Читать книгу Птаха - - Страница 10

Рано утром ты просыпаешься от громкого стука матери Т в стену фургона.

Лин не знает, что сегодня суббота? – стонешь ты.

Но Т уже спрыгнул с кровати и открыл дверь.

Она здесь? – слышишь ты вопрос Лин, и от слова «она» в животе у тебя сжимается.

Мама, семь часов. Т выходит из фургона и закрывает за собой дверь. Но ты все равно слышишь их голоса.

Я тебе уже говорила, не надо с ней спать. Ей всего четырнадцать. Она…

Четырнадцать и девять месяцев, перебивает Т.

Ты отключаешься от разговора, быстро одеваешься и набрасываешь на плечо рюкзак. Ботинки твои на улице под ступеньками. Ты не собираешься униженно ползать под ногами Лин, поэтому выскакиваешь с радостным «Доброе утро!» и босая идешь по траве и бамбуковому саду.

Тебе не хочется домой, торчать там в одиночестве. И ты садишься на автобус и едешь до торгового центра. Находишь открытое кафе и, пока готовится рулет с ветчиной и яйцом, болтаешь с официантом.

Бродишь по торговому центру в поисках скамейки, куда можно сесть. Где бы никто больше не сидел. Чтобы не видно было ни жвачки, ни странных пятен, ни товаров для дома в стиле богемного шика. Находишь такую скамейку, садишься и завтракаешь, наблюдая, как открываются магазины. В поле твоего зрения студия маникюра, куда тебя иногда водит Мия в «день девочек», как она это называет. В студии три женщины. Но табличка за стеклянной дверью еще повернута стороной «Закрыто». Женщины раскатывают небольшие маты, зажигают благовония и склоняются перед статуей Будды, усевшегося в углу между двумя орхидеями.

Потом одна из них, называющая себя Черри, переворачивает табличку. Ты доедаешь рулет и толкаешь дверь. Раздается звон колокольчиков.

Первый клиент на удачу, улыбается Черри. Садись.

Ты влезаешь на высокий кожаный стул.

Массаж? – спрашивает Черри.

Да, пожалуйста.

Черри раскладывает массажный стул и наливает воду в раковину для ног.

Шеллак или обычный?

Обычный, говоришь ты, раскачиваясь на стуле.

Шеллак лучше. Более стойкий.

Ладно.

Черри дает тебе палитру цветов и начинает скрести ступни. Она не комментирует, какие они грязные, как и то, что ты пришла к ней босая.

Ты выбираешь зеленый металлик.

Не слишком горячо? – спрашивает она, поливая тебе ноги водой.

Замечательно.

Черри смотрит на тебя поверх очков.

Ты Птаха?

Да.

Я тебя помню. И твою маму. Мама очень хорошенькая. Прямо модель. А где она?

Уехала на выходные с бойфрендом.

А-а, кивает Черри. А у тебя есть бойфренд?

Что-то вроде. Я не нравлюсь его матери.

Ха! Наверно, ты для него слишком хорошая.

Нет. Она считает, я недостаточно хорошая.

Забудь о ней, говорит Черри, массируя тебе ступни. Матери сумасшедшие, когда дело касается их сыновей.

Оказывается, в студии еще больше статуэток Будды, все они пузатые, с бусами на шее; перед ними лежат свежие цветы.

Ты буддистка? – спрашиваешь ты.

Умненькая девочка, язвительно отвечает Черри.

Веришь в реинкарнацию?

Да.

А кем ты, по-твоему, была в прошлой жизни?

Кошкой. Черри подрезает тебе ногти. Очень привередливой. Не особенно любила людей. Она смеется.

А можно рождаться тем же человеком или существом опять и опять, чтобы все время одно и то же, повторялось снова и снова?

Нет. Черри полирует тебе ногти. Ты же не камень. Скорее река. Подвижная. Течешь, течешь.

Она оборачивается к другим работницам и говорит по-вьетнамски. Те отвечают, и Черри вроде соглашается.

В моей деревне жил мальчик, говорит тебе потом Черри. Он все время приходил в один дом, чужой, но все там знал. Старуха-хозяйка не сомневалась, что это ее сын, умерший шестьдесят лет назад. Таких историй множество. А некоторые просто знают. Как я – что была кошкой.

Закончив красить ногти, Черри дает тебе вьетнамки и чай со льдом. Ты платишь наличными, надеваешь шлепанцы и какое-то время чувствуешь себя лучше, потому что за тобой поухаживали.

Но когда ты опять идешь по продуваемому кондиционерами торговому центру, заполнившемуся компаниями подростков, и видишь на баннерах сияющих девушек с замороженными улыбками, снова наваливается недовольство жизнью, ты ничего не можешь поделать.

