Читать книгу Вечерний лабиринт - - Страница 9

У подъезда, поникнув на облезшей лавочке, грелись на утреннем солнце вечные старухи с четвертого этажа. В остальном полусонный двор был пуст, как Колина голова.

– Здравствуйте, – сказал тем не менее вежливо Коля.

Старухи послушно закивали.

– Здравствуй, здравствуй.

Так было всегда. И чем внимательней Коля всматривался в их неподвижные лица, тем менее различал их. К счастью, он не подозревал об этом.

Коля снова оглядел двор, застрявший в окружении пятиэтажных домов, ничего и никого интереснее не увидел и потому задумчиво произнес:

– Хорошая сегодня погода.

– Хорошая, хорошая, – закивали старухи.

Дом, в котором они жили, не имел лифта, а потому, спустившись во двор утром, они старались вернуться домой к вечеру.

– А передавали, что дождь будет… – продолжил Коля.

– Передавали, передавали, – кивали старухи.

Коля тяжело вздохнул. Старухи привычно ждали. Где-то наверху разрывался от звона будильник. Коля внимательно посмотрел на небо и добавил:

– Ошиблись, наверно.

– Ошиблись, ошиблись.

– Хотя, – засомневался Коля, – если думать до конца объективно, то им виднее, может, и будет.

– Может, – согласились старухи.

– А вообще интересно, – воодушевился Коля и уселся рядом с ними на лавочку. – Будет или не будет? Если будет, то когда? А если не будет, то сколько? Как думаете?

Несколько секунд старухи смотрели на него, потом зашептались. Чувствовалось, что согласиться друг с другом они не могли ни сейчас, ни раньше.

– Конечно, – подсказал им Коля, – область большая, поди угадай, где он пойдет, а тем более когда? Но и циклон не меньше, значит, наверно, везде пойдет, и надолго… Доходит?

– Доходит, – сказала одна. Другая зевнула.

– То-то, – подвел итог Коля. – Думать надо. Федора не видели?

– Не видели, – сказала одна.

– А какого? – спросила другая.

Коля не ответил. Его внимание сосредоточилось на новом объекте. Лениво пересекая двор, мимо детской площадки и веревок с бельем брел невзрачный человек в пиджаке с чужого плеча и с пустой авоськой.

Коля торопливо поднялся.

– Василич!

Человек оглянулся, хотел прибавить шагу, но потом остановился и стал поджидать Колю с тоскливым выражением на сонном лице.

– Здорово, Василич, – обрадовался Коля.

– Ну здорово, – сказал Василич и шмыгнул носом.

– Куда это ты с утра намылился?

– Дело есть.

– А-а-а, – сказал Коля. – Это хорошо, когда дело. Ты туда?.. – он махнул рукой в сторону северо-запада.

– Ну… – сказал Василич и шмыгнул носом.

– И я туда, – сказал Коля. – Пошли?

– Пошли, – вздохнул Василич и в сердцах поддел ногой камень, валявшийся на дороге.

– Пас на выход! – обрадовался Коля, догнал прыгающий камень и мягко отпасовал его Василичу.

Василич сплюнул и так врезал по камню, что тот улетел в декоративные кусты.

Коля остановился, почесал в затылке и огорченно сказал:

– Аут. Я вбрасываю.

Не испытывая ни малейшего сожаления, Василич равнодушно прошел мимо точки вбрасывания и, не оглядываясь, стал удаляться в избранном направлении.

Коля догнал его и пристроился рядом. Улица была пуста, и молчать становилось совершенно невозможно с каждым новым шагом.

– Ты в магазин?

– Нет.

– И я не в магазин.

Прошли еще несколько шагов. Разговор требовал продолжения. Коля сдался.

– Хорошая сегодня погода, – сказал он обаятельно.

Василич кивнул и шмыгнул носом.

– А по радио дождь обещали, – сказал Коля. – Обещают одно, а на самом деле другое… Ничего понять нельзя. Конечно, ошибаться никому не заказано, но и без научной точки зрения, если просто на небо посмотреть, сразу все ясно станет. Не может дождя быть при таком небе. Никак не может. Даже если циклон пришел. А ты как думаешь?

– Никак.

– А зачем ты туда идешь? – сменил тему Коля.

– Куда? – не понял Василич.

– Ну туда же, – Коля махнул рукой вдоль улицы. – Куда и я.

– Надо, – сказал Василич и прибавил шагу.

– Раз надо, так надо, – сказал Коля, стараясь не отстать.

Они ненадолго замолчали. Старый пожелтевший асфальт шуршал под ногами с тем же звуком, с каким Василич шмыгал носом. Стараясь идти с ним в ногу, Коля стал чеканить шаг: «Левой! Левой! Левой! Шире шаг!»

Василич не совсем тактично сменил ногу. Коля еще попытался подстроиться, но в конце концов опять сбился и был вынужден обидеться.

Они молчали, пока не дошли до развилки.

– Тебе туда?.. – сердито спросил Василич, показывая на юго-запад, украшенный красным кирпичным зданием закрытого универмага.

– А тебе куда? – спросил Коля.

– Куда надо, – отрезал Василич.

– А я могу и туда, и сюда, – сказал Коля. – Мне все равно.

– Тьфу, – обозлился Василич. – И чего ты ко мне прицепился? А? Чего тебе от меня надо?

– Да ничего, – обиженно сказал Коля, – а чего?

– Так вот если ничего, то отстань и иди своей дорогой, понял?!

– Понял, – мирно сказал Коля, – да я просто с тобой поговорить хотел и всё…

– Поговорить, поговорить, да о чем поговорить?! – взорвался Василич.

– Да так, о том о сем. А чего?

– Да ничего! Мать твою за ногу! Надоело! Лезешь без дела, как будто делать нечего.

– Так ведь воскресенье, – оправдывался Коля. – Чего делать, если воскресенье.

– А я почем знаю?! Вот прицепился. Погода, погода, левой, правой! Тьфу!

Некоторое время Коля беспомощно смотрел ему вслед, потом бросился за ним:

– Эй! Василич! Постой!

Даже пиджак с чужого плеча вздрогнул на Василиче. Он медленно повернулся с искаженным лицом.

Коля торопливо отступил.

– Ты мне десятку должен, – быстро сообщил он и виновато добавил: – Вот какие дела.

– Десятку? – потерялся Василич. – Какую десятку? Что ты мелешь?

– А помнишь, брал неделю назад, сказал, через два дня вернешь. Вот, ту самую.

Василич нахмурился. Только сопел.

– Ну так что, вспомнил? – спросил Коля.

