Читать книгу Маренго - - Страница 4

«Эх, кто это „мы“?.. Вот я на старости лет-то вляпался!» – размышлял Николай Васильевич, поворачиваясь немного то в одну, то в другую сторону и рассматривая жемчужную пустыню перед собой.

Человек поразился. Не только безлюдному месту, дышащему чистотой и сияющему белизной. Не ожидал он и того, что его, такого осторожного, затащат на закате дней в какую-нибудь авантюру. А тут сам пошел!

«На-чу-ди-и-ил», – протянул про себя мужчина, продолжая любоваться кишащим жизнью и смертью полуночным небом и безмятежно спавшей, покрытой снежным покрывалом землей.

Старик находился вблизи одиноко стоящего ветвистого дерева. Позади, как он успел заметить краем глаза, была большая дорога. Но сделать вроде бы разумное и пойти в сторону проторенного пути ему в тот момент не хотелось. Это могло подождать, потому что нужно было выполнить кое-что важное… для души. Старое лицо озарила слабая улыбка.

Николай Васильевич рос в деревне, в единении с, местами дикой, природой. И когда, уже будучи городским и еще крепким здоровьем, он имел честь оказаться в лесу, то первым делом, по привычке, всегда здоровался с его обитателями, передвигающимися и не очень.

Конечно, сейчас перед мужчиной предстал не лес, но часть, часть могущества. Приветствуя крепкое дикорастущее существо, старик положил на него упрятанные в варежки руки и прижался зажатым в теплые объятия шапки лбом. Потом, немного отстранившись от дерева, он посмотрел на пустовавшую без одежды крону, снял варежки и убрал их в карманы. Затем снова чуть подался вперед, прислонил обнаженную, согретую шерстью ладонь к холодному стволу и ласково прошелся кончиками пальцев по морщинам долгожителя.

Поздоровавшись с одинокой и всеобъемлющей душой, дедушка, несмотря на видимые трудности, решил обойти ее и детство и осмотреться получше. Холодные неподвижные белые волны лишь молчаливо провожали задумчивого человека взглядом. Сугробы под кроной дерева хоть и были надутыми до средней высоты, но двигаться по снежным кучам все-таки получалось непросто. Это даже было сложно назвать движением: лишь медленным перетаскиванием той ноги, которая стояла позади, к той, что была чуть впереди.

Обходя великана, старый человек еще раз отметил, что здесь не было никаких других следов, кроме его собственных. И рядом никого. Заспанную округу не беспокоили даже ветер и снежинки.

Дорисовывая небольшими и аккуратными штрихами большой круг на снегу, стряхивая с руки старую сухую деревянную кожу и вылезая из воспоминаний о далеком прошлом, дедушка прошептал:

– Есть кто?

– Я тут, – раздался мягкий бархатный голос.

Николай Васильевич быстро шагнул и оказался в самом начале протоптанной им дорожки.

– Маруся? – небольшие, так давно спрятанные за многочисленными милыми и неглубокими морщинками, голубые глаза округлились при виде маленькой темной фигуры.

– Нет, – нежным голосом возразил собеседник неподалеку.

«Маря же…»

У Николая Васильевича на лбу выступил пот. Он сдвинул тонкую вязаную шапку назад. Из-под нее выглянули любопытные седые завитки.

Молодой Николай был завидным женихом. Высокого роста и крепкого телосложения. С глазами бледно-василькового цвета, при радости довольно необычно немного уходящими в зелень. Светлые кудряшки парня всегда очаровательно блестели на солнце и манили девушек окунуть в них пальцы. Многим барышням вскружил голову господин Дубовский. Несмотря на свою внешнюю красоту, юноша был еще более привлекателен внутри. Только вот, к несчастью, скромен и терпелив. И жену себе нашел под стать такую же: красивую фигурой и душой. Но это все было тогда, когда Николай был еще огромного роста. А сейчас… старик почти усох (лишь его спина по-прежнему оставалась широкой и крепкой) и согнулся: стал крючком. Возраст, к сожалению, идет на пользу только душе.