Тебе хочется отвлечься, и, наткнувшись на магазин косметики, ты заходишь и смотришь, как невесте делают макияж. Она втянула щеки, а визажистка, кисточкой обведя ее скулы, покрывает их ярко-розовыми румянами.

У тебя остались еще почти все деньги Мии, и ты решаешь тоже раскрасить себе лицо. Ищешь палетку теней для глаз, подходящих к ногтям. Пробуешь несколько цветов, накладывая их на внутреннюю сторону запястья, наконец находишь нужный блестящий оттенок зеленого. Покупаешь тени, ярко-розовые румяна и медленно плетешься домой, поскольку на горячем цементе тоненькие вьетнамки Черри плавятся.

В доме пахнет рыбными палочками, так как вчера, уходя из дома, ты не помыла ни сковородку, ни тарелку. Чтобы не чувствовать себя совсем одной, ты включаешь радио, раздвигаешь все занавески и открываешь все окна, представляя себя девушкой с баннера, девушкой, которой нравится ее жизнь. Снимаешь футболку и бросаешь ее на пол. Мии нет. И, что еще лучше, Джерома тоже.

Ты принимаешь душ и шаришь в ящике Мии с косметикой. Наносишь на лоб тональный крем, но он для тебя слишком светлый. Умываешься, мажешься увлажняющим кремом и втягиваешь щеки. Находишь круглую кисточку, похожую на ту, что использовала визажистка, и кладешь на скулы новые ярко-розовые румяна. Красишь веки блестящим зеленым, в честь Черри пустив из уголков глаз небольшие «кошачьи» стрелки. Ты не очень знаешь, как пользоваться Мииными щипчиками для завивки ресниц, поэтому просто мажешь ресницы тушью, пока они в конце концов не слипаются. Наклоняешься к зеркалу.

Ты могла бы быть хорошенькой, если бы постаралась.

Ты берешь из ванной круглое зеркало Мии для выщипывания бровей, оно закреплено на подставке и вращается. Ставишь его на кухонный стол. Кучей отодвигаешь рисовальные принадлежности на другой конец и опять изучаешь свое лицо в зеркале. Открываешь альбом и впервые в жизни начинаешь рисовать себя.

Глаза, ресницы, щеки, губы, нос. Может, так тебе удастся изменить свою жизнь – глядя на себя и воображая, что ты достойна автопортрета.

* * *

Ты рисуешь целый день, добавляя в работу чернил, акварели, прерываясь только перекусить. Когда становится темно, запираешь все двери и окна, кроме как в своей комнате, поскольку при закрытом окне не можешь спать. Звонишь Т, но он не отвечает, и ты ложишься в постель.

Из глубокого сна тебя выводит громкий стук во входную дверь. Ты прислушиваешься. Шаги вдоль дома, по саду, мнут папоротник. Ты пытаешься найти в комнате, чем можно обороняться. Ножницы. Тяжелый художественный альбом. Хватаешь из-под кровати баллон с краской – он под рукой – и встаешь у окна. Краску можно распылить нежеланным гостям в лицо, а если попытаются проникнуть в дом, то и ударить. Адреналин бежит по телу, ты уже прицеливаешься, как вдруг слышишь:

Пташечка! Пташечка! Голос Мии. Она хихикает. Я забыла ключи.

Ты открываешь входную дверь и впускаешь Мию. Она с Джеромом. Ты не говоришь ни слова и сразу уходишь к себе, хлопнув дверью. Стараешься опять уснуть, но скоро до тебя доносятся громкие звуки очередной оргии. Может, им как раз хочется, чтобы было слышно? – думаешь ты. Ты вся на нервах. Два часа ночи. Спать невозможно. Ты надеваешь черные леггинсы, черный свитер, берешь рюкзак, кладешь туда баллоны с краской и, вылезая в окно, понимаешь, что с таким же успехом могла выйти через дверь. Мия все равно не услышит, и ей плевать.

Ты идешь к вчерашнему мосту. Тяжелый рюкзак с красками впивается в плечо, и ты перевешиваешь его на спину. Оказывается, лампы под мостом разбиты. Но стену более-менее освещает полная луна.

Ты не взяла с собой альбом. Он остался на кухонном столе. Но твой автопортрет ясно стоит перед глазами, и ты с легкостью воспроизводишь его, все линии, формы, которые обнаружила на своем лице.

Рисуешь до рассвета, потом отходишь оценить работу.

Ты нарисовала себя розовым, зеленым и голубым. Глаза закрыты. Ты обхватываешь себя руками.

Плывешь или падаешь? Непонятно.

В любом случае работа, похоже, еще не окончена.