– Вспомнил, – сказал Василич и шмыгнул носом. – Отдам я ее тебе. Бог свидетель, отдам. Только не сейчас. Нету у меня сейчас. С получки и отдам.

– Так до получки еще… – начал было Коля.

– А тебе чего, приспичило, что ли? Вот на тебе, видите ли, вынь да положь ему десять рублей. Ты что, уезжаешь, что ли?

– Да нет, – опешил Коля, – не уезжаю, но разве это только когда уезжаешь.

– Ну вот, если не уезжаешь, то и подождешь, ничего с тобой не случится. Понял?

– Понял, – сказал Коля.

– Тогда привет, – закончил Василич и пошел, пошел, пошел… пока не ушел.

С некоторым сожалением Коля вернулся во двор, свистнул пару раз под открытыми окнами блочного дома, но, ничего в ответ не дождавшись, уныло направился к скучающим старухам. Другого выхода он не видел, как не видел его полчаса назад, когда солнце стояло ниже, а надежд было больше.

Старухи молча смотрели, как он подходил к ним и с каждым шагом улыбался все шире и радостней, а когда остановился, можно было подумать, что в его жизни не было встречи более желанной, чем эта. По доброте своей душевной старухам ничего не оставалось делать, как ответить ему тем же и в той же степени, только несколько недоуменно. Это, по-видимому, заставило Колю понять чрезмерность своего чувства, и потому он сразу помрачнел.

– Ну так как? – спросил он строго, но не очень.

Старухи с сомнением переглянулись:

– Хорошо…

– Вот, вот… – сказал Коля и посмотрел на небо. – И я говорю, хорошо. А Федора не было?

– Не было, – сказала одна.

– А какого? – спросила другая.

– Значит, спит, – сказал Коля. – Больше ему ничего не остается. Одно слово – воскресенье. Спи сколько влезет, и всё тут. А чего еще? Больше нечего. Я бы тоже спал, да погода хорошая. Правда, дождь обещали, но, может, и ошиблись. Это дело такое, точно не скажешь. Природа. А природа, она.

Коля прервался. Старухи не слушали, а заинтересованно уставились ему за спину. Он оглянулся. Три мужика спешили через двор к автобусной остановке. Автобуса не было и по расписанию быть не могло.

– Эй! – крикнул Коля. – Привет!

Не останавливаясь, один из мужиков оглянулся, что-то неразборчиво ответил и тем ограничился.

– Вы куда?.. – закричал Коля.

Мужики скрылись за углом.

Коля немного подождал, потом сел на лавочку.

– Купаться пошли. Больше некуда. Только зря это они. Вода еще холодная. Я позавчера ходил. Очень холодная вода. Как влезешь, так и вылезешь. Рано еще купаться. Вот в прошлом году значительно теплее было, и то в это время еще не купались. А теперь и подавно нельзя. Ноги сводит. Только по колено влезешь, а уж готов – судорога. Так что зря они пошли. Хоть и погода хорошая, позагорать можно, а зря. Да и дождь пойдет, обещали все-таки…

Старухи хихикнули. Коля замолк, подозрительно обвел их взглядом и поднялся с лавочки.

– Ну ладно, – сказал он озабоченно. – Идти мне надо. Дел по горло. А с вами все равно ничего не высидишь, хоть всю жизнь сиди.

Он еще раз посмотрел на их неподвижные лица, словно ждал чего-то, потом махнул рукой, как на явную бесполезность, и направился через двор к дому напротив.

Одинокий ребенок, невесть откуда очутившийся во дворе и теперь сидевший в пустой песочнице, как старый волк в клетке, равнодушно показал ему язык. Коля со значением покрутил пальцем у виска. Ребенок ответил тем же. В воспитательных целях Коля сделал вид, что ничего не заметил, и торопливо прошел мимо. Если бы в песочнице имелся песок, ребенок бы этого так не оставил. Дети имеют право на заслуженное внимание. Но песка в песочнице не было, и потому Коля благополучно дошел до дома и, задрав голову, еще успел заметить, как на третьем этаже отпрянуло от окна и больше не появилось чье-то лицо.

Он постоял в надежде, призывно свистнул, но в это время из подъезда вышла пожилая женщина в летней шляпке с обвисшей ягодой на полях. И свист сразу оборвался, потому что источник свиста неуверенно дернулся в сторону, как будто собирался сбежать, но остался стоять, виновато улыбаясь и не зная, куда деть руки. И сразу стало ясно, что как мужественный человек Коля не состоялся.

– Доброе утро, Татьяна Иванна, – сказал он так виновато, как только мог.

Татьяна Иванна посмотрела на него недобрым взглядом из-под нахмуренных бровей и очень криво усмехнулась.

– Ну здравствуй, – сказала она после паузы, не спуская с него холодных глаз. – Всё свистишь?

– Свистю, – сказал Коля и позеленел.

Татьяна Иванна кивнула, как будто так и должно быть всегда и никак иначе.

Под ее взглядом Коля поежился и неуверенно сказал:

– А хорошая сегодня погода.

– Хорошая, – вызывающе согласилась Татьяна Иванна.

– А по радио дождь обещали, – заученно продолжил Коля.

– Знаю. Что дальше?

– Ничего. – Коля замялся. – А Наташа дома?

Если бы обещанный дождь шел, то после этих слов мог бы прогреметь гром.

– Ну дома…

– Это хорошо, – обрадовался Коля. – Это хорошо, если дома. Я зайду, да?..

– Нет. И не собирайся.

Коля смутился, покосился на открытые окна.

– Да я на минутку. Зайду и выйду.

– Хватит, назаходился… Чтоб ноги твоей там не было. Понял?

– Понял.

Татьяна Иванна смерила его уничтожающим взглядом, круто повернулась и пошла к автобусной остановке, хотя автобуса все еще не было и по расписанию быть не могло.

Коля вздохнул и направился в подъезд.

– Куда?!

Окрик Татьяны Иванны пригвоздил его к месту. Он дернулся, как на крючке, и полузадушено обернулся:

– Да я к Феде.

– К Феде. Знаю я твоего Федю. Ты смотри у меня, если что узнаю, плохо тебе будет, так плохо, что хуже некуда!

Коля обреченно кивнул и, проводив взглядом ее удаляющуюся многообещающую фигуру, вошел в подъезд.

Поднявшись на третий этаж, он долго вытирал ноги о половик, потом протяжно позвонил. Дверь не открывали. Коля позвонил еще раз и прислушался. Так как слышно было совсем плохо, он прижался ухом к двери, и здесь дверь открылась. На пороге стояла чужая жена Валя.