Николай Васильевич посмотрел на ответившего, затем покрутился по сторонам: больше точно никого не было. Взгляд человека случайно упал на темное изогнутое пятно.

«Знак вопроса прямо», – подумал мужчина, отвлекшись на свою тень рядом.

– Да, – мягко подтвердили ему в ответ. – Но ты же здесь за ответами.

Николай Васильевич присмотрелся получше, вернул шапку на место и сделал пару небольших шагов по направлению к говорившему. Ему навстречу тоже пошли.

Дедушка, еле-еле продвигаясь вперед, удивлялся, что хорошо видит без очков. Хотя он совершенно четко различал знакомый силуэт, в голове у него мелькнуло: «Нет, не может быть, чтобы это была Маруся. И кто это говорит? Слушатель? Но голос другой… Неужели эта кошка? Но что это за говорящая кошка? Говорит она или мне кажется?.. – непонимание происходящего все-таки вселяло в пожилого человека страх. По его телу забегали мурашки, и он остановился, задрожал, затем обнял себя за плечи, чтобы согреться. – А может, я уже того? Старый же».

Маленькое темное пятно тоже остановилось, наблюдая за большим.

От пришедших тогда в бедную человеческую голову мыслей сердце Николая Васильевича заревело и понеслось, и мужчина в отчаянии повернул ладони к небу. Секунды две спустя старик, немного совладав с собой, опустил руки.

Некоторое время смотря перед собой, дедушка размышлял о своих похоронах: вот его нашли, сообщили дочке и внучке, вот они плачут у бездыханного тела в морге, затем на отпевании у гроба, потом еще, конечно, на кладбище, ну и дома, как полагается, тоже, а он теперь лежит в могиле рядом с Настасьей. Мысли о покойной жене, ставшей тогда ближе, немного утихомирили старое сердце.

«Может, и внучка тогда оттаяла бы… если б я навеки замерз», – решил старик и все-таки заплакал.

Еще раз мысленно побывав на кладбище, Николай Васильевич вернулся глазами к белому снегу и темному образу: тот был на месте. Человек вытер слезы.

«Эко меня угораздило!» – предавался раздумью старик, с трудом делая шаг к сумрачному комочку.

Пушистик, мягко ступая лапами, тоже пошел навстречу старику.

Еще немного продвинувшись вперед, мужчина протер глаза несколько раз, но картина по-прежнему не изменилась. Поняв, что на его пальцах еще сидели остатки древесной пыли, человек тщательнее освободил от них руку.

«Все же передо мной Маруська. Да-а, дела-а-а. А может, я не умер, а сошел с ума? – питая небольшие надежды на жизнь, то ли рассуждал, то ли просил небо дедушка. – Хотя… даже не знаю, что лучше? Умереть или того?» – дернув два раза головой вбок, заключил старик и вздохнул.

– Ты не сходишь с ума, – по-прежнему двигаясь вперед и немного удивляясь, развел в сторону уши пушистый комочек.

«Говорящая кошка! Мне не показалось! Говорящая кошка!» – при этих мыслях, все еще казавшихся дикими, Николай Васильевич остановился опять.

– Нет, – уверенно прозвучал мягкий мирный голос.

Тепло приближавшихся желтых глаз нежно укутало человека заботой и заставило сделать шаг.

– Нет?! Как это нет? Ты так похожа на моего хвостика! – пристально всматриваясь в говорившего, возразил дедушка.

– А я и есть твой хвост, – попытался объяснить маленький усач. Затем пушистый комочек прищурился, облизнулся и, глядя в глаза человеку, добавил: – Но я не кошка.

«Маря…»

– Как же это не кошка, – старик вскинул брови и правую руку вверх и перестал раскачиваться на месте, пытаясь шагнуть дальше, – собака, что ли? – левая рука также не удержалась и потянулась к небу.

