Читать книгу Маренго - - Страница 6

Николай Васильевич, продолжая ступать по снегу, был мысленно уже на празднике.

– Помню, – делился с котом человек, – что на Новый год я пришел раньше Этого. Данное обстоятельство, конечно, показалось мне странным…

Маря представил старика, уже как минут пять назад пришедшего на праздничный вечер к Томе и Анатолию. Хозяйка вечера помогла почтенному гостю раздеться, он помыл в ванной руки и прошел на кухню.

Это, надо сказать, была довольно просторная для городских квартир старой постройки комната, просто плохо освещенная, да и с темной мебелью цвета венге – любимого цвета хозяина квартиры. Белые обои в нежно-голубую и мятные полоски так и не смогли помочь хозяйке сделать помещение визуально больше. Не выручили даже прозрачные жемчужно-белые занавески. Хотя шторки были такие тоненькие, что от них вообще не стоило ожидать большой борьбы. Не спасла также роскошная люстра: лампочки в ней все время отказывались работать на совесть. Не подсобила и межкомнатная дверь со стеклянной вставкой.

За новогоднее настроение на кухне отвечала маленькая, весело сверкающая елка, два стеклянных украшения с широким дном и узким горлом (попозже, с приходом хозяина, их количество возросло до трех, и некоторым стало еще радостнее) и многочисленные разноцветные кушанья, словно елочные шарики, разбросанные на столешнице кухонного гарнитура и большом обеденном столе. А этот стол, вплотную придвинутый к стене справа, был единственным гигантом на кухне.

С минуту гость почтенного возраста переминался с ноги на ногу у стены, противоположной гарнитуру. Там он, более-менее чувствуя себя в безопасности, перекидывался с присутствующими редкими фразами и теребил свой новогодний пакет. Старик то держал его перед собой, то сбоку, то, бережно огибая содержимое, складывал пополам и прижимал к груди, то разматывал вновь и качал его из стороны в сторону.

На самом деле пакет был старогодний и уже очень много раз, просто любимый, нервущийся и на все случай жизни. А Дед Мороз, белый зайчик с подарком и наряженная елка на фоне синего звездного неба делали полиэтиленовую емкость довольно милой не только для зимы.

Тома тогда, вернувшись на кухню, вновь прижалась правым боком к рабочей столешнице гарнитура. Она стояла вполоборота к присутствующим и копошилась с бутербродами. Хозяйка, насколько могла, облегчала страдания двух молчаливых и пунктуальных гостей, Николая Васильевича и Сергея, расспросами.

В то воскресенье Сергей по обыкновению пришел в гости вовремя, следом за Николаем Васильевичем. Тамара его встретила и снова закрыла входную дверь на ключ. Предполагалось, что именинник подойдет до прихода гостей, но получилось, как получилось. Да и Тома, видимо, боялась, что не сможет вовремя быстро отвлечься от хлопот.

Хозяина торжества еще не было, и второй гость не стал проходить в гостиную, как предложила Тамара, а для начала зашел на кухню, чтобы, как водится, немного побеседовать с хозяйкой. Дверь на кухню была открыта, и новый визитер встал недалеко от порога. Более удобное место у стены и дверного полотна, к ней примыкавшего, уже занимал тот, кто пришел чуть раньше, да и в любом случае мужчина помоложе на него не претендовал.

Николай Васильевич взглянул на гостя, стоявшего у дверного проема – высокого, худого, в костюме мышиного цвета, с серыми, будто выцветшими, рыбьими глазами, тусклой, почти прозрачной, кожей, седыми волосами и мрачной от трагедии душой, – и покачал головой.

«Никак не получается его раскусить, – думал в тот вечер старик. – Понимаю, ему тяжело, у потери нет срока давности, но… ничего не могу с собой поделать: не располагает он к себе, и все. И не потому, что Томе он почему-то не нравится. Не злиться же мне на него непонятно из-за чего. Хотя это, конечно, отталкивает, чего уж тут кривить душой. Однако человек он вроде неплохой. Но какой-то блеклый, лишенный определенного вкуса, что ли. Не сладкий, не соленый… пресный?»

