Читать книгу Ночные бдения кота Мурра - - Страница 12

…С первыми лучами солнца в город лихо вкатила карета, заряженная шестью белоснежными скакунами. Это было, как в волшебной сказке. Кони мчались, их гривы развевались! Из-под копыт летели брызги и грязь, но, озаренные первыми лучами солнца, эти прекрасные животные казались пегасами, только что спустившимися с небес и сложившими свои ангельские крылья. Позолота пузатой ренессансной кареты блестела, словно ее надраили перед выездом.

Стук колес, бряцание подков по мостовой переполошили весь город. Заспанные бюргеры высовывались из окон, уже сжимая в руках свои ночные горшки, собираясь вволю попотчевать их содержимым хулиганов, не дающих им спать по ночам. Но, увидев блеск прибывшей кареты, они так и застывали с открытыми ртами, потому что у их собственного князя Иринея не было ни таких шикарных карет, ни богато вышитых золотом ливрей на слугах, что стояли на запятках, ни лихих, сверкающих богатством и довольством кучеров. А про лошадей и разговора не шло!

Так, пожалуй, лишь сам император или даже Папа Римский и могли разъезжать по дорогам Германии! Но, в столь лихие времена, такое сиятельное лицо должны были сопровождать два-три десятка гренадер и столько же гусар, на случай бандитского нападения. Ибо только одна карета по баснословной стоимости своей отделки была больше, чем совокупный годовой доход всего княжества. Но в том-то все и дело, что солдат вовсе не было.

Карета лихо остановилась у единственной таверны, в пристройке у которой были и меблированные комнаты, конечно, если считать на все тринадцать комнат наличие шести кроватей, двенадцати венских стульев и пяти дубовых столов с семью платяными шкафами – верхом удобств.

Ванную можно было принять, погрузившись в бочку с теплой водой, что ждала редких гостей в особом помещении, близ кухни. К чести королевства, в этой комнатушке была не только дверь, но и щеколда, запирающая изнутри. Впрочем, в стене была дыра, проделанная Гансом – шаловливым сыном хозяев оной забегаловки, дабы лицезреть прелести служанок, вылезающих из той бочки и предаваться при этом сладким грезам о недоступной, в силу детского возраста, преступной любви.

Проход к клозету вел мимо конюшни и запах из оного заведения отбивал всякую охоту: как задерживаться в туалете, так и ходить к нему без особой нужды. Более того, сам хозяин справлял нужду, вовсе не посещая сего ароматного уголка, а под любой яблонькой, что в обильном количестве росли подле таверны.

Когда в это странникам угодное заведение ворвался слуга (именно тот, что стоял на запятках) и разбудил хозяина, случайно уснувшего в ту грозовую ночь прямо на столе за недопитой бражной кружкой, первое, что пришло хозяину в голову, что, мол, сам апостол Петр, гремя ключами, спустился к нему, к бедному Густаву, дабы возвестить, что пора бы и на покой, в райские кущи, где и пиво покрепче, и свинина пожирнее и бабы поискуст… Но тут мужчина окончательно проснулся и что он подумал о благородных девицах, удостоенных жизни вечной, так навсегда и осталось тайной великой.

– Ну что, Густав, муж блистательной Анжелики Голлон, уверен ли ты, что Ганс – твой сын?

Хозяин таверны побледнел, как козий сыр, потом позеленел, как благородная плесень, затем покраснел, как рак, прошедший первичную дезинфекцию в котле с кипятком и только потом спросил:

– А в чем, собственно, дело? Кто ты, вообще, такой, чтобы спрашивать про мою Анжелику?

– Нет, ну если пара золотых для тебя не деньги, то Анжелика может и не прислуживать нашему мессиру. Заметь: ничего нехорошего, от чего болезни приключаются да ублюдки на свет плодятся, мой хозяин ей не сделает, даже если она сама о том сильно попросит. А вот денежки – они останутся.

На лице мужчины отобразилась борьба алчности и ревности.

Весь город знал: если Густав упился, то его ветреная женушка непременно этим воспользуется, улизнув к очередному красавчику. Но как об этом пронюхали случайные путешественники – оставалось загадкой. В такую рань, когда кричат петухи, никто к утренней дойке не встает. В княжестве всего-то двенадцать коров – потерпят! А пограничники в это время, оба два, дрыхнут в избушке у своего полосатого шлагбаума, да так, что кругом на семь верст только пыль столбом заворачивается!

– Два талера за уборку в нумерах, талер за кормежку. И на прокорм лошадей неплохо бы накинуть. – сказал хозяин, справедливо полагая, что в таких богатых ливреях по ночным дорогам, да еще и под дождем никто без особой нужды не шастает.

