Читать книгу Журавлиные перья. Пьесы для любительского театра - - Страница 55

Все.

Княгиня. С ума сошел! Прошу покорно! Да невзначай! Да так проворно!

Ты, Софья, слышала?

Платон Михайлович. Кто первый разгласил? —

Наталья Дмитриевна. Ах, друг мой! Все.

Платон Михалыч. Хоть все и верят поневоле, а мне сомнительно…

Фамусов. О чем? О Чацком что ли?

Чего сомнительно? Я первый! Я открыл!

Княгиня. Давно дивлюсь я, как никто его не свяжет!

Попробуй о властях, – и нивесть, что наскажет!

Кто низко поклонись, согнись-ка кто кольцом, —

Хоть пред монаршиим лицом, – так назовет он подлецом!

Молчалин. Мне отсоветовал в Москве служить в Архивах…

Графиня дочь. Меня модисткою изволил величать!..

Графиня (показывая на дочь, укоризненно). Ее модисткою изволил величать!

Наталья Дмитриевна. А мужу моему совет дал жить в деревне.

Загорецкий. Безумный по всему.

Княгиня. Я видела из глаз.

Фамусов. По матери пошел. По Анне Алексевне!

Покойница с ума сходила восемь раз!

Наталья Дмитриевна. На свете дивные бывают приключенья.

В его лета с ума сойти… Чай пил не по летам.

Княгиня. Шампанское стаканами тянул.

Наталья Дмитриевна. Бутылками-с! И пребольшими!

Загорецкий (с жаром). Нет бочками, сороковыми!

Фамусов. Ну. Вот, – великая беда, что выпьет лишнее мужчина!

Ученье! Вот – чума! Ученость – вот причина

Что нынче пуще, чем всегда, безумных развелось людей и дел, и мнений…

Княгиня. И впрямь, – с ума сойдешь от этих обучений!

Есть в Петербурге институт – Пе-да-го-ги-ческий, – так кажется, зовут…

У них учился наш родня, – и вышел! Хоть сейчас в аптеку, – в подмастерья…

От женщин бегает, – и даже от меня! Чинов не хочет знать! Он химик, он ботаник! Князь Федор! Мой племянник!

Скалозуб. Я вас обрадую. Всеобщая молва, что есть проект

Насчет лицеев, школ, гимназий.

Там будут лишь учить по нашему: раз, два.

А книги сохранят так: для больших оказий.

Фамусов. Уж коли зло пресечь, забрать все книги бы, да сжечь!

Наталья Дмитриевна. А, все равно: от книг ли, от питья ль, —

А Чацкого мне жаль!..

По-христиански – так он жалости достоин, —

Был острый человек, имел душ сотни три…

Фамусов. Четыре. В моем календаре.

Княгиня. Все врут календари! Нет триста! – уж чужих имений мне не знать!

Фамусов. Четыреста, – прошу понять!

Княгиня. Нет, – триста, триста, триста.