Тома в очередной раз отвлекла мужчин от размышлений: попросила сесть, чтобы они не устали. Сергей отрицательно помотал головой. А Николай Васильевич, кивнув другому гостю и подождав, пока тот немного сдвинется назад и влево, аккуратно выдвинул стул с торца стола. Так было нужно сделать не только из-за Сергея. Почтенный гость знал, что на стуле, спрятанном под столешницей с другой, длинной стороны гиганта, любил посопеть хвостик, и он боялся его потревожить.

Дедушка был прав. Под звуки шебуршавшего пакетика, расположившись на стуле возле хозяйки квартиры, мирно дремал пушистик.

Маря, услышав воспоминания кормильца о себе, молча подошел к нему ближе. Николай Васильевич на несколько секунд вернулся обратно в холодную пустыню к коту. Старик остановился и сразу ослаб, но, почувствовав во взгляде стоявшего рядом животного подмогу, сделал шаг. И пошедшие путники вновь окунулись в звуки еще мирной некогда жизни.

После того, как в декабре старик выдвинул стул, никто сквернословно не мяукнул, и он, тихонько поспорив с коленками, уселся. Но гость до конца не расслабился и, чтобы добавить звуков, продолжил шуршать пакетом, периодически заглядывая в него.

В новогодний вечер Сергей, к радости всех присутствующих, пробыл на кухне недолго. Через распахнутую кухонную дверь четверо услышали звук проворачиваемых в замке ключей, открывающейся входной двери, мужских вздохов и поворота дверного барашка.

Кот, шагая по снегу и представляя события новогоднего вечера, довольно быстро восстановил в памяти, как мужчина средних лет развернулся в сторону входной двери, а мужчина постарше – лишь слегка повернул голову.

Дорогой читатель, еще раз проговорим… Понятно, что мысленные дополнения слушающего идущего были, как можно догадаться, непроизвольными. Но при помощи ночных стражей света, ловко оставляющих в тени малозначительное, идущего говорящего нечасто удавалось сбить с размышления или вытащить из прошлого. Так что небольшие уточнения второго путника чаще всего хорошо вписывались в рассказ первого, сильно не мешая ему.

Вот и Николай Васильевич, просмотрев мысли Мари, вновь вернулся к повествованию.

– Всем привет! – тридцать первого декабря поздоровался с гостями зашедший в квартиру Толя.

Николай Васильевич и Сергей поприветствовали именинника тоже.

– Толь, скоро подойду! – чуть откинувшись назад, крикнула из кухни мужу жена.

Слушая кормильца, Маря также вспомнил, как Сергей тогда посмотрел на повернувшуюся к ним Тамару. Гость в тот момент двинул головой влево, спрашивая у хозяйки разрешение отлучиться и поприветствовать юбиляра получше. Тома одобрительно закивала: ей, видимо, нужно было еще немного времени, а Сергей был свободен, поэтому вполне мог ненадолго занять именинника.

Старый человек, ловко подхватив воспоминания кота, припомнил, как в праздничный вечер, по звукам топчущихся возле него беспокойных ног, понимал, что второй гость занял первое место в очереди на поздравления, и поэтому, да совсем не возражая, вставать сразу не стал. Он, еще несколько секунд прослушав волнение мужчины рядом, лишь произнес:

– Потом тогда я.

Затем человек рассказал коту, как Сергей в тот момент вышел из кухни. Да. Но Маря в отличие от своего кормильца это не только слышал, но и видел. Маленький усатый заметил, как тогда Сергей кивнул Томе, развернулся влево и немного задержался. А разглядывать там было нечего, разве только полоску матового стекла среди распахнутой темной деревянной двери. Видимо, поймав взглядом свое еле заметное отражение, мужчина наклонил по привычке голову (не всегда высокий рост позволял ему вписываться в обычные людские проходы) и, крепко придерживая края пиджака, вышел в коридор.