– Итого: пять монет! – радостно воскликнул гость и кинул деньги на стол. – Так что, по рукам?

– Идет! – хозяин притянул к себе кружку, допил остатки вчерашнего пойла, взбодрился и закричал наверх:

– Анжелика, дьявол тебя подери! Спускайся немедленно! У нас благородные гости!

Слуга прибывшего в карете таинственного господина спрятал ехидную усмешку, прикрыв рот белой перчаткой. Он явно знал о благоверной хозяина намного больше самого рогатого мужа.

На втором этаже забрякали шпоры, ударился об стену палаш, цепляемый на пояс второпях, с треском распахнулось окно, кто-то мешком вывалился наружу. Судя по тому, как испуганно захрипел и заржал на улице конь, явно оставленный снаружи на всю ночь, было ясно, что бравый вояка доблестно плюхнулся в седло и со стоном: «Ой-йо-йооо!», – поскакал навстречу заре и подвигам.

Через минуту свежая, как утренняя булочка, девица в легком, развевающемся пеньюаре появилась наверху лестницы:

– О, любезный муж мой, ты звал меня?

– Хм! – обиженно крякнул хозяин. – Хоть бы гостей постыдилась! Немедленно оденься и приготовь лучшую комнату их сиятельствам!

– Вот как? – удивилась Анжела и облокотилась на перила, демонстрируя гостю до неприличия глубокое декольте. – Это кто же к нам пожаловал? Опять холостой принц? Это становится занятно. Откуда же вы, милостивые сеньоры будете? Из Тосканы или Арагона?

– Из глубины Сибирских руд. – мрачно сказал слуга. – Из самого престольного Пушкограда. Совершаем, так сказать, кругосветное путешествие, дабы обозреть все чудеса мира.

– Ну, все, Анжела, твои красоты уже все увидели! – прикрикнул муж. – Шевелись уже!

– А вы, любезнейший, следуйте за мной. – сказал хозяин слуге прибывшего. – Я покажу вам комнату для прислуги!

Гость последовал за хозяином, обернулся, послал хозяйке воздушный поцелуй, отчего та зарделась пуще мака в поле.

И тут в помещение ввалился огромный, размером с десятилетнего ребенка, черный кот, шествующий на задних лапах в шляпе со страусиным пером, с позолоченной шпагой на богато украшенной перевязи. Кот был в пурпурных сапожках, в таких, в коих, в древние времена, могли разгуливать только цареградские господари, и никто более! Изо рта кота свисала вишневая трубка, из которой дымился благородный болгарский табак.

– Какой милый котик! – воскликнула хозяйка, тая от умиления. – Каким же красавцем должен оказаться ваш повелитель!

Хозяин таверны оглянулся, перекрестился, сплевывая в сторону и ворча что-то вроде: «Ну и угораздило же нас вляпаться!»

Кот, как и положено благовоспитанному животному, промурлыкал в ответ нечто куртуазное и кошачье. Ни одного лишнего слова он не обронил, с достоинством пронося свое тело внутрь помещения.

Анжелика со вздохом вернулась наверх и зашуршала там платьями.

Мессир Воланд (которого многие экзальтированные дамы бальзаковского возраста ошибочно считают антагонистом Гарри Поттера и зовут на французский манер шевалье Воланд де Мортом) прибыл к началу сего зловещего жизненного спектакля. Но, посудите сами, какой из Воланда жалкий гарсон де-е-е шваль-е-е-е? Шваль ведь всякая под мостами живет, с троллями пьет да ругается матом.

А это был благородный человек с седыми, развевающимися локонами волос, с разными (левый – зеленый, правый – черный) глазами, и с орлиным носом. Вся его худощавая фигура дышала королевским происхождением, и все в нем выдавало романтический склад ума. Девицы от таких мужчин теряют голову и стыд. Они падают к таким мужским ногами, и сами в штабеля укладываются: как слева, так и справа!

Никого в городке не удивило появление Воланда и его свиты. Все нетерпеливо ждали почетных гостей со всех краев Европы, ведь уже сегодня случится воистину грандиозное, королевское событие: все уже наслышаны о двойной свадьбе Юлии и княжны Гедвиги с принцами Игнатием и Гектором. И праздник готовился потрясающий: с фейерверками, шествием, салютом и модным световым шоу.

Из самого Бремена спешили знаменитые на весь мир бродячие музыканты, известные тем, что в их труппе на инструментах играли дрессированные животные: не только кот, пес и петух, но даже осел, коего, как неопровержимо доказал месье Песталоцци нельзя вообще ничему научить.

Княжич Игнатий ночевал и столовался в доме графини Эшенау на правах будущего супруга юной Бенцон.

