Читать книгу Прикосновение. Книга первая. Я хочу тебе сказать… - - Страница 7

Итак, в моей жизни появился отец, которому я очень и очень благодарна. Папка баловал меня, осыпал подарками и вниманием.

Так что чувствовала себя родной и нужной ему.

Иногда он качал меня, как маленького ребенка, на своих больших и теплых руках. И было так удивительно хорошо, что боялась дышать, чтобы случайно не спугнуть этот чудесный миг, когда согревалась и таяла моя душа, когда весь мир казался преогромным и необычайно добрым.

Вскоре мы уехали на Украину, родину отца.

Ощущения восторга и счастья переполняют при воспоминании себя, сидящей у него на плечах. Я даже самого Хрущева увидела, когда отец так высоко поднял меня на свои плечи.

Так получилось, что, когда были проездом в Харькове, Никита Сергеевич тоже был там с визитом. Хотя запомнились только серая шляпа, серый костюм и возбуждение толпы.

Украина! Название какое-то интересное, созвучно слову окраина, а ведь, действительно, за ней заканчивается граница Советского Союза!

Оказалось, папка родился недалеко от Киева, на маленьком хуторе, который состоял всего из одной улицы. Зато сколько на ней было пыли! И я вместе с местной детворой с удовольствием носилась по ней босиком. До сих пор мои подошвы ощущают ее теплоту и мягкость.

Хотя мама, моя меня вечерами в деревянном корыте, почему-то не разделяла моих восторгов, и ночью слышно было, как она выговаривала отцу:

– Ну зачем мы сюда приехали? Боже, какая это дыра! Люди живут, как в древности, словно сто лет назад. Твоя сестра, извини, Гриш, даже не знает, что такое трусы. Куда я попала, мы нищие, но, по сравнению с этим, нет слов.

Папка только смеялся и обнимал мать. Она же продолжала сердито ворчать.

Я, разумеется, склонялась на сторону отца, не понимая маминого недовольства.

А его сестра Галя, этакая огромная красавица, подкидывая меня на своих больших руках, с восторгом восклицала:

– Яка гарна дивчина. Настоящая краля, куколка, да и только, – и целовала куда попало.

Визжа, вырывалась. Но самой очень нравилось чмокать ее мягкую смуглую щеку.

Папин брат Николай, голубоглазый и светловолосый кучерявый паренек, был того же возраста, что и Ванька-рыжий. Но совсем не вредный, а наоборот, выполнял все мои желания. Даже перестарался, накормив зелеными яблоками, которые росли высоко на дереве.

Но мне непременно хотелось их попробовать, и он достал. А потом у меня разболелся живот от них, и тетка Меланья, папина мать, несмотря на пожилой возраст, очень красивая женщина (мама сказала, что она мачеха папе и тете Гале), побила Колю палкой. Но я заплакала и просила не бить его.

Удивительно, но она послушалась и даже чмокнула в щечку:

– Яко разумно дитятко.

Тогда меня любили, вернее, обращали внимание на мое присутствие.

Папка, напившись, почему-то поругался со своим отцом, дедом Макаром, обвиняя его в смерти своей матери.

Мама попыталась успокоить его, но он, накричав, ушел. Она долго плакала от обиды, а потом тоже ушла. Было так жутко и страшно остаться одной. Стала придумывать всякие истории, чтоб побыстрее уснуть.

Наконец, пришли успокоившиеся родители, и я тут же моментально заснула.

На следующий день они оба куда-то уехали, а когда вернулись, объявили, что уезжаем жить в другую деревню, уже и квартиру сняли. Когда легли спать, и, уютненько устроившись между ними, почувствовав себя в полной безопасности, поведала им происшествие дня.

– Представляете, тетя Меланья побила большую Галю большой железной поварешкой! – и сердце зашлось от жалости к Гале, я заплакала.

Папа, обняв, сказал:

– Видишь, Дусь, какая она злая, жестокая женщина. Это она сделала Галку дурочкой, хорошо, я успел удрать еще пацаном из дома. Мачеха есть мачеха.

Мне стало страшно за папку, и я буквально возненавидела тетку Меланью, несмотря на то, что она всегда жарила мне мою любимую картошку. Она умела это делать, как никто другой. Вкус картошки не сравнить ни с чем, нигде больше не ела такой.

Через несколько дней мы уехали.

Это село было намного больше, чем папин хутор.

Помню, там, среди деревьев, стоял памятник какому-то мальчику в галстуке.

Мама объяснила:

– Это памятник герою-пионеру Вале Котику.

– Ой, такая ласковая фамилия Котик. Мам, а где он сейчас?

– Убили фашисты.

– Фашисты?! А кто это такие?

– Немцы. Еще во время войны. Тогда здесь все оккупировали немцы.

– А что такое оккупировали?

– Вырастешь – узнаешь. Твой дедушка Андрей тоже сгинул на этой страшной войне. Как пришло последнее письмо из госпиталя в 1942 году – и все. Потом пришло извещение – пропал без вести. Ах, бедный отец, даже не знаем, где лежат его останки.

Сколько новых слов и понятий. Их все надо запомнить.

Мама, посмотрев на меня, обняла:

– Не бойся, доченька, надеюсь, тебя минует эта страшная доля. Не приведи Господи к еще такой войне, не дай испытать моей дочери голод и холод. Давай, Алиночка, спать, скоро папка с работы придет, а мы болтаем.

Я доверчиво прижалась к маме, люблю, когда она так ласково со мной говорит.

Но вскоре мы покинули и это село.

Оно запомнилось еще тем, что мы с большой Галей заблудились. Родители куда-то отлучились, а Галя была у нас в гостях. Сидели мы с ней, сидели и решили пойти на улицу. Гале захотелось домой, на хутор, мне тоже, Кольку повидать да и друзей. Взявшись за руки, мы тронулись в путь.

Вначале долго плутали по селу, затем вышли в поле и пошли по дороге. Благодать. Пшеница выше меня, стрекочут кузнечики. Захотелось пить, и мы зашли в первую попавшую на пути белую хатку.

Красивая тетенька в расшитой белой рубашке и красной юбке вынесла нам попить молока в глиняной крынке и отломила по большому ломтю хлеба:

– Тож смакуйте на здоровье!

Мы и смаковали за обе щеки. Вкуснотища такая!

Потом Галя куда-то пропала, а я осталась совсем одна.

Затем какой-то незнакомый дядька проехал на мотоцикле мимо, но тут же развернулся и спросил, как меня звать. Сказав, что меня уже везде ищут родители, велел садится в люльку мотоцикла и отвез обратно домой.

Когда мама, плача, обнимала меня, говоря:

– Слава богу, нашлась заблудшая!

С возмущением вырвалась:

– Вовсе не заблудшие! Мы шли на хутор, а меня вернули. Я знаю дорогу. Галя тоже знает, – и начала подробно объяснять, куда и как мы шли: – Прямо-прямо по дороге, где в конце (по моему детскому разумению) непременно должен быть папин хутор.

Папа с мамой засмеялись и сказали:

– Умница ты наша!

Довольная собой, успокоилась.