Николай Васильевич кивнул коту в знак благодарности за небольшие штрихи к его неполностью разукрашенным картинкам из прошлого. Хотя они не были небольшими. Таковыми были лишь детали. А вот что удивляло человека сильно, так это цвета. В очередной раз взглянув на привычное в непривычном цвете, мужчина продолжил копаться в воспоминаниях.

Николай Васильевич представил, как декабрьским вечером Тома проводила ушедшего из кухни гостя напряженным взглядом, вздохнула и вновь вернулась к хлопотам. Старику от ухода постороннего человека тоже стало легче.

«Да и пакетом можно будет не крутить», – улыбнувшись, мысленно заключил пожилой гость.

– Томочка, может, чем помочь? – заботливо поинтересовался у хозяйки старик, наглаживая пакет на коленях.

– Нет, не нужно, спасибо, – с искренней улыбкой ответила Тамара.

Она положила немного форели на последний пустовавший без красок кусочек батона с маслом, вытерла руки о фартук, заглянула в духовку и выключила ее.

– Я сейчас.

– И я тоже… через минутку, Томочка.

Женщина кивнула, вышла и прикрыла за собой дверь.

Через приоткрытую кухонную дверь Николай Васильевич слышал, как Сергей поздравлял юбиляра, а потому знал, что у него есть лишь немного времени. Оставшись один, старик переложил пакет с коленей на большой стол, достал из кармана пиджака футляр для очков, примерил «стеклышки» и заглянул внутрь своего спутника.

«Та-а-ак, „корабль“, де-е-еньги, „часы“, – почтенный гость вынул из пакета открытку и отложил ее на край стола. А вы, – обратился он к ежедневникам, – пока тут полежите».

– Толь, опаздываешь же! Где ты так долго ходишь?! – Николай Васильевич отвлекся от раздумий, услышав из коридора Тому.

– Да после магазина за подарком тебе еще заходил и за телефоном потом забежал, – не сразу ответил супруге Анатолий.

«Да…»

Маря проницательно покачал мордочкой в такт замедлившемуся человеку. Николай Васильевич, в душе взяв кота за лапку, в уме открыл для своего спутника остаток недавнего разговора.

– Спасибо, – оживилась несколько дней назад Тома. – Но давай быстрее! – вспомнила свои обязанности хозяйка.

– Вот, посмотри, Томочка, не все купил… А это вот только такое было, – вновь услышал гость на кухне.

К этому моменту старый мужчина уже успел медленно встать, обойти троих четвероногих – еще два стула и кота – и оказаться у холодильника. Там сверху, на микроволновке, всегда была наготове ручка, о чем Николай Васильевич прекрасно знал.

– Так… – старик все же уловил голос Томы, хоть ее совсем нескромно перебивал шуршащий в коридоре пакет.

Дойдя обратно до своего места, Николай Васильевич немного и негромко согнулся, сосредоточился и, не садясь, подписал открытку, а затем положил ее обратно в лежащий рядом пакет, синий, со сказочными героями.

– Ага, ну ладно, – до старика вновь донеслись слова Томы и ругательства пакета.

Пожилой человек слегка наклонился влево и заглянул в укрытие – пушистик все еще лежал, но с полузакрытыми глазами. И он, стараясь особо не шуметь, повесил свой пакет на спинку стула рядом, к его правой задней ножке, тихонько задвинул стул и вышел из кухни.

Николай Васильевич, как появившийся позже всех, остановился практически в начале пути, или в одном из концов г-образного коридора, поэтому только еще раз кивнул имениннику, стоявшему у входной двери, в своеобразном углу коридорной дорожки, а остальное оставил на потом.