Коля смущенно заулыбался и развел руками в стороны.

– Уже? – сказала-спросила чужая жена Валя и тем ограничилась.

– Уже, – сказал-попросился Коля. – А Федя дома?

– Дома. – Валя сдалась и посторонилась. – Проходи, раз пришел.

– Спасибо, – неуверенно поблагодарил Коля и боком прошел в квартиру. Валя поправила смятый половик и закрыла за ним дверь.

На кухне у открытого окна сидел законный муж Вали по имени Федя и меланхолично дергал себя за усы. Перед ним стояло зеркало.

– А-а-а, – неопределенно сказал он, – пришел…

– Да, – сказал Коля, – а чего делать.

– Это точно, – согласился Федя, – делать нечего. Да ты не стой, садись. Вон, на стул, только тулуп сними. А я сейчас. – Он вышел, унося с собой зеркало.

Коля взял со стула тулуп, огляделся по сторонам в поисках места, куда можно было бы его положить, не нашел и сел на стул, держа тулуп в руках, как букет овчины. От тулупа пахло нафталином и второй старостью. Коля скоропостижно чихнул.

Вернулся Федя:

– Будь здоров!

– Спасибо, – сказал Коля, не удержался и снова чихнул.

Федя отвернулся.

– Валя!

Коля украдкой вытер тулуп.

– Мы его просушиться вытащили, – некстати пояснил Федя, – пока солнце и погода сухая.

Вошла Валя. Молча посмотрела на мужа. Повеяло леденящим холодом.

– Тулуп возьми, – сказал Федя. – Нафталином воняет. – И, уже обращаясь к Коле, спросил: – Чай пить будешь?

– А может, мне за пивом сходить? – спохватился Коля.

– Нечего, – сказала Валя, энергично вырывая тулуп из Колиных рук. – Каждый раз одно и то же. Как начнете, так и не кончите…

Она раздраженно вышла, унося отобранный тулуп. Федя развел руками: ничего не поделаешь. Коля понимающе кивнул. Они замолчали.

Вернулась Валя, села за холодильник и уставилась немигающими глазами на Колю.

Коля смутился, достал пачку сигарет.

– Я покурю?

– Кури, – сказал Федя.

– А ты? – спросил Коля и протянул ему пачку.

– Я курил, – сказал Федя, – только что, перед твоим приходом… – Он вздохнул, беспричинно оглянулся на Валю и принялся крутить усы, глядя на залитые солнцем окна противоположного дома.

Коля закурил, проследил его безучастный взгляд и неуверенно сказал:

– Хорошая сегодня погода, да?

Федя кивнул. Хорошая.

Коля затянулся, выпустил дым и отчаянно продолжил:

– А по радио дождь обещали. Циклон, говорят, пришел. Слыхали?

– Слыхали, – сказал Федя.

– Василича сегодня видел, – сказал Коля. – Я к универмагу ходил, а ему по пути было. Так он не слыхал. Очень удивлялся. Как же, говорит, такая погода хорошая, тепло, солнце вовсю светит, и вот тебе на – дождь будет. Не поверил. А Филомеев со своими купаться пошел. Совсем мужик спятил. Я позавчера ходил, вода ледяная, ноги сводит. Куда там купаться, умыться и то противно. – Коля посмотрел в окно и добавил: – А дождь будет, хотя с виду нипочем не скажешь. А ты как думаешь?

– Может, и будет, – сказал Федя миролюбиво, – а может, и нет. Ты, Коль, не обижайся, но мне это как-то все равно, что будет, что не будет, разница-то какая?

– Большая, – неодобрительно сказал Коля и замолчал.

Федя подождал. Коля молчал, только курил и стряхивал пепел в блюдце.

– Для тебя, может, и большая, – сказала, не выдержала, Валя из-за холодильника. – А для нас никакой.

Федя укоризненно посмотрел на нее и, смягчая, добавил:

– Ну если только принципиальная. А по существу ведь это неважно. Что будет, что не будет. Что так, что этак.

– Нет, – сказал Коля, – важно.

– Ты что, – вмешалась Валя, – зонтик купил?

– Нет, – глядя в пол, сказал Коля.

– Да уж, конечно, – продолжала Валя, – если бы ты зонтик купил, мы бы уже давно знали.

Федя от неожиданности крякнул. Коля дрожащей рукой стряхнул пепел мимо блюдца, испугался и суетливо сдул его на пол вместе с пеплом из блюдца. Никто ничего не говорил и говорить не собирался. Молчание затягивалось. Валя неподвижно сидела за холодильником и сверлила Колю взглядом.

– Ну, может, скажешь чего-нибудь, – наконец спросила она невесело, – новенького?

– Да ничего, – мрачно сказал Коля, – а чего там…

– Значит, ничего?.. – усмехнулась Валя.

– Да, в общем-то, конечно, ничего, – зло сказал Коля, затянулся поглубже и выдохнул вместе с дымом: – Вот только уезжаю я. – И закашлялся.

– Чего, чего?.. – недоверчиво удивилась Валя, а Федя перестал крутить усы.

– Уезжаю, вот чего… – сквозь кашель прохрипел Коля.

Федя посмотрел на Валю, Валя посмотрела на Федю. Это не помогло ни Вале, ни Феде.

– Куда это ты уезжаешь? – неуверенно спросил Федя.

– Да вот, – сказал Коля, справившись с кашлем, – подвернулось тут одно дело.

– Когда это оно тебе подвернулось, когда еще вчера вечером ты никуда не собирался? – возмутился Федя.

– Подвернулось, – стоял на своем Коля с отчаянной решимостью. – Так что теперь уезжаю. Вот только лишь бы дождя не было. Уж больно в дождь уезжать противно. Как думаешь, будет дождь или нет?

Мгновение Федя остолбенело смотрел на Колю, потом выглянул в окно.

– Вроде нет, – сообщил он, – и птицы высоко летают.

– Это хорошо, – сказал Коля, – если высоко. Тогда, может, и не будет.

– Куда же ты уезжаешь? – подозрительно спросила Валя.

– Далеко, – сказал Коля. – Далеко уезжаю. Буду вам только письма писать. Раз в месяц. – Он поудобнее уселся на стуле и закинул ногу на ногу.

– А куда далеко? – осторожно спросил Федя.

– Туда, – определил Коля и махнул рукой в сторону холодильника. – На Дальний Восток.

Федя присвистнул.

– Ну-ну…

– Так-то, – сказал Коля.

– А с какой стати, – не отставала Валя, – на Дальний Восток?

– С такой. Друг зовет.