Собеседник мужчины тоже остановился.

Руки старика недолго оставались на весу, через секунду одна из них уже поддерживала вмиг потяжелевшую голову. Дед снова оголил лоб.

«Ох-ох-ох. Голова кружится. Опять. И серо временами. Все как в тумане… Но интересно, черт побери! Вот ночка-то у меня! – соображал дедушка. Человека мутило, но, несмотря на это, пришло понимание того, что он не просто перестал бояться, его начинала радовать разыгравшаяся забава. Давно он уже так не веселился. – Кошка вроде моя, а вроде и не моя. Но как же похожа на Марю!»

– Да Маря я! – из маленького существа вырвалась буря. – Но не кошка, – немного успокоившись, пояснил обиженный хвост. – Чтобы стало ясно, нужно начать путь, помнишь.

Комочек двинулся с места. Старик поправил шапку и тоже шагнул вперед.

«Надеюсь, я все-таки не умер? – дедушка посмотрел на темноту вверху и добавил: – Я бы еще хотел…»

Оказавшийся близко небожитель не дал старику договорить. Он, проливая последний свет, озарил человека предположениями.

– А-а-а! – заголосил дедушка и замер. – Ударился! – выбрал одну из догадок дедушка.

«Точно, – человек сделал небольшой шаг. – Поскользнулся, упал и лежу. Где хоть я лежу? У скамейки?! Если так, то хорошо – быстро найдут, – порадовался Николай Васильевич. – Но на улице зима – не-е-ет, плохо, – поник он. – Ну теперь точно все. И рядом никого. Только…»

Хвост, подошедший уже довольно близко к человеку, перестал двигаться.

«Маря».

Старик продвинулся еще немного и тоже остановился.

«Только Маря… или кто ж это?»

Николай Васильевич плавно оглянулся. Он стоял на проторенной им самим узкой дороге. Она скручивалась так, будто завивалась в петлю, накинутую на бедное одинокое дерево. Мужчина медленно развернулся обратно и, сделав шаг, наконец вышел с узкой тропы на широкую, где вновь приостановился.

– Я – Маря, кормилец, – передернул ушами стоявший почти рядом пушистик. – Но я не кош-ка, – питомец говорил твердо, по слогам, но нежно и осторожно, понимая, что человеку понадобится больше времени, чтобы прийти в себя. – И ты не ударился. Я же здесь с тобой. Или, получается, что я тоже ударился или… того? – также постучав два раза мордой вбок о что-то невидимое, спрашивал питомец.

«Что же происходит?» – развел руками дедушка и посмотрел на темный клубочек в шаге от своих ног.

Человек поднял кверху глаза, затем неторопливо оглянулся еще раз: сзади – дерево, вверху – звезды, внизу – они вдвоем. И снег. Кругом снег.

– Иду за ответами и к мечте, – пропел хвостик, а затем добавил: – С тобой. – Золотые кошачьи глаза так красиво вписывались в очаровательную картину рядом и добавляли ей блеска. – Но я не кошка.

Мужчина шагнул. Свет догорающего небесного огня и двух теплившихся земных наполнил человека улыбкой.

– Ко-о-от, – медленно двинул головой назад дедушка.

– Да, – кивнул пушистик и дотронулся до Николая Васильевича спинкой. Затем маленький комочек снова повернулся к человеку мордой. – И зовут меня не Маруся, а Маря. Разные это имена. Ты сам придумал, что я Маруся.

У Николая Васильевича все еще немного кружилась голова, но у него получилось наклониться к хвостику, чтобы получше его разглядеть. Вообще старый человек старался сгибаться настолько, насколько скрип его позвоночника и коленей звучал бы более-менее прилично для окружающих. Но рядом же не было практически никого. И вот старик, нарушив своим хрустом тишину округи, взял на руки питомца, провел пальцем по кошачьей переносице и с восторгом проговорил:

– Чудеса! Если не умер, не ударился, то… сплю? – продолжил соображать мужчина.