Принц Гектор пока не объявлялся. Но весь город желал увидеть его новенький неаполитанский мундир, в котором он ходил на самую настоящую трехдневную войну. Правда, о том, что корпус Гектора был сразу же и разбит благодаря «талантам» оного юного стратега, все предпочитали высокопарно умолчать.

В Зигхартсвейлере все еще лили по формам свечи и готовили в парке разнообразнейшие сюрпризы в форме скрытых шутих и выскакивающих из кустов механических кукол. Королевство было на грани великих потрясений. И все понимали это.

Солнце поднялось над миром.

Анжелика, прибрав в номере, вдруг почувствовала, что воздух вокруг нее накалился. Было в этом что-то бесовское. Женщина вдруг увидела свою жизнь в ином, метафорическом свете. И вдруг ей стало даже не стыдно, а страшно, ибо она узрела, что скоро все для нее может закончиться в адском огне. Она ощутила себя плотвой, пляшущей на гигантской раскаленной сковородке. Сверху щурилось довольное кошачье лицо с надетыми карнавальными красными рожками.

Кто сказал, что в аду кипят котлы, между которыми шустрят мелкие бесы? Анжела в этот миг узрела те миры, в которых страдание грешников было нужно не для исправления душ, а для чревоугодия подлых котиков. Это перевернуло мир женщины с ног на голову.

Несчастная бросилась вон из номера, моля присно Деву Марию спасти и уберечь от гиены Огненной. На пороге она столкнулась с тем самым котом, который только что поджаривал ее в грезах наяву!

– Защити, святой Иоанн! – вскрикнула перепуганная женщина.

– Черт знает что! – неожиданно воскликнул кот. Он оказался не только прямоходящим, аки примат, но еще и бодро говорящим! И шутом, к тому же. – Как тебя, милая спасет тот, кто не смог удержать собственную голову на плечах? Ты, вообще, подумала, прежде чем кого-то о чем-то просить?

– Ой! – запричитала несчастная. – Да что же это?

– Не что, а кто! – фыркнул кот. – Личный секретарь седьмого всадника Апокалипсиса в запасе; лучший напарник по мазурке самого святого Витта; бессменный почетный член Королевского Зоологического Общества; действительный и очень тайный советник Верховного Канцлера, моего мессира Воланда.

– Бегемот! – раздался позади кота властный окрик.

– А я чего? Я – ничего! Другие-то вон чего, и то – ничего!

– Хватит!

И кот тут же заткнулся, вжался в стенку, и даже уши прижал:

– Слава Воланду Великому, Главному Архитектору!

– Фи, как грубо.

Анжела стояла перед появившимся незнакомцем и тряслась, словно лист на ветру.

– Это перед гулящей девкой ты тут свой хвост распустил, Бегемот? – прикрикнул седой мужчина. – Стыдись, ты же – кот, а не павлин!

– Смею ходатайствовать о срочной смене фамилии! – пискнул кот. – Хочу вернуть ее, в честь безвременно ушедшей матери, и стать Бегемотом Мартовским.

– А ну-ка марш в номер! Совсем у меня мышей не ловишь!

– Да их тут всех съели до нас. Дикая Европа, суровые нравы.

– Брысь! – повысил голос Воланд, и кот словно испарился.

– Ну а ты, веселая женщина, чего дорогу преградила? Или сказать чего хочешь?

– Я правильно понимаю? Это – вы?

– Сомнительный комплимент! – засмеялся мессир. – Скажу по секрету: «Азмъ – есмь»32.

Женщина в изумлении вытаращила глаза.

Воланд вздохнул:

– Ясно. Сведения о просвещенности Европы сильно преувеличены. Так что тебе нужно? Мужа извести, чтобы жить не мешал?

Женщина упала в ноги мессиру и запричитала:

– Не губи, благодетель! Густав – он хороший. Хоть и дурак. Не надо его трогать.

– Ну, так встань и греши. – разрешил Воланд. – А сейчас не загораживай мне путь.

Женщина метнулась в сторону как побитый щенок и тихо заскулила в углу.

– Да не вой, Анжела, не сокрушайся! – хохотнул мессир. – Твое время еще не пришло. Ты мне здесь нужна. Уяснила? А теперь – вон с моих глаз! Я устал и есть хочу.

– Мессир трапезничать изволит! – завопил из номера Бегемот. – Подать сюда осетрину, севрюгу, икру красную, черную, балычок, грудку куриную под ананасами, свинину жареную по-казацки! А еще прислать цыган с медведями и шампанского!

Дверь за гостями захлопнулась.

Анжела так осталась хлопать глазами. Кому именно отдавал распоряжения кот, и откуда столько еды могло оказаться в маленькой комнате с единственным входом в нее – оставалось тайной за семью печатями.