– Какой еще друг?.. – удивился Федя. – У тебя их отродясь не водилось. Ну кроме меня, конечно.

– А вот и водились, – сказал Коля. – Мы в школе вместе учились. Я на задней парте, а он на передней. Как сейчас помню. Рыжий такой, толстый. Всё очки ронял. Я ему еще как-то в третьем классе в ухо заехал. Теперь он большим человеком стал. На руководящей должности.

– Что-то раньше я этого не слышал, – усомнился Федя.

– А я сам не слышал, – сказал Коля, – пока он мне письмо не прислал. А как прислал, так я сразу и решил: еду. Чего мне здесь сидеть без толку, а там хоть работа стоящая.

– А делать там чего будешь? – не унималась Валя.

– Да так, – сказал Коля, – по снабжению предлагают.

– Ты что, серьезно? – не выдержал Федя.

– Серьезно, – Коля даже обиделся, – как же еще. Да я, можно сказать, потому и пришел, чтобы вам об этом сообщить.

– Значит, уезжаешь… – погрустнела Валя. – Так вот берешь и уезжаешь.

– Беру и уезжаю, – подтвердил Коля.

– Ну ты даешь!.. – восхитился Федя. – Ну и дела!.. Я тебя поздравляю. Я тебя поздравляю.

Он встал и с чувством пожал Коле руку. Коля смущенно кивал и прятал глаза. Федю раздувало от восторга.

– А у нас, кажется, где-то пиво завалялось. Валь, а Валь, посмотри в холодильнике, пиво у нас не завалялось?.. – Он обвел Колю сияющим взглядом и прищелкнул языком: – Ну ловкач. Такое дело отметить надо.

– Завалялось, – сказала Валя.

– Да ни к чему это, – неуверенно отказывался Коля.

– Рыбки достать? – спросила Валя.

– Доставай! – разошелся Федя. – К пиву оно в самый раз будет.

Валя поставила на стол пару бутылок пива и открытую банку балыка.

– За отъезд, – сказал Федя.

– За отъезд, – сказал Коля.

– За отъезд, – сказала Валя. – А когда едешь?

– Скоро.

– Скоро… – разочаровалась Валя. – Так это когда будет, твое скоро?

– Когда?.. – растерянно переспросил Коля. Он не чувствовал разницы. – А что?

– Как что? Может, ты целую неделю будешь всем голову морочить, а потом никуда не уедешь. Вот я потому и спрашиваю: когда едешь?

– Что ты к нему пристала? – вмешался Федя. – Он же сказал: уезжает. Значит, не сегодня-завтра и уедет. Всё путем. Правда, Коль?

– Правда.

– И какая разница, когда именно, – продолжал Федя. – Что сейчас, что завтра. Не во времени дело, а в пространстве.

– Ну… завтра… – сказала Валя. – До завтра еще дожить надо.

– Да не завтра. Не завтра. Сегодня я уезжаю, – Коля это сказал и сам себе удивился.

– Ну ты даешь! – обрадовался Федя и обратился к Вале: – Слыхала? Поняла? – Он влюбленно посмотрел на Колю. – Сегодня! Вот так дела! Бери рыбу, закусывай. По блату достали, не как-нибудь. Хотя. – Он огорченно почесал в затылке. – Тебе теперь, наверно, все равно, рыбы там до черта должно быть. Еще надоест.

– Конечно, – сказал Коля, грустно глядя на балык. – Спасибо. Там поем.

– Слушай, а платить сколько будут? – спросила Валя.

– Много, – сказал Коля. – Точно не знаю, но много.

Он обвел взглядом притихших хозяев, поставил стакан, вытер рукой губы и встал.

– Еще раз спасибо, – сказал он, – но мне идти надо.

– Да ты посиди, куда торопишься, посиди, расскажи толком.

– Нет, – сказал Коля. – Идти надо. Дел много.

– Ну конечно, – согласилась Валя, – собираться, складываться, а то не успеешь.

– Да, – сказал Коля, – собираться, складываться. Засиделся я с вами. – Он посмотрел на часы и нахмурился. – Пора.

– Ну смотри, – сказал Федя, – дело твое. Если надо, значит, надо. Может, тебе помочь чего, а то я могу… Ты ведь знаешь, я всегда, если что.

– Не надо, я сам.

– Коля, – вспомнила Валя, – а Наташа тоже едет?

– Наташа?.. – Коля растерялся. – Нет, не едет.

– Значит, – сказала Валя, – от ворот поворот.

– Да нет, – сказал Коля, – с какой стати?

– Ну как же, ты уезжаешь, она остается, значит, всё, разошлись, как в море корабли?

– Ну, в общем-то… – Коля замешкался, – получается, конечно, что так, но на самом деле.

– Послушай, – догадалась Валя, – а ты ей вообще говорил, что уезжаешь?

Коля закашлялся.

– Нет, не говорил, – поняла Валя.

– Ну ты даешь!.. – сказал Федя. – Раз, два и готово. И с концами в воду! – Он продемонстрировал спуск концов в воду и торопливо вышел из кухни.

– Значит, она даже не знает, – задумчиво сказала Валя. – А как же теперь будет?

Коля помрачнел.

– Что будет?

– Как ты ей скажешь об этом? Как ты ей в глаза смотреть будешь?

– Как, как. Очень просто. Возьму и скажу. И в глаза буду смотреть. Она мне еще не такое говорила и тоже в глаза смотрела. Так что обойдется.

Валя промолчала: видно, понимала. Коля нервно прикурил от окурка новую сигарету. На ходу надевая пиджак, вернулся Федя.

– Ты-то куда?! – взъелась на него Валя.

– Мне за сигаретами надо, и вообще, что я дома сидеть обязан. – Он слил в стакан остатки пива и жадно выпил.

Валя поджала губы и промолчала.

– Значит, – сказал Коля, – в таком случае, до свидания.

– До свидания, – сказала Валя, – может, теперь и не увидимся больше, дай-ка я тебя поцелую на прощание…

– Да он вечером уезжает, – вмешался Федя, – еще успеешь двадцать раз попрощаться.

Валя расцеловала Колю в обе щеки и прослезилась.

– Ну не надо, не надо, – сказал Коля жалобно, – чего там.

Они вышли во двор, как уже давно не выходили, рядом, вместе, довольные друг другом. Федя придержал дверь, пропуская Колю, и гордо огляделся по сторонам.

Орали дети, полоскалось белье на ветру, в беседке скучало молодое поколение допризывного возраста.

– Ты кому-нибудь говорил? – спросил Федя.

– Нет, – покачал головой Коля. – Вы первые.

