Читать книгу Хлеб стыда - - Страница 40

Когда времен происчислялась мера,

застыл Эон над радугой небес —

дух вечности, незримый для очес,

явил закон – канон любви безмерной.

Во все кануны вечность неизменна,

где каждому мгновенью придан вес.

Эона символ – Осиянный Крест, —

иной глагол – ложь, Истины подмена…

Лишь развернулось свитком время,

приемлющий в нем радостное бремя

там, где престол превыше высоты,

весть провозвестник возвестил крылатый

пред строем, облаченным в света латы,

исполненный сакральной чистоты.

Исполненный сакральной чистоты,

пространство обнимал творящий Эрос —

Любовь превоплощала в формы эйдос, —

прекрасный космос дивной красоты.

Миры рождало чрево пустоты —

ревел… метался… рвался мрачный Хаос, —

то боль читалась, то восторга радость

Живоначальной, полной лепоты…

И зрел Творец очами сроки сроков,

исчисленных в веках по воле рока:

мир – колыбель тщеты и маеты…

Предвосхищая час его рожденья —

(дитя еще во мраке заточенья!), —

свет раздирал покровы темноты.

Свет раздирал покровы темноты —

сокрыть величье тайны мрак невправе, —

как сталь мечей, Чины… Престолы Славы

хранят огонь сияющей звезды.

Все воинство стоит здесь – у черты:

конь вздыбленный застыл над переправой —

пугающе манят из нави к яви,

как радуги, Калиновы Мосты.

Представшее очам отца творенье

есть суд над тьмой – есть мрака обличенье.

Так Благодатью облаченный свет

являет правду истины безмерной…

От века Сущий в сущих ждет ответ —

превоплощения искала Вера.

Превоплощения искала вера —

тварь исходила из предвечных вод, —

животворящего по роду род

Отца раденье в чадах зрим безмерным.

Дни шестоднева столь же безпримерны,

как и в Адаме явленный народ —

пусть он из века в век… из года в год

прообразом Творца пребудет верным!

Адам, Отцом превотворенный в персть,

По духу вестникам подобен есть —

соратник им в Любви… Надежде… Вере…

Незамутненна вечности вода —

греха не ведывал и мир, когда

блистательный нарекся Люцифером.

Блистательный, взяв имя Люцефера —

Любви ярчайшей радостный венец, —

там, где всему начало и конец,

Отца стал в духе Словом явлен первом.

Он, равный в царстве царствам Уриэла

и Михаэла чистотой сердец —

Творца по благодати сам творец, —

корону принял без сомненья… смело.

Исполнился очей огнь Херувима —

прославленный во гласе Серафима,

подобен им, чьи помыслы чисты…

Блюсти в законах мирозданья связи

был ставлен в мире сего мира князем

чин величайший тварной красоты.

Чин величайший тварной красоты —

склонились ниц Чины… Престолы… Власти,

различные в достоинстве и части,

но в славе Славой пред Творцом горды.

И верой непреклонною тверды,

преутверждаясь в ней со всею страстью,

Начала и Архангелы – (с участьем!), —

все ангелы с творением «на ты».

Но Ангел, величайший в тварном царстве,

умом блистающий и красотой в убранстве —

(Премудрости сомнения чужды), —

в свободной воле Бога попущеньем,

Творца презревший, превозрос воленьем —

достиг преобольщенья высоты.

Достиг преобольщенья высоты

застывший одесную в созерцаньи —

в зерцало мира глядя с отрицаньем

и Страха Божьего и правоты.

Гордыня, не познавшая узды —

в тьме сатанинских помыслов мерцанье, —

подняла на дыбы все мирозданье,

не знавшее ни боли, ни вражды.

Снедаемый то завистью, то местью,

лукавый дух, склоненный к лести,

Денницей возомнился новой эры —

свиваясь в кольца, свой поставил трон

стоглавый змий, пылающий дракон,

превыше эмпирей небесной сферы.

Превыше эмпирей небесной сферы

строй музыки сверяет сам Эон —

предвечный Ангел Трона – Метатрон, —

стон различил в нем – звука тон неверный.

И Михаил – гонитель всякой скверны, —

заслышав здесь зерцал разбитых звон,

готов низвергнуть Люцифера вон —

Архистратиг, воитель света верный.

