Читать книгу Воспоминания (1916-1936) - - Страница 16

Поезд шёл среди голой степи, выжженной и безжизненной. Только верблюжьи колючки, гонимые ветром, мчались наперегонки с поездом. Кое-где попадались островки саксаула, издали похожие на кучи зелёных кружев. В них иногда появлялся король степи – красавец фазан. Ящерицы и змеи тоже мелькали порой за окнами вагона. Мама при виде их приходила в ужас, а ведь, кроме змей, нас ожидали встречи с тарантулами, скорпионами и фалангами, а главное – с малюсенькими чёрными пауками, «чёрной смертью» [каракуртами], укус которых вызывает моментальную, скоропостижную смерть.

Тогда на железных дорогах под вагонами каталось много беспризорников. А ещё были банды, которые забрасывали в окно вагона железный крючок и тащили, что попадётся. В соседнем вагоне такой крюк ночью зацепился за спину пассажирки. На весь состав раздался её безумный крик. Все побежали в этот вагон. Мама со мной тоже, т. к. побоялась оставить меня одну. Бандиты тащат бедную женщину к себе за окно, а мужчины в вагоне тянут её в свою сторону. Наконец, кто-то догадался отцепить крючок. Хорошо, что мы подъезжали к станции. Там пострадавшую сдали вокзальному врачу.

Несмотря на то, что окна в вагонах были закрыты, мелкая, как пудра, пыль покрывала густым слоем людей и вещи, скрипела на зубах и засыпала глаза. Проезжали мы и берегом Аральского моря, серого и унылого. Только местами сверкали, переливаясь всеми цветами радуги, застывшие глыбы соли. Ближе к станциям попадались отдельные юрты и около них – стада пасущихся баранов. К Кзыл-Орде подъезжали утром. В окно увидели недалеко от города огромного тигра. Стоял он, как памятник, посреди степи и спокойно смотрел на мчавшийся поезд.

Кзыл-Орда – город, о котором у меня осталось больше всего ярких и дорогих сердцу воспоминаний. Сначала он назывался Перовск, с 1922 года – Ак-Мечеть [Белая Церковь] и, наконец, Кзыл-Орда [Красный город].

От вокзала начинается широкая Вокзальная улица. Кончается она площадью Ленина, на которой сходится пять улиц. Посреди площади скверик и памятник Ленину. Продолжение Вокзальной – улица Ленина, которая выходит на центральную улицу Энгельса, где все магазины и мастерские. За ней базар. А потом старый город: улицы с глухими саманными дувалами [заборами], в которых маленькие калитки и массивные ворота. Там живут только казахи. Строился и новый город – километра за 3-4, посреди степи. А слева от вокзала тянется посёлок украинцев-переселенцев домов сорок. Там белые домики с фруктовыми садами и большой общий фруктовый сад, где работают все жители посёлка, а урожай делят поровну.

Есть городской сад: пирамидальные тополя, несколько клумб, ухоженные дорожки и лавочки под деревьями. Там же летний кинотеатр. Без крыши. Зрители беспрестанно хлопают себя, убивая комаров. Зимний кинотеатр – на улице Ленина, маленький и неуютный. При входе в зрительный зал висит огромный портрет Сталина с трубкой в зубах, под ним надпись: «Товарищ, не кури!» Зато на Вокзальной улице шикарный клуб железнодорожников. Предприятий в городе нет. Только депо для ремонта поездов.

И вот наш поезд подошёл к очень красивому вокзалу. Нас встретил папа и повёл по широкой Вокзальной улице домой. Вещи погрузили на арбу, запряженную ишаком. Удивительно, как такие маленькие животные на тонких ножках могут возить неподъёмные тяжести. Вокзальная улица вся обсажена карагачем – это дерево с мелкой листвой, кружевное. Вдоль тротуаров текут арыки, а сами тротуары и проезжая часть – в пыли. Ноги утопают по щиколотку. Ветер дует непрестанно, несёт мелкую, как пудра, пыль.

По пути нам попался караван из нескольких верблюдов. На переднем колыхалась старая казашка, видимо, старшая жена. На голове «самовар»: высоченная шапка, напоминающая печную трубу, обмотанную несколькими слоями белой материи с парчовой отделкой. Все женщины носят ватные штаны, сверху длинное ситцевое платье, бархатный жилет и подобие старинного кафтана. Лица под чадрой. Верблюды шагают величаво, медленно, в горделивом спокойствии, но когда обозлятся, плюют на ненавистные им предметы.

Дом наш стоял на углу Вокзальной и площади Ленина. Вещи сгрузили во дворе. Папе дали недельный отпуск, я осталась с ним, а мама поехала в Оренбург за остальными вещами и тётей Катей. Прихватила она с собой и кота Ваську, но с ним по приезде в Кызыл-Орду сделался паралич, и он издох. Это всех очень огорчило. Зато скоро у нас появился щенок Джек и котёнок Мурка, оказавшийся котом.

Во дворе было два дома. В одном жила многолюдная семья Меньшиковых. Нам отвели там две комнаты, и ещё одну занимала семья Говорух-Отроков [известный российский дворянский род]: старики-супруги и сестра жены. Они были высланы в Кзыл-Орду и до ярости злились, что папа «служит большевикам». Отношения с ними были натянутыми. И хотя наши комнаты были разделены сенями, даже через закрытые двери мы слышали, как старик Говоруха-Отрок кричал на своих женщин: «Не водитесь с этими подворотными писаришками!» Однажды к папе пришёл его начальник Маймин, услышал это и добился переезда Говорух-Отроков в другой дом.