Читать книгу Воспоминания (1916-1936) - - Страница 14

Мама с детства не любила свою младшую сестру Веру, которая была любимицей матери. По ночам, когда у кого-нибудь из братьев и сестёр случался припадок, бабушка клала его в постель к Соне и никогда к Вере – отсюда и неприязнь мамы к сестре. Вера рано уехала из дома, жила у тётки, сестры отца [Марии Николаевны Фон-Зелих, в Петербурге].

Поехала в гости к их дальним родственникам в Рязань, познакомилась там с преподавателем реального училища Константином Павловичем Акимовичем и вышла за него замуж [см. Приложение 3]. У них родилось двое детей. В голодный год [1921] отец семейства заболел тифом и умер. Вера написала сестре отчаянное письмо, умоляла спасти её и детей.

Мама позвала их в свою семью. Отдали им гостиную. Первое время всё было хорошо. Я играла со своими двоюродными – братом Котиком и сестрой Вусей. Моей излюбленной игрой была «игра в замужество». Из сундука доставался подвенечный наряд тёти Веры, в него наряжали меня, Котик изображал жениха, а Вуська – попа. Ходили по всем комнатам и «кадили», изображая обряд венчания. Только мимо граммофона пробегали с закрытыми глазами – кто-то из взрослых сказал, что там Змей-Горыныч сидит.

Родители уходили в театр или в гости, и дома начинали «блаженствовать». Ставили самовар, доставали кульки с баранками, пряниками и леденцами. Тётя Катя, няня Татьяна Ивановна и дети усаживались вокруг стола, чаёвничали, и дети слушали рассказы няни и тёти о былом.

Приехала бабушка с младшим сыном Шурой. Однажды, когда я сидела на горшке, он подошёл ко мне и начал бить меня по голове. Случайно вошёл отец и, увидев это, потребовал убрать Шуру из своего дома. С ним уехала и бабушка.

После её отъезда Веру как подменили. Стала она брать шитьё на дом, но чаще уходила к клиентам, а детей запирала. Котика, своего любимца, кормила и холила, а Вуську оставляла голодной. Тогда мама и няня отодвигали шкаф, открывали дверь и со страхом брали Вуську к себе, чтобы накормить. Кончилось это печально. Однажды вернулась Вера раньше времени, увидела открытую дверь и дочь у сестры и избила девочку.

При первой возможности, когда мама и тётя Катя, взяв меня с собой, пошли в ванную полоскать бельё, заперла нас там. К этому времени Благих уплотнили, поселив в столовую большую рабочую семью. Кто-то из этой семьи услышал крики и стук из ванной, открыл дверь из комнаты и увидел Веру с топором в руках. К счастью, вскоре мы уехали в Оренбург.

Папа работал начальником продотдела при Наркомфине. Осенью 23-го года его вызвали к наркому финансов и предложили ехать в Оренбург [с 1920 г. это был центр Автономной Киргизской Социалистической Советской Республики в составе РСФСР]. Семью очень испугала такая перспектива. Разыскали знакомых, у которых были родственники в Оренбурге. Взяв с собой меня, отправились в гости. Там наслушались много ужасов: и о морозах, и о буранах, и о жестоких татарах, и о разбойничьих повадках местного казачества… Папа категорически отказался ехать, и ему предложили уволиться со службы. Начались истинные мытарства.

Приходит папа устраиваться на новую работу, его с радостью согласны принять, а когда он приходит оформляться, ему вежливо говорят, что обстоятельства изменились и работы нет. В семье наступило полное уныние. Начали понемногу продавать вещи. Наконец, один из начальников потихоньку шепнул папе, что по распоряжению ОГПУ папа или должен ехать в Оренбург, или его нигде не примут на работу. Выхода не было – пришлось согласиться на отъезд. Встретив с семьёй новый, 1924-й год, папа уехал в Оренбург.

Через несколько дней после его отъезда мы обедаем и слышим дущераздирающие гудки. Мы бросились к окнам, открыли форточки – это хоронили Ленина. Мама не ходила смотреть его в гробу, потому что были необыкновенные морозы. Её подруга простудилась в очереди в Дом Советов и вскоре умерла от туберкулёза. А у тёти Веры, которая тоже постояла в очереди, началось воспаление надкостницы, и она страшно кричала по ночам.