– Падешь во тьму, как молния, Денница,

низвергнутый с небес мечом в деснице, —

глас вечность расколол, как вбитый гвоздь.

Поврозь – личины… лики в драме взглядов —

совлек Денница аггелов разряды,

став демиургом третьей части звезд.

Став демиургом третьей части звезд,

уничиженный в чине превосходства,

призвал чины, престолы и господства

преутвердиться в выборе всерьез.

Греха в точило мира пала гроздь —

гордыня… зависть… гордость первородства, —

на ликах аггелов – личина скотства,

лишенных в зраках благодати слез.

Взревели сонмы принявших присягу —

Им несть числа, сомкнувших темный строй:

– За мной! Так примем же с тираном бой,

коль мы поклялись верными быть стягу!..

Сие средь молний – под раскаты гроз, —

князь мрачного эона произнес.

Князь мрачного эона произнес:

– Аз есмь ваш царь меж Сил, Могуществ, Тронов;

Аз есмь Эон Творящий средь эонов —

как первый среди равных превознес

я свой престол над миром, как утес.

В уделе от Меркурья до Плутона

впредь буду править именем закона —

как гегемон, я свой закон принес…

– Зри, Уриил! Всеангельство готово —

нам выше сил терпеть Адама ковы.

Не станет промедленье нам в укор —

ниц не склонимся пред твореньем новым.

… Так Люцифер прорек наперекор

Отцу хулой лжи неприкрытой слово.

Отцу хулой лжи неприкрытой слово

легло, реченное, на мир, как тень…

Лжец сам отринул благодати сень —

застились зраки выбором иного.

Единственно по попущенью Бога

добра и зла взыграла светотень —

таясь, ложится в складки ночи темь,

лишь явит день пресветлый Лик Благого.

Здесь бездне глубина Творцом дана,

чтоб лжи отец достиг в паденье дна,

осатаневший в миг произволенья;

представший Сатаной во лжи изобличен —

не принял противленья дух смиренье,

но был сражен Архангела мечем.

Но был сражен Архангела мечем —

миг краток между взлетом и паденьем, —

за бездны край сорвалось отраженье

того, кто Люцифером наречен.

Поднявший меч, мечом и рассечен —

десницей, что не знает снисхожденья, —

лишенный крыл и блеска оперенья,

грехопаденьем в бездну увлечен.

Архиврага разбита колесница…

Строй аггелов, что стал по роду род,

рать Михаила превратила в сброд…

С небес низвергнутый Денница,

гонимый Гнева Божьего бичом,

как Сатана в геенне заключен.

Как Сатана в геенне заключен —

с неутоленным гладом в смраде ада, —

снедаемый то жаром в ней, то хладом,

боль новую лишь чаять обречен.

Врата мечем закрыты, что ключом…

Со скрежетом зубов он ждет отрадой

смерть самою… Так алчет сладость яда,

в главу себя ужалив, скорпион…

Творца лишен во всем он благостыни —

дух зла своей ужален сам гордыней,

что на главу его легла как гнет.

Отец греха, в ком грех гнездится новый —

в ад заточенный, ад в себе несет, —

и в полноте времен цепями скован.

И в полноте времен цепями скован

неизбежавший гнева и суда,

Творцом врагу огнь абисса всегда —

во вечные века, – преуготован.

…В Небесном Граде, как эоне новом,

блаженные не ведают стыда —

грехом да не прельстится никогда

Отца Небес сокрытые покровом!

– Аз есмь Господь – начало и конец;

Аз есмь итог итогов и венец…

В том тайна тайн – и Альфа, и Омега, —

Творец, представший вся во всем,

Предвидел мир, очищенный огнем,

Когда времен происчислялась мера…

Когда времен происчислялась мера,

исполненный сакральной чистоты,

свет раздирал покровы темноты —

превоплощения искала вера.

Блистательный, взяв имя Люцифера —

чин величайший тварной красоты, —

достиг в преобольщеньи высоты

превыше эмпирей небесной сферы

Став демиургом третьей части звезд,

князь мрачного эона произнес

Отцу хулой лжи неприкрытой слово.

Но был сражен Архангела мечем,

как Сатана в геенне заключен

и в полноте времен цепями скован.