Федя удовлетворенно кивнул.

– Понял. Я в тебе никогда не сомневался. Ты настоящий друг.

– Спасибо, – сказал Коля.

– Не за что. Лучше пошли.

– Куда?

– К тебе, – сказал Федя. – Будем собираться.

Он деловито взял Колю под руку и потащил через двор к противоположному дому.

– Коля!

Коля растерянно оглянулся. Из открытого окна третьего этажа махала рукой Валя. Для простого, будничного воскресенья это было более чем необычно. В ответ Коля слабо махнул рукой и смутился. Он уже чувствовал, как внимание двора неотвратимо сосредотачивается на нем.

– А тебе уезжать не жалко? – покосившись на Валю, спросил Федя. – Все-таки столько лет здесь жил. Прижился, можно сказать, и вот на тебе, адью, съехал. А?

Коля опустошенно посмотрел на Федю, потом на вереницу развешенных пододеяльников, на беседку, на галдящих в песочнице детей и неопределенно пожал плечами:

– Не знаю. Как-то сразу не разберешься.

– Это просто ты еще не понял, не прочувствовал, – изрек Федя. – А когда поймешь, прочувствуешь. – Он задумался на мгновение, потом решительно сплюнул. – Хотя, конечно, Дальний Восток, с другой стороны – новая жизнь и все такое… Ты уже, наверно, весь там, в делах, в заботах. Везет же тебе. Я даже завидую. Веришь? Никогда тебе не завидовал, а теперь завидую. Ну и дела.

Они неумолимо приближались к подъезду, рядом с которым грелись на лавочке старухи и сидела Татьяна Иванна, мать Натальи. Сидела прямо и неподвижно, словно в фотоателье, когда фотографируют на паспорт.

– Ну чего? Испугался? – Федя дернул за рукав остановившегося Колю и потащил его дальше, упрямо и прямо к подъезду. – Ничего, пусть знают наших, пошли, со мной не пропадешь.

Старухи уже давно с любопытством смотрели на них, а Татьяна Иванна давно делала вид, что не смотрит.

– Здрасте, наше вам, люди добрые, – Федя отвесил поклон старухам и Татьяне Иванне персонально.

– Здрасте, здрасте, – закивали старухи.

Татьяна Иванна только кивнула. Ее холодность Федя решительно проигнорировал.

– Слыхали, бабули? – Он хлопнул Колю по плечу. – Слыхали, что наш Коля выкинул? А? Не ведаете? Сейчас опупеете!

– Не трепи! – возмутился Коля. – Помолчи, слышь!

– А чего? Чего такого? – обиделся Федя. – Сказать нельзя? Тоже мне. Всё равно узнают.

Татьяна Иванна окинула их быстрым взглядом, напряглась, привстала:

– Чего это он еще выкинул?!

Федя расхохотался:

– Во, видишь, уже интересуются.

– Опять?! – Татьяна Иванна рванулась к Коле и вцепилась в него мертвой хваткой. – Когда же ты успел, погубец! Когда?! Я ж из тебя все потроха вытряхну!

– Да нет, Татьяна Иванна! Не ходил я! Не ходил! – отбивался Коля. – Да постойте вы, черт побери!

Татьяна Иванна неуверенно отступила.

– Уезжаю я, – тяжело дыша, сказал Коля. – Уезжаю! Понятно?

– Куда это ты уезжаешь?.. Ты что мне зубы заговариваешь, охальник?!

– Он правда уезжает, – вступился Федя, с трудом сдерживая смех. – Друг его позвал. На Дальний Восток. К океану.

Татьяна Иванна ошарашенно посмотрела на Колю, потом на Федю:

– Уезжает?..

– Ну!.. – сказал Коля, пытаясь застегнуть дрожащими руками рубашку. – А вы набросились сразу… Как будто у меня дел других нет, как к вашей Наталье бегать. – И сам же покраснел и отвел глаза.

Татьяна Иванна тяжело опустилась на лавку.

– Значит, уезжаешь. Дел других нет. Ну что ж, туда тебе и дорога. Давно пора. Надоел, сил нет. А то пристал, как банный лист, никак не отлепится. Вот и уезжай! И то лучше, чем без дела болтаться! Без тебя только спокойнее будет! Уезжай, скатертью дорога! – Она нервно поднялась. – Тьфу! Чтоб глаза мои тебя больше не видели! – И пошла через двор, расталкивая задубевшие простыни и пододеяльники.

– Страшная женщина, – сказал Федя. – Просто террорист какой-то.

– Далече едешь? – спросила одна из старух у Феди.

– Чего?.. – не понял Федя.

– Едешь, говорю, далече? – повторила старуха.

– Да не я еду! – разозлился Федя. – Он едет!

Коля скорбно опустил голову.

– Далече? – спросила старуха у Коли.

– Далече, – сказал Коля.

– На океян, говоришь? – спросила другая.

– На океян.

– За рыбой, что ли?

– За рыбой.

– Это дело, – сказала старуха. – Рыба нужна. Что нужно, то нужно.

– А это где ж, океян? – спросила другая.

– Да недалеко, – вмешался Федя, – совсем рядом. Пойдете сначала прямо, потом налево, потом снова прямо, а там направо, и как раз за углом он и есть, океан.

– Далеко это, – сказал Коля. – Вы его не слушайте. Это лететь надо.

– А-а-а. Лететь… Тогда понятно…

– Я ж говорю, – сказал Федя. – Им все понятно.

– А Наташку, небось, тоже сманил?.. – спросила одна из старух.

Федя коротко хохотнул, замолчал, посмотрел на Колю.

– Да нет, – смутился Коля, – так вышло, что. – Он безнадежно махнул рукой и отвернулся.

– Знать, не берешь с собой? – пытала старуха.

– Не беру, – выдавил из себя Коля.

– Дело твое, – покачала головой старуха, – вольное.

– Когда едешь-то? – спросила другая.

– Сегодня он едет, сегодня! – вмешался Федя. – Чего человека расстраиваете? Едет, не едет, берет, не берет. Вам-то что до этого?

Старухи примолкли.

– Так ведь не чужой же, – пробормотала одна. – И прямо так, сразу.

– А чего ждать, – вздохнул Коля.

– Правильно, ждать нечего! – сказал Федя. – Человек сам кузнец своего счастья. Был бы молоток, все остальное приложится. А прождать всю жизнь можно. Вот я, дурак, ждал, ждал и. – Здесь он осекся.

К ним подходила Валя. По тому, как она шла, можно было заключить, что платье на ней новое и сшитое не к чему-нибудь, а к празднику.