Тома уже проверила покупки. И, чтобы не терять времени, едва Анатолий достал из кармана пальто небольшую белую коробку и разделся, чуть подвинула пакет с продуктами к входной двери и взяла одежду мужа, намереваясь повесить сама.

– Все такие снежные, Толь, а ты – нет, – вскинула брови вверх Тамара, – сразу мокрый. Как ты так делаешь? – женщина скривила губы дугой, продолжая держать в руках плачущий кашемир. – Стой! – она ловко, одной рукой, поймала за спинку синей кофты пытавшегося скорее слинять от нее мужа. – Ну куда-а ты уже побежа-а-ал?!

– Поставить на зарядку сразу хочу, – жалобно пропищал Анатолий.

– Гости уже пришли, – мягко возразила Тома, мотая головой в сторону Сергея. По виду землисто-серого супруга жена заключила, что он забегался и устал, поэтому уже спокойнее добавила: – Толь, давай через несколько минут поставишь. Пойдем, помоги мне, пожалуйста, – попросила помощи хозяйка. – Возьмешь пакет?.. А тут у тебя в другом кармане еще что-то осталось, – разместив одежду супруга на вешалке, заметила женщина. – Не надо пока?

Анатолий замешкался. К огромному наружному карману большущего мужского пальто быстро домчались темные глаза, лишь затем, медленно-медленно, приблизились трясущие ручонки.

– Да… забыл, – опустив глаза, промямлил Анатолий и достал из другого кармана пальто немного помятый праздничный крафтовый пакет среднего размера.

– Давай помогу, – потянулась к пакету мужа Тома, – а ты телефон неси. И продукты.

Анатолий испугался, но промолчал. И Тамара взяла грубоватый пакет, машинально его потрясла и стремительно рванула на кухню, прихватив с собой и Николая Васильевича. Дверь на кухню снова лишь прикрыли.

– А я и рад был смыться, – глухой горький смешок прервал январское повествование Николая Васильевича, – а то вроде поприветствовать человека надо, но стоять и слушать чужие разговоры неудобно. А я видел, что Сергей хочет сказать Анатолию что-то еще.

Затем старик рассказал маленькому усачу, как он в декабре, двигаясь к Томиной кухне и заходя в нее, уловил голос второго гостя, удачно воспользовавшегося безмолвием хозяина квартиры:

– Кстати, Толь, звонили по заявке. Надо будет пообщаться с ними после праздников. Запиши телефон. Четвертого, сказали, уже можно звонить…

Сергей не добавил новую информацию. Видимо, он, взглянув на своего коллегу, все-таки понял, что это бессмысленно – человек еще не переварил старую.

– Да… хорошо, – до Николая Васильевича, уже стоявшего возле своего стула, донеслись слова приближавшегося Толи. – Пойдем на кухню, – Анатолий резко воспрянул духом, придумав гениальный план. – Найду там какой-нибудь листочек, ручку и запишу. Телефон вот новый купил, а сим-карту еще не вставил. Без телефона как без рук.

– Это точно, – подтвердил Сергей, заходя вслед за именинником в крохотное помещение (сама кухня была немаленького для многоквартирных домов размера, а вот как отдельная комната – уже небольшой).

Анатолий поставил сумку с продуктами на пол неподалеку от раковины, встроенной в кухонный гарнитур.

– Толя, еще раз поздравляю! – Николай Васильевич, наконец-то, второй раз за день, пожал руку имениннику.

– Ага, спасибо.

Анатолий заметил, что крафтовый пакет, помятый, но закрытый и невредимый, стоял на большом столе. Правда, напротив Томы, но все-таки в относительной безопасности. Мужчина тогда немного перевел дух и выдохнул, как потом поняли старики, треть душевного груза.

Чтобы еще немного успокоиться, именинник, оставив коробку с телефоном на краю стола (том конце, который был напротив входа на кухню), протиснулся между миниатюрной женой и деревянным гигантом к окну – в тот вечер туда, на подоконник, временно переставили графин с водой и стаканы. Мужчина подошел к обеденному столу ближе.