Маря печально вздохнул, а человек прислонился щекой к маленькому, подсохшему на холодном воздухе сухому носику, затем чуть отодвинулся от него и заговорил:

– Странная обстановка, цвета, звуки… Маря, я точно не сплю?

– Ты не спишь, – кот приблизился к кормильцу и лизнул его большой сморщенный влажный нос.

– Ладно… – смирился старик. – Значит, ты кот. Откуда ж мне было знать? – покосился он на пушистика.

«Вот, дедушка, Маря, – человек прислонил пушистика к груди и вспомнил, как вчера к нему забежала запыхавшаяся внучка. – Ты присмотри немного за хвостиком, ладно?» – «Ладно». – «Я скоро заберу…»

При мыслях о внучке Николаю Васильевичу стало тяжело, и он, придерживая ценное, вновь сдвинул шапку назад. Затем, остро нуждаясь в заботе, старик посильнее схватился за кота. Нежно.

«Эх», – выдохнул и сжал губы дедушка, по-прежнему прижимая одной рукой к себе кота, а другой держась за мутную голову.

– А внучка-то где? – вдруг спохватился мужчина.

На него смотрели двое, а говорила только она одна – тишина.

– Пойдем, Марь, скорее, – дед, готовый рвануть, поправил головной убор. – Может, ей страшно одной. Надо ее скорее найти.

– А она здесь? – озабоченно дернул хвостом Маря.

Человеческое лицо удивленно отодвинулось от кошачьей морды, а вновь выпущенные на свободу седые кудряшки испытующе посмотрели на кота.

– А как иначе? Я же сказал, что хочу взять ее с собой. И о тебе попросил позаботиться. Ты же вот тут… Значит, и она будет с нами, – вновь закивал Николай Васильевич.

Он, внучка и питомец – хорошая компания для хорошего дела. Кот в ответ лишь подвигал усами.

Старик мучительно потер лоб.

– Когда стоишь, то кружится голова, – осторожно промолвил Маря.

«Да, как странно. Обычно, остановки помогают, а тут наоборот», – кумекал дедушка.

Человек прислонил руку к плавающей и клонящейся вниз голове.

– Необходимо начать путь, тогда и станет яснее, – были прерваны человеческие размышления. – Время искать ответы и мечтать. Но мечта не упадет в руки сама. До нее надо дойти. А к утру звезды исчезнут. Такой шанс я даю только раз в жизни, – напомнил слушатель.

– Да-да, идем, – промолвил дедушка. – Ох и старый я уже стал. – Сам пойдешь?

Маря в знак согласия прикрыл глаза. Дедушка, слегка шумя старостью, аккуратно наклонился, и питомец спрыгнул на снег. Затем кот махнул мордой, показывая путь и призывая идти.

– Да, пойдем, – произнес Николай Васильевич. – Мы должны двигаться. И нам еще надо найти…

– Дерево позади, становящееся все меньше и меньше, будет подсказывать, что идущие на верном пути, – добавил слушатель, еще раз напоминая, что нужно начать путешествие. – А если оно окажется рядом…

– То мы в самом начале, – смекнул Николай Васильевич.

– …тогда нужно начать путь заново, – проговорили, смотря на старого путника.

Человек наконец-то вернул шапку на место.

– Пойдем, Марь, – теперь Николай Васильевич, делая шаг, поманил рукой кота.

И они пошли.

Идти по большой дороге было для мужчины легко – она оказалась хорошо протоптанной. Бордюры из сугробов по обеим сторонам пути были, на удивление, невысокими.

– Значит, все по-настоящему, и я не умер, не сошел с ума, мм, не ударился… и не сплю, – обратился к питомцу дедушка. – Это хорошо… Не переживай, Марь, за ночью придет утро, придет солнце. Солнце утром – обычное дело для молодых, а для нас, стариков, – радость, – Николай Васильевич посмотрел на кота и улыбнулся. Затем снова отвернулся и добавил: – Если не болеешь сильно, конечно.