– Ух ты! – сказал Федя. – Ты чего это так вырядилась?

– Воскресенье, – смутилась Валя. – И вообще. Коля уезжает. Нельзя, что ли?

– Можно, – сказал Федя, пораженный ее нерешительностью. – Да я разве что говорю. Пожалуйста.

– А где все? – неловко поинтересовалась Валя. – Почему нет никого?

– А кто его знает… – сказал Федя. – Рано, наверно. Ты во сколько поедешь, Коль?

Коля пожал плечами.

– Не знаю.

– Как это не знаешь? – опешил Федя. – Ты что, не решил еще?

Коля посмотрел на Федю, на Валю, потом на старух и снова на Федю. Все ждали.

– Нет, почему же, – бесстрастно сказал он. – Решил. Вечером я еду.

– Последним автобусом, что ли? – спросила Валя.

– Последним, – сказал Коля.

Что-то оборвалось в нем, и он вдруг понял, что последний автобус, как и любой другой, тоже ходит по расписанию. А расписание вечно и незыблемо, и изменить его никак нельзя. И в точно назначенный час последний автобус будет его ждать.

– Да… – мечтательно произнес Федя. – Был, был человек и вдруг взял, и нет его. Тю-тю…

– Да здесь я, – напомнил Коля. – Тю-тю.

– Ну это ты сейчас здесь, а завтра уже далеко будешь. Так далеко, что дальше некуда. Ты через Москву поедешь?

– Через Москву.

– Да. Везет человеку, – Федя задумчиво посмотрел на Валю, на ее новое платье, на сумочку в руке и снова на Валю.

– Ну чего уставился? – напряженно встретила его взгляд Валя. – Не видел, что ли?

– Видел, – сказал Федя и отвернулся.

– А вон и Филомеев! – обрадовался Коля. – Уже накупался. Я же говорил, вода холодная.

Через залитый солнцем двор обычным своим землемерным шагом к ним направлялся человек Филомеев с двумя корешами. Федя скользнул взглядом по приближающейся шеренге и резво повернулся к Коле.

– Ну ладно, – быстро заговорил он. – Постояли, и хватит. Надо собираться. Дело хлопотное. Последний день, пока обернемся, там, глядишь, и вечер. Можем не успеть. Туда-сюда, время быстро пройдет.

– Да что там, – попытался противиться Коля. – Мелочи всё это.

– Ну не скажи, не скажи. Мелочи! – Громче обычного разошелся Федя. – Дело нешуточное! Такое дело раз в жизни бывает! Лучший друг уезжает, это не что-нибудь! А он – мелочи! Может, тебе это и мелочи, а мне совсем не мелочи! – Он обиженно насупился. – Ты пойдешь или нет?

– Ладно, – согласился Коля. – Идем, раз такое дело.

Но здесь подошел Филомеев.

– Федя! Здорово!

Федя неспешно оглянулся.

– А… Здорово.

– Ты чего это такую компанию собрал? В дочки-матери играть будешь? Здорово, Валь. Вы что, всей семьей шефство над ними взяли?

Кореши заржали. Старушки приуныли.

– А мы по утряночке искупнуться шастали, – продолжал Филомеев. – Вода, братцы, лед. Ноги сводит и выкручивает. В прошлый год теплее было. Но загорать – самое оно. Как утюгом печет. Во!

Он расстегнул рубашку, показывая всем желающим покрасневшую шею и грудь.

– Очень хорошо, – без воодушевления сказал Федя и снова повернулся к Коле. – Нет, Коля, не мелочи это! И не что-нибудь! На океан, такое дело! А ты – мелочи! Для тебя это теперь, конечно, дело плевое, а я, можно сказать, близкого человека провожаю. Это не мелочи!

– Чего это у вас здесь? – спросил Филомеев.

– Да ничего, – сказал Федя. – Пошли, Коль, нечего резину тянуть.

– Здорово, Коль, – сказал Филомеев.

– Здорово.

– Во чтой-то вы здесь играете?

– Ни во что.

– Как это ни во что, когда я вижу.

– Провожаю я его, – сказал Федя. – Понял?

– Понял, – сказал Филомеев. – Когой-то ты провожаешь?

Федя очень удивился.

– А ты что, не знаешь?

– Не знаю, – признался Филомеев.

– Совсем-совсем не знаешь? – настаивал Федя.

– Совсем, – буркнул Филомеев.

– Колю я провожаю. Вот какие дела.

– Колю?.. – Филомеев недоуменно посмотрел на Колю. – Ты чего, в центр собрался?

– Ха-ха-ха, – развеселился Федя. – В центр.

– Ну, в общем-то, сначала… – промямлил Коля.

– Сначала он в Москву едет, – сказал Федя.

– В Москву? – Филомеев посерьезнел. – Ишь ты. Отпуск взял?

– Да нет, – робко возразил Коля.

– Какой отпуск? Какой отпуск? – с невыносимым презрением передразнил Федя Филомеева. – Совсем он уезжает! Совсем! Сначала в Москву, потом на Дальний Восток. На Тихий океан. Понял? Уезжает наш Коля, уезжает.

– На Тихий океан, – тихо повторил Филомеев. – Ну-ну.

– Чего, на Тихий океан? – опасливо спросил кореш.

– Да пошел ты! – огрызнулся Филомеев и, словно впервые различив Колю среди прочих, обвел его удивленным взглядом, начиная с ног и кончая головой.

Коля засмущался.

– Всё, хватит! – вмешался Федя. – Кончай интервью. Нам собираться надо. У нас дел по горло. Провожающих прошу вышвырнуться на перрон. Поезд отходит. Всем привет! Благодарю за внимание!

Он великодушно помахал всем рукой и потащил Колю в подъезд.

Валя попыталась увязаться следом, но Федя твердо остановил ее:

– Мы и так справимся. Погуляй, обомни сарафан.

Единственное, чем Коля по праву гордился, представляло собой шестнадцать квадратных метров паркетного пола, ограниченного, как и положено, четырьмя стенами. На одной стене было продолговатое окно, на другой – скрипела дверь. Это была Колина комната, которую он занимал вместе с кроватью, шкафом, двумя креслами и купленными по случаю, в расчете на активное общение, раздвижным столом на двенадцать персон с шестью стульями. Остальные шесть стульев Коля продал полгода назад, когда расчеты на общение не оправдались.

Теперь Коля провел пальцем по пыльной поверхности стола и пожалел об этом.

– Может быть, не стоило так, – сказал он Феде. – Может быть, их пригласить надо было?..

Федя был непоколебим.

– Еще успеешь. Сначала надо собраться. Где у тебя чемодан?