– Над ним, – Николай Васильевич продолжал новогоднюю историю, – (дрожащей от шаливших нервов рукой) он налил себе воду и жадно ее выпил. А пустой стакан оставил на столе рядом с сахарницей… и да… Спасибо. Да, от волнения, видимо.

Мужчина кивнул хвосту, светлому, переливающемуся, танцующему и медленно растворяющемуся в темноте, и вновь оказался на кухне на своей улице четыре дня назад.

Старик был прав. Упомянем, что Анатолий действительно переживал. Но в Новый год он, так очень благовоспитанно, не стал тревожить бедную Тамару и совать пустой стакан ей под нос да беспокоить другими проблемами. Не человек он, что ли?

– Та-а-ак, даже некуда и черкнуть, – в декабре, медленно из-за своих габаритов, кружился на кухне хозяин квартиры, одним глазом ища, куда бы записать номер телефона, а другим на всякий случай следя за женой.

За окном танцу мужчины мило аккомпанировали снежинки. Но у них, конечно, получалось лучше.

Тамара не видела мучений мужа, так как уже стояла спиной к гостям и резала ароматную грудинку. А вот Николай Васильевич видел. Он снял со своего стула одну полиэтиленовую ручку, залез внутрь пакета и вынул голубой ежедневник. Не те «шарики» старик засунул под мышку справа, затем достал и серые.

– Толь! А у меня есть для тебя нужный подарок. – И гордый старик, дождавшись, когда к нему проберется юбиляр, вручил ему серый ежедневник. – Держи, это тебе на Новый Год! И вот как раз ручка, – седовласый гость передал мужчине все необходимое и, держа свое при себе, нацепил ручку полупустого пакета обратно на стул.

– Да-а, спасибо, – Анатолий с радостью взял подарок. – А я видел такой… – мужчина улыбнулся, – на днях… в нашем магазине, как раз хотел купить.

– Так, посторонитесь! – Тома поставила мясную нарезку на большой стол, подальше от себя и двух мужчин и поближе к кухонной стене, а затем повернулась обратно.

Анатолий, пока Тома снова крутилась у себя, под диктовку Сергея стал делать необходимые заметки, а Николай Васильевич, немного отвернувшись от других мужчин, достал из-под мышки отложенную поклажу и залюбовался ею.

– Какой нужный подарок! – Сергей перевел взгляд на старика и его похвалил.

Польщенный таким отзывом Николай Васильевич обернулся к другому гостю: тот кивнул ему и улыбнулся. Старый человек тоже отблагодарил Сергея за добрые слова улыбкой, а затем снова немного развернулся к стене: голубой блокнот был очень красив и манил, не давая надолго перевести от него взгляд.

Управившись с делами, Толя положил ручку неподалеку от старика. Уловив движение рядом с собой, Николай Васильевич немного отвлекся. Толя к этому моменту закрыл свой ежедневник и начал его изучать. Довольный старик снова отвернулся. Николай Васильевич, любуясь своим ежедневником, краем глаза видел, как Анатолий, повертев свой подарок и рассмотрев его со всех сторон, убрал тот на край стола.

– Да здесь места уже почти нет!

Старик, услышав голос Томы, опять повернулся к присутствующим. Он смотрел поверх очков и видел, как женщина стояла лицом к мужчинам, держала в руках пиалу с домашними маринованными огурцами и покачивала головой. Она быстро протиснулась к большому столу, одной рукой поставила небольшую тарелку на его край, другой оперлась на ежедневник, а затем добавила:

– Давай сюда.

Хозяйка наклонилась над столом, с его середины убрала пустой стакан, а затем моментально, ничего особо не рассматривая, переложила ежедневник Анатолия подальше. Правее того места, где ранее стоял стакан. За своеобразный островок: подставку для столовых приборов и разместившийся перед ней (ближе к двери) небольшой поднос с сахарницей и медовницей. Сверху на подарок она добавила и белую коробку. Лишь потом женщина немного отодвинула огурцы от края.