Через секунду человек вновь перевел взгляд на пушистика и спросил:

– Кстати, Марь, а сколько тебе лет?

– Двенадцать. Двенадцать людских лет, – поведал кот.

– Тоже старичок, получается, – качнул головой дедушка.

Окрыленный встречей с дорогим человеком, занятной историей с питомцем, большой путник пошел для своего возраста довольно резво.

– Вот так дела! – некоторое время спустя человек делился с тоже пошедшим быстро котом. – Маря, ты – кот! Они всё: «Маря, Маря». И я как-то решил, что ты Маруська. Да и раньше как было? Машка да Тишка. Радость еще… Вот и не стал спрашивать… А ведь я еще ду-у-умал, почему у тебя такие глаза умные! – залился смехом Николай Васильевич. Но ненадолго.

Такое легкое поведение было уже некоторое время несвойственно старому человеку.

«Лишь бы не спугнуть этот момент», – понадеялся усатый.

– Кормилец, ну ты сам виноват, что так удивился, – воспользовался паузой и вставил Маря, не давая человеку увязнуть в грусти. – Взял бы да и посмотрел, кто я есть – заглянул бы под хвост, – выдал кот.

– Ты чего, Марь! Я в жизни никому под хвост не заглядывал и уж тем более котам! – захохотал остановившийся Николай Васильевич. – Хоть тут я молодец, – добавил с уже серьезным видом человек.

– Ну почему же «тем более», – оскорбился хвост и тоже остановился. – Я же хороший.

– Хороший, конечно, – улыбаясь, чуть склонился в сторону друга дедушка.

Теперь старику еще больше нравилось путешествие.

«А неплохо так все получилось, забавно», – порадовался мужчина.

Он переживал за внучку, но почему-то почувствовал, что с ней все хорошо. Да и скоро он ее встретит. Воодушевленный добрыми мыслями, большой путник пошел, но еще быстрее, временами даже обгоняя маленького.

– Пошли скорее, Марь! – подстегнул пушистика Николай Васильевич. – Все будет хорошо. Не бойся, дойдем.

– Это путь к мечте, – догоняя кормильца, сказал Маря. – Он не будет легким, помнишь, – путешественники вновь остановились и посмотрели друг на друга, – но точно будет интересным, – подбодрил человека кот. – Да и мы вместе.

Двое пошли. И путешествие к ответам началось.

– Я и не жду этого. Вся моя жизнь, Марь, не была легкой. А в последнее время… Эх. Ты же знаешь, что в один момент она пошла под откос – коту под хвост, как говорится, – и дедушка, чуть сбавив темп ходьбы и ласково поглядев на хвостика, закряхтел от своей шутки. Он вновь смеялся. Ему было хорошо: с мягкой шерсткой и душой. Да, он говорил, говорил с другом. – Как же это славно! – словно по-кошачьи пропел Николай Васильевич.

Маря одобрительно кивнул – такой улыбчивый кормилец ему нравился больше, и вчера он его таким не видел. Да и не слышал ничего радостного…

«…с тех самых пор», – мысленно закончил также пошедший медленно кот.

– С тех самых пор, – повторил человек.

Ноги старика вдруг стали ватными, и он снова остановился. Николай Васильевич понял, что прочитал мысли кота. И не только сейчас. Они слышали мысли друг друга с тех самых пор… как оказались в этом месте. Под звездами. Вот чудеса! Но несколько секунд спустя изумление сменилось тревогой.

«Это удивительно, конечно, – мелькнуло в человеческой голове. – Но с мыслями надо быть поосторожнее. Мало ли кто слушает».

Но мысли же трудно остановить, тем более те, которые избивают тебя кнутом постоянно. И у человека вырвалось:

– Ах этот чертов блокнот!