– Да погоди ты, – не выдержал Коля. – Чемодан, чемодан… Сядь лучше, подумать надо.

– А чего думать? – Федя механически открыл дверцу шкафа, вслушался в ее протяжный скрип и снова закрыл. – Думать нечего. И так все ясно.

Тем не менее он сел в кресло и мечтательно улыбнулся:

– Эх, Коля! Если бы ты знал, как я рад за тебя!

Коля с усилием выдавил из себя ответную улыбку и отвел глаза.

– Давно я у тебя не был, – сказал Федя, – все некогда было. Даже жалко. А теперь вот. Подумать только, последний раз пришел. Это надо же, что значит привычка: пока ты здесь, вроде как тебя и нет, а как только тебя нет – вроде как бы ты и здесь. Понимаешь?

– Нет, – обреченно сказал Коля.

– Ну это неважно, я и сам не совсем понимаю. Вот только одно знаю точно: если бы со мной такое случилось, я бы не ходил как ты, побитой собакой. Хвост пистолетом, Коля! А то даже неудобно за тебя перед всеми этими всякими разными.

В подтверждение его слов дверь дернулась и отворилась, впуская на полной скорости Колиного соседа – Филиппа Макаровича. Он был в пижаме и за скоростью не стеснялся этого.

– Коля, что же это?! – драматически воскликнул он, но увидел в комнате Федю и сбавил обороты: – А-а-а, ты не один.

– Здрасте, Филипп Макарыч, – сказал Федя с затаенным злорадством.

– Здравствуйте, – сухо ответил тот и постепенно совсем остановился. – Что же это, Коля? – повторил он, уже совершенно успокоившись, словно успел смириться.

– А что? – спросил Коля. Коля хотел точности.

– Да ничего, – сказал Филипп Макарыч. – Всё это, что происходит. – Он внезапно улыбнулся Коле, как улыбаются самые близкие друзья, знающие все твои тайны как свои собственные планы. – Значит, решился все-таки?

– На что решился?

– Ну на это самое. На отъезд.

Коля неуверенно задумался.

– Решился… А разве я, этого… Разве я сомневался?

– Ну, Коля, конечно. Или уже забыл? Вспомни, вспомни, как, бывало, вечерами ты со мной советовался, спрашивал про жизнь, про людей и всё не знал, как тебе быть. Вспомни, вспомни. А я тебе еще растолковывал, что у каждого человека должно быть свое место, и своя цель, и всякое такое. Помнишь?

– Не знаю. Может, и помню. – Коля почувствовал себя виноватым. – Сейчас разве вспомнишь, о чем помнишь.

– Ничего, ничего, вспомнишь. Еще добрым словом помянешь. – Филипп Макарыч говорил, а сам словно оглядывался на Федю. – Хорошие дела не забываются. В общем, что я тебе хочу сказать. Правильно ты сделал, что меня послушался. Теперь я за тебя спокоен, и я в тебя верю.

– Спасибо, Филипп Макарыч, – сказал Коля. – Я оправдаю.

– Ладно, тогда я пойду, не буду мешать вам дальше. – Филипп Макарыч огляделся по сторонам, как будто прощался с этой комнатой или, наоборот, здоровался, и, дружелюбно кивая, оставил Колю и Федю наедине.

– Что это он здесь нес? – спросил Федя. – Можно подумать, ты по его совету решил уехать.

– Какие там советы, обычный треп. Знаешь, как вечерами. Придешь, сядешь, делать нечего, говорить не с кем. Только и есть что сосед. Вот и слушаешь.

– Ты смотри, – предупредил Федя. – Теперь ведь каждый встречный, кто хоть раз словом обмолвился, будет считать, что на путь истинный наставил. Знаю я их. А как до дела дойдет, никого не допросишься. – Федя энергично встал, прошелся по комнате в поисках дела и спросил: – Ну так где чемодан?

Коля грустно вздохнул:

– Нет у меня чемодана. И никогда не было.

– Как это нет и не было?.. – возмутился Федя. – А как же ты поедешь?..

Коля неопределенно пожал плечами:

– Не знаю…

– Ладно, чемодана нет. А что есть?

Коля подумал:

– Сумка есть.

– Тащи, – сказал Федя. – Посмотрим.

Коля со вздохом опустился на колени и полез под кровать. Многократно придавленно выругавшись, он вскоре вытащил из-под кровати блеклую сумку спортивного общества «Динамо», доверху набитую проросшей картошкой.

Федя разочарованно присвистнул:

– Нет, мала… – и задвинул ее ногой обратно под кровать. Потом прошел к шкафу, открыл настежь дверцы и прикинул на глаз содержимое. – Да, без чемодана не обойдешься.

– Так ведь воскресенье, магазин закрыт, – обрадовался Коля, – до завтра ждать придется, раньше никак.

– Ничего, – успокоил его Федя. – Чемодан – это не проблема. Чемодан достанем. – Он подошел к окну и высунулся: – Филомеев! Давай сюда! Дело есть!

Несмотря на яркий солнечный свет, для Коли угас последний луч надежды.

А Федя повернулся к нему с сияющим лицом и восторженно замахал руками:

– Ты посмотри! Ты посмотри, толпа какая! Все собрались! До единого! Да посмотри же!

Коля обреченно подошел к окну и выглянул.

Внизу загудело. Коля отпрянул.

– Видал?! – радостно шлепнул его по плечу Федя. – Целая демонстрация. Всеобщая солидарность трудящихся! И это только начало!..

От пронзительного звонка в дверь Коля испуганно вздрогнул и душевно заметался в поисках укрытия.

– Я открою, – великодушно вызвался Федя. – Это Филомеев.

Он торопливо вышел, а Коля приблизился к окну и, стараясь оставаться незамеченным, осторожно посмотрел вниз. Когда на скрип открывающейся двери он обернулся, на его лице была бледность потолка.

Деловито вошел Федя, за ним Филомеев. Хотел войти и кореш, но Филомеев закрыл перед ним дверь.

– Садись, – сказал Филомееву Федя. – Поговорим.

Филомеев деревянно сел и медленно обвел глазами комнату.

– Коля уезжает, – сказал Федя. – Ты это знаешь.

Взгляд Филомеева уперся в Колю.

– Знаю, – кивнул он.

– Уезжает далеко и надолго, – продолжал Федя. – Может быть, навсегда. – Он вопросительно посмотрел на Колю.

Коля подтвердил.

– А магазин закрыт, – завершил Федя. – Потому как воскресенье.

– Как же закрыт, – воспротивился Филомеев, – когда открыт.