– Все дела уладили? – уточнила Тома у стоявших рядом и мешавших ей заниматься делами мужчин. Увидев, как двое кивнули, она продолжила: – Тогда, Толь, иди усади Сергея, рыбку пока вот возьмите, – женщина передала мужу тарелку с бутербродами с рабочей поверхности кухонного гарнитура и добавила: – А ты, – она взглянула на Анатолия, – потом возвращайся. А, нет! Руки помой сначала.

Тома забрала тарелку обратно и вновь поставила ее на кухонный гарнитур.

– Сергей, – женщина обратилась к стоящему рядом коллеге мужа, – проходите пока в большую комнату. Скоро Толя рыбку принесет – угощайтесь. Там и поговорите нормально, – подбодрила хозяйка гостя.

Сергей кивнул и вышел. Тамара развернулась к себе и немного освободила рабочее пространство: закрыла банку с огурцами, поставила ее в холодильник, потом поправила пару кусочков рыбы на второй большой тарелке с бутербродами, убрала ее и маленькое блюдце с такой же закуской на небольшой столик рядом.

В то время, как хозяйка занималась хлопотами, а Анатолий по чуть-чуть, из-за мешавшего живота и страха, продвигался вглубь комнаты, Николай Васильевич по-прежнему стоял у стены справа. Он временами, сквозь раздумья, переводил взгляд с голубого блокнота на что-нибудь еще. И вот он немного повернулся влево и, довольный делами, а также тем, что на кухне стало свободнее, наконец осторожно выдвинул стул и снова, чуть шумя, уселся. Шла подготовка к застолью. И старик, сделав все дела и даже больше, решил дождаться Тому, но не мешать при этом присутствующим, поэтому положил свой ежедневник на колени и поправил очки. Затем нежно погладил маленькую книжечку ладонью.

Когда пожилой человек усаживался, то Анатолий все еще тянулся за подарочным пакетом.

– Так, Толь, оставь это пока! Времени сейчас нет, – Тома развернулась к мужу и своей ладонью опустила его протянутую руку. (Мужчина печально обернулся к супруге.) Услышав от Анатолия в ответ лишь слабое мычание и не дождавшись ничего вразумительного, Тома заговорила вновь: – Через минутку посмотришь, ладно. Это подарок же? – уточнила она, кинув взгляд на нарядную елку и зеленый бант на жестком бежевом пакете.

– Да-а, – кивнул Анатолий. – Ква…

– Толь, рано ты уже квакать начал, – покатилась со смеха Тома. – Ква-ква. А мы еще не начинали.

Губы Анатолия скривились в улыбке, а глаза продолжали оставаться напряженно-круглыми.

– Подарок, говорю? – подсказывала мужу Тамара. – А ты, да, много куда успел заскочить… Это тебе или мне?

– Да, п… подарок… мне… – еле ворочал языком муж, – с работы. Какаво, – вдруг вырвалось у него.

Гусиные лапки у наружного края уголков глаз Томы стали заметнее обычного, и она по-доброму хихикнула.

– Какао, – смущенно исправился Толя.

– Этот, – Николай Васильевич в январе вмешался в недавний диалог почти бывших супругов, – по всей видимости, помнил, что ему обещали баночку какао и что-то еще.

Маря кивнул. И мужчина продолжил рисовать картину праздничного вечера дальше.

– Не только, – в Новый год покачала головой Тома.

– Не только, – сглотнул бледный Толя.

Тома, слегка отодвинув ногой пакет с продуктами, левой рукой обняла разволновавшегося мужа за спину и подтолкнула к раковине.

– Подарок никуда не убежит. Давай тогда здесь помой руки. Идем под водичку. Сейчас отойдешь, – успокаивала мужа улыбающаяся Тома. – Ква-ква, – не удержалась она и вновь заливисто засмеялась. – Не обижайся, шучу, шучу. Скорее мой руки и помоги мне, пожалуйста.

