лишились?! В гроб, что ли, собрались загнать?!

– Тише, Панда, не горячись так.

– В конце концов, они родные тебе или кто?! Или, может, решили завести себе рабыню?!

– Успокойся, хорошо? Это я виновата – выбрала не лучшее время для подобных разговоров.

– Нет, делись со мной всем, я должен быть в курсе, – более спокойным тоном попросил я. – Просто и ты пойми меня – мне обидно, что тебя не ценят. Не уживается в моей голове то, что я знаю о тебе, и такое наплевательское отношение со стороны твоих близких людей.

– Ну я тоже не безупречная, и у меня провинностей выше крыши.

– Да мы все такие, Алин. У всех нас есть недостатки, но к ним всегда прилагаются силы исправить их. А еще есть достоинства, и у тебя их гораздо больше. Просто ты привыкла недооценивать себя.

– Панда, знал бы ты, – после небольшой паузы тихо сказала она, – как я хочу сейчас оказаться рядом с тобой… Сказала – и уже сама жалею об этом. Ну что за напасть.

– Поверь, я понимаю общую ситуацию, твое положение, но все же говорю – давай встретимся. Сегодня, сейчас, или завтра, или на неделе. Не надо жалеть о том желании, которое идет от самого сердца. В нашей жизни и без того хватает драмы. Давай хотя бы ненадолго забудем о ней. Я наготовлю тебе вкусняшек, покажу искусство готовки повара четвертого разряда. Посидим, по…

– Что мы делаем, а?

– Это же очевидно – мы любим… мы пытаемся любить, – поправил себя я.

– Но… как я могу?

– Если ты боишься, что я начну приставать к тебе, то могу дать тебе слово – я не позволю себе того, чего ты не желаешь.

– Я правда не знаю, я запуталась, я никогда не была в такой ситуации, – взволнованно протараторила она. – Господи, что я говорю, я никогда не собиралась быть в такой ситуации.

– Все когда-то бывает в первый раз. Я не буду гнать тебя скорее дать ответ. Просто подумай над тем, что я сказал.

– Хорошо… Спасибо, что выслушал, твоя поддержка особенна для меня. Пойду для вида куплю продуктов. Чмокаю тебя, Панда. Пока!

Я не переоценивал себя: я бы выполнил обещание, как бы меня ни соблазняла возможность тем или иным поступком продвинуться вперед в нашей близости. Достаточно неплохо узнав меня за последние полгода, Алина вряд ли не поверила моим словам. В ее интонации мне почудилось, что она сама испугалась своих мыслей и того, что ее полностью захватит любовная стихия, в эпицентре которой меня кружило уже тогда, когда я наивно размышлял о тактичном дистанцировании от своей игровой подруги. В отличие от меня, ей она грозила тем, что могла неожиданно сорвать самую главную печать брака – верность супругу.