– Да не тот, – поморщился Федя. – Промтоварный.

– А-а-а, – сказал Филомеев, принимая это к сведению и теряя всяческий интерес. – Промтоварный…

– Так вот, – продолжил Федя, не обращая внимания на отчетливые нюансы филомеевского поведения. – Нам нужен чемодан. А его у нас нет. А у тебя он есть.

Филомеев задумался, потом согласился:

– Ну есть.

– Ты дашь нам чемодан, а за нами не заржавеет. Поставим, сколько запросишь. Годится?

Филомеев мрачно посмотрел на Федю, встал и подошел к Коле.

– Дай лапу, Коля, – сказал он.

Коля дал.

– Чемодан – святое дело, – торжественно сказал Филомеев. – Без чемодана человек как дерево. Всю жизнь на одном месте. Я подарю тебе свой чемодан.

Он еще раз пожал Коле руку и вышел из комнаты.

– Ну ладно, – после паузы смирился Федя. – Будем считать, что чемодан у нас есть. Полдела сделано. Теперь. Что-то еще надо было сделать. Что-то необходимое. Но что?.. Ты не знаешь?

– Не знаю, – уныло сказал Коля. – Тебе виднее.

В дверь снова позвонили. Федя решительно пошел открывать. Оставшись на мгновение в одиночестве, Коля с дикой, сверхчеловеческой тоской обвел глазами свою комнату, собрался взвыть, но шум за дверью заставил его взять себя в руки.

Дверь приоткрылась. У порога теснились вежливо-виноватые лица. Где-то в коридоре бессильно надрывался Федя:

– Ну чего?! Ну чего приперлись?!

Отступать было некуда, и Коля ощутил смутное удовольствие.

– Проходите, – сказал он. – Садитесь.

Шумно и быстро комната вбирала в себя людской поток. Стульев не хватало. Садились на кровать и на подоконник. Коля каждому кивал, а иногда жал руку.

– Уезжаешь, – с пониманием сказал ему малознакомый человек в кепке.

Коля неопределенно двинул головой.

– Уезжаю. – И все, кто слышал, вздохнули.

Последними вошли две старухи с четвертого этажа и разозленный Федя. Старух усадили, а Федя беспомощно развел руками. Вслед за ним в комнату попытался пролезть стриженый оболтус лет двенадцати, но здесь Федя оказался на высоте.

– Тебе-то чего?.. Тебе? Проваливай. Хотя нет, постой. У тебя есть карта мира?

– Чего?..

– Чего, чего… Карта мира, вот чего!

– Наверно. А какая? Физическая или политическая?

– Да все равно! Какая-нибудь. Тащи любую. И быстро. Понял?

– Понял! Тащу!

Тем временем все вновь прибывшие рассредоточились по комнате и теперь выжидательно молчали. Коля растерянно улыбался:

– Мне даже угостить вас нечем.

Малознакомый человек в кепке остановил его движением руки и тотчас оказался без кепки. Коля еще смотрел с удивлением на его вовремя полысевшую голову, а кепка уже пошла по кругу.

– Да что вы. Не надо… – вяло сопротивлялся Коля, но на него никто не обращал внимания, только старухи укоризненно заохали, когда до них дошла кепка.

– Не надо! – повысил голос Коля. – Слышите! Не надо!

Здесь распахнулась дверь, Филомеев торжественно внес священный фанерный чемодан и поставил его перед Колей.

– Вот, – сказал он. – Ручной работы.

Стихийные проводы были в самом разгаре. Стол на двенадцать персон с трудом вмещал острые локти желающих. И потому многие держали их на коленях. Только одному человеку среди этого застолья не было тесно. Это был человек в кепке. Оказавшись гармонистом, он упрямо аккомпанировал.

– И на Ти-хом океа-не… – выводил окосевший Филомеев, – свой зако-нчили поход.

Его никто не поддерживал.

Коля сидел с давно окаменевшим лицом во главе стола и тупо смотрел, как Валя у раскрытого шкафа перекладывает вещи в фанерный чемодан Филомеева. Вокруг нее ходила кругами высохшая гражданка с умными, широко расставленными глазами и постоянно заглядывала то в шкаф, то под кровать или просто раскачивала стулья с гостями.

Разговоры за столом дробились, временами затихали, временами нарастали, но в любое время ничуть не касались Коли. Поэтому когда к нему подошел Федя с листком бумаги и авторучкой, Коля даже обрадовался.

Недолго думая, Федя расчистил перед ним стол и сунул ему авторучку:

– Пиши. Заявление.

Коля недоверчиво взглянул в его дружелюбные глаза и послушно написал: «Заявление».

– Прошу предоставить мне, – диктовал Федя, – очередной отпуск. Дата: двадцатое. И подпись. Вот так. Хорошо.

Он выдернул из-под рук Коли заявление и положил перед ним следующий лист.

– Пиши. Заявление. Прошу уволить по собственному желанию. Что ты на меня так смотришь?.. Что-то не так?

Коля отвел глаза.

– Всё так.

– Тогда пиши. Уволить по собственному желанию. Дата: двадцать третье. И подпись.

Федя аккуратно сложил бумаги и забрал из Колиных рук авторучку:

– Все будет в порядке. Можешь не волноваться. Сначала в отпуск, потом по собственному желанию, никто не придерется. А документы я тебе сразу же вышлю.

Коля закрыл глаза и, казалось, полностью потерял интерес к жизни, только губы его что-то тихо шептали, но что именно, никто не слышал.

А неглупая гражданка тем временем закончила очередной круг и подошла к Коле с выношенным намерением. Растолкала:

– Так что?.. Вести?

Коля посмотрел на нее в меру безумными глазами, без облегчения вспомнил и сказал:

– Веди.

Она загадочно кивнула и ушла неразгаданная, бережно храня свою недалекую тайну.

– Я как душеприказчик, – сказал Федя. – Ты мне зарплату платить должен.

Коля механически полез в карман.

– Нет, нет, ну что ты! – остановил его Федя. – Я пошутил.

Но Коля совершенно неумышленно достал пачку сигарет и закурил. Федя кисло заулыбался.

У шкафа Валя наконец защелкнула чемодан:

– Всё! – Попыталась поднять, но не смогла.

Открылась дверь, появилась стриженая голова.

– Федя! Федя! – оболтус войти боялся, звал издалека и просовывал в дверь глобус.

– Во! То, что нужно! – откликнулся Федя. – Дуй сюда! Граждане, сейчас будет тост! – Он взял глобус и проверил его движение вокруг оси. Движение было подходящее. – Тишина, тишина, внимание! Тост!