Тамара посмотрела на Николая Васильевича: он некоторое время назад отвлекся от своих дел и тоже, улыбаясь, морщил нос. Они вдвоем были еще те шутники. Старик, порадовавшись хорошему настроению Томы, вновь отвернулся от супругов и уткнулся в свой ежедневник.

Вначале он, продолжая размышлять над надписью впереди, еще раз как следует нагладил мягкую голубую обложку грубой ладонью; потом взвесил ежедневник – какой же он был легкий; затем пошуршал сухими кончиками пальцев по серебристому форзацу; и, не жалея для кончика среднего пальца слюны, бережно перевернул несколько страниц. Вслед за этим дедушка захватил большую часть блока книжных листов и с ветерком их пролистал. Наугад выбрав счастливчика, он в верхней части правой страницы одного из разворотов закрутил спираль.

«Как приятно писать в новом! – порадовался старик тогда. – Еще немного и уберу, а то забуду», – решил Николай Васильевич и поставил еще один завиток.

– Толь, ну что ты стоишь как вкопанный! Руки же помыл – иди к гостю. И вот на, отнеси на стол, – вновь подавая со столешницы гарнитура тарелку с бутербродами с форелью, подсказывала суетившаяся Тома. – Ах да, вот еще! – женщина немного наклонилась над обеденным столом и в другую руку Анатолию дала ждавшую своего часа пиалу с маринованными огурцами. – За разговорами не забудь про остальные блюда. Потом и за второй тарелкой с рыбкой приходи, ладно? – попросила Тома.

Толя кивнул и, сам словно рыба, уплыл, а Тома принялась разбирать пакет из магазина.

Анатолий, надо сказать, возвратился довольно быстро. Шум обычно заходил вместе с этим веселым мужчиной. Муж Тамары являлся тем, кто своей забавной манерой разговора да еще более разговорчивыми глазами заставлял звучать всех остальных, даже убежденных молчунов. Но в тот декабрьский вечер Анатолий зашел один.

Николай Васильевич сделал паузу в изливании души другу. Человек, желая передохнуть от прошлого, с наслаждением взглянул на мирное темно-сливовое небо. Несколько секунд путники шли молча.

– Я еще в то время отметил, – вновь начал Николай Васильевич, – что именинник в самом начале праздника был совсем не словоохотлив. Но тогда я заключил, что он, скорее всего, устал… от суматохи, очереди в магазине… поиска нового телефона.

Кот с участием посмотрел на человека, а тот своими мыслями снова перенес его в новогодний вечер, в тот момент, как Анатолий уже снова стоял на кухне.

Тома к тому моменту успела разобрать сумку с продуктами и ставила к елке салаты да докладывала мужу обстановку:

– Остались только Генка с Галей, Толь. А Кристинушка с Лешей попозже подойдут. Если хотите, то с Сергеем начинайте пока.

Тома вручила мужу вторую тарелку с бутербродами со слабосоленой рыбой. Затем женщина глазами маякнула мужу, будто заторможенному… или свежезамороженному, в сторону выхода.

Анатолий проследил за ее взглядом, но с места не сдвинулся. Тогда Тома, вновь помогая супругу, слегка потянула его за рукав шерстяной кофты в коридор. И он, словно на буксире, побрел из кухни.

– Мы тоже сейчас подойдем, – уверила уходящего мужчину женщина, убирая от него руку.

Томе нужно было закончить дела, а Николай Васильевич не мог сорваться с места сразу. Да и она понимала, что старику было бы неловко начинать праздник без нее.

Анатолий вышел. Тамара вплотную подошла к заваленному угощениями большому столу и окинула его взглядом.

– Так, еще чуть-чуть и уберу все лишнее, а потом пойдем, ладно?

– Хорошо, Томочка.