Читать книгу Прохождение тундры. История и гендер на Дальнем Востоке России - - Страница 11

В посещенных мною поселениях северо-восточного побережья Камчатки местное начальство состояло в основном из русских и украинцев. Хотя с середины XIX века присутствие материковых торговцев и мелких предпринимателей на севере полуострова усиливалось [Вдовин 1973], большинство «приезжих» русских и украинцев прибыло в середине 1950-х годов. Правительственные программы экономического развития в то время предполагали переезд большого числа русских и украинских работников с семьями на северо-восточное побережье. Большинство «белых», как называют коряки приезжих, работало в процветающей рыбной промышленности. Стимулы были мощными: заработная плата втрое выше, чем на материке, плюс представление квартиры со всеми удобствами семье каждого работника (напомним, что в Советском Союзе квартиру нельзя было ни снять, ни купить, а только получить от государства, для чего зачастую приходилось отстоять многолетнюю очередь). К тому же многие семьи получали возможность приобрести автомобиль.

В результате политических потрясений, последовавших за распадом Советского Союза, многие госслужащие, учителя и рабочие, приехавшие в Оссору из материковой России и Украины, решили вернуться в свои родные города. С падением советской власти государственные субсидии на севере Камчатки начали иссякать. У правительства Ельцина не было ни денег, ни заинтересованности в том, чтобы помогать работникам и в целом финансировать такую опасную и трудноуправляемую отрасль, как рыболовство. В условиях экономической нестабильности и политической неопределенности, которые принесла российская программа приватизации, многие «белые» жители Оссоры начали продавать свои квартиры, холодильники, телевизоры и мебель. Перевозка всего этого скарба с севера Камчатки вглубь материка обошлась бы слишком дорого, объясняли они. Понимая, что по возвращении им придется нелегко, они заламывали за свои квартиры гигантские цены, часто эквивалентные зарплате оленевода за шесть-семь семь лет.

Это региональное неравенство вызывало едкие комментарии со стороны многих знакомых мне коряков, хотя они и не проявляли враждебности или антагонизма. Правда, осенью 1992 года один молодой коряк пытался организовать бунт против тымлатских «белых», призывая односельчан к вооруженной борьбе («Возьмемся за ружья! Вышвырнем русских! Тех, кто не захочет убраться, расстреляем. Русские, вон из села!»). Однако старейшины публично призвали его воздержаться от насильственных действий. Враждебность, по их словам, может породить только еще большую враждебность и конфликты. Большинство жителей села не желало в этом участвовать.

Отношения между сообществами Тымлата и Оссоры были нестабильными и напряженными. По мнению многих оссорских коряков, быт их тымлатских сородичей был отсталым и убогим. Они часто противопоставляли свои «культурные» манеры «некультурным» манерам тымлатцев. Даже у родственников они не гостили подолгу. Знакомые мне тымлатцы часто обижались на свою более космополитичную родню. Обычно оссорцам хватало пары дней, проведенных в Тымлате, чтобы захотеть домой: они начинали бегать по селу и расспрашивать, на чем можно побыстрее уехать. Тымлатцы, как правило, наблюдали за таким поведением с непроницаемым выражением лица и в глубоком молчании. Они понимали, что их более «цивилизованные» родственники смотрят на них с жалостью и что им далеко до того благополучия, которым, по их мнению, отличалась жизнь в Оссоре по сравнению с их жизнью.

Все эти обстоятельства помогли мне сформировать представление о значении истории и гендера на северо-восточном побережье Камчатки.