Читать книгу Внутри психотерапии. История, рассказанная клиентом - - Страница 11

Дневник. 17.04.2021 г.

Обычный вечер в Рощино14, впереди два перелета. Я забыла купить подушку, а шея болит. Придется укутаться в палантин, натянуть повязку на глаза и постараться уснуть так. С одной стороны, мне до чертиков надоела командировочная жизнь, а с другой… люблю атмосферу аэропорта и те нестандартные задачи, что ставит бизнес.

Мечтаю о городе кошек и чаек. Возможно, получится слетать с друзьями в Стамбул этой осенью? Я никогда не была там, начала с поездок в Европу, а из-за пандемии теперь стало проще улететь в Турцию, – и это хорошая возможность познакомиться с новой страной. Хочу смотреть на Босфор, кормить кошек и улыбаться прохожим.

Вчера собственник компании, где работаю, озадачил новым проектом.

Дано: две соседствующие страны (А1 и А2), которые находятся в состоянии военного конфликта. На их приграничной полосе – участок дороги, что необходимо построить (он является важной логистической веткой). Со стороны А1 работы выполнены, а вторая сторона не имеет для этого ресурса (людей, знаний, технологий). И вот страна А1 обратилась к нам, как к представителям третьей страны, которая может в виде привлеченного подрядчика выполнить работы на территории А2. Особенность в том, что участок работ расположен на фактической границе и до сих пор является военным интересом двух стран, и, соответственно, есть риск развязывания боевых действий. Собственник поставил задачу подготовить справку по необходимому для работ персоналу, а также учету миграционной политики стран А1 и А2, подумать, с территории каких третьих стран, кроме России, будет выгодно привлечь персонал.

Первый раз прорабатываю такой вопрос.

Я пока не знаю, с какой стороны подойти к нему.

Как-то в самом начале встреч с В. мы договорились, что я могу отправлять ему в рабочее время сообщения на WhatsApp, но он не будет на них отвечать, все обсуждения – во время сессии. Я приняла такие правила, и они здорово поддерживали в сложные моменты терапии. Не сказать, чтобы я сильно злоупотребляла ими, но, видимо, мне было важно чувствовать наличие связи с аналитиком: эти сообщения снимали часть моей тревоги.

Несколько раз я отправляла ему фото из путешествий – и видела, что они приняты. Возникало желание и что-то написать. Вообще, мне легче писать, чем говорить, но ему было важнее, чтобы я научилась выражать всю гамму сложных чувств в живом личном общении. В ответ на свои сообщения я получала: «Предлагаю обсудить это на сессии, если вы посчитаете нужным». С одной стороны, сообщение давало ощущение диалога, а с другой – оставляло выбор за мной и укрепляло чувство непрерывности отношений, помогало выдерживать фрустрацию.

Постепенно я становилась более устойчива к неопределенности и научилась дольше сохранять спокойствие, обдумывать свои поступки перед тем, как совершить их. Я училась брать паузу.

В пятницу на сеансе В. обмолвился: «Мы купили билеты в театр». И это «мы» меня покоробило. Почему так? Я не могла сказать, что влюблена в психоаналитика или мечтаю о нем, и вполне понимала, что наше общение это, скорее, работа, иллюзия настоящих и теплых отношений между двумя людьми, но чувствовала, что все время попадаю в ловушку и начинаю относиться к нему не формально, а как к близкому человеку.