Читать книгу Я дам тебе тысячу. Дочь Колумба - - Страница 6

Без солнца холодно даже на испанском побережье. Полоска рассвета еще даже не брезжит на горизонте, когда я натягиваю поверх спортивного топа толстовку с логотипом «Гарсиа Интерпрайзес». Ежась от сумеречной прохлады, я настраиваю в наушниках музыку погромче и скорее перехожу на бег. Хочу подняться как можно выше, чтобы поприветствовать солнце раньше, чем оно распахнет над нами свои широкие и жаркие объятия.

Настроение у меня изумительное, будто вчерашнего дня не существовало вовсе. Тяжелые волосы собраны в высокий хвост, который приятно хлещет по спине при каждом шаге. На щеках появляется румянец, по жилам разливается приятное тепло. Я стараюсь сосредоточиться на дыхании, чтобы в голову не лезли мысли о Каетано.

В наушниках начинается «Girls like you», и я, захваченная сладким голосом Адама Левина, пританцовываю прямо на бегу. А потом не выдерживаю и начинаю подпевать:

– Потому что девчонки, как ты,

Тусуются с такими парнями, как я!

И когда садится солнце, а я прихожу,

Мне нужна такая девчонка, как ты! Ей-е, ей-е!

Когда я замахиваюсь на несуществующую в природе ноту, меня кто-то хватает за талию и отрывает от земли, кружа вокруг своей оси. Я испуганно пинаю воздух ногами, выдергиваю из ушей наушники, оборачиваюсь и хохочу во весь голос, узнав Лукаса.

– Детка, собралась намотать больше километров, чем я?!

– Хватит! Хватит, поставь меня!

– Доброе утро, – доносится до нас сдержанное приветствие. Оборачиваюсь, и довольная улыбка моментально сползает с моего лица. Один из близнецов. Воспроизвожу в памяти свои кривляния в последние несколько минут и медленно закрываю руками лицо. Мне становится совсем плохо, когда я вспоминаю, как виляла задницей под «Ей-е, ей-ей-е».

– Я Каетано. Мы можем поговорить? Пару минут.

– Не можете, – неожиданно влезает Лукас. – Из-за тебя моя любимая подруга вчера осталась без обеда. Отшил, так имей совесть не быть бумерангом. Улетай отсюда. Давай, Эл, погнали, не сбавляй темп! – Лукас подхватывает меня за локоть, увлекая за собой.

Кажется, моя челюсть только что стукнулась о кроссовки. Я так ошарашена, что позволяю ему себя увести. Каетано ни слова не говорит в свою защиту. Когда спустя пару минут я оборачиваюсь, его уже нет на холме, вероятно, побежал в другую сторону, чтобы больше с нами не пересекаться.

– Что на тебя нашло, Лу-Лу?

– Пусть знает, что за тебя есть кому заступиться. И есть кулак, который начистит ему морду в случае чего. Он не может просто игнорировать тебя и питаться твоим разочарованием! – Лукас сердито встряхивает кудряшками и переходит на забавные подскоки.

Я обгоняю его и вешаю на шею воображаемую медаль.

– Спасибо, мой чемпион!

Мне бы стоило напомнить Лукасу, что я и сама могу постоять за себя. Но я снова этого не делаю. Лукас чувствует ответственность за меня перед Ноем. Они были лучшими друзьями, пока один из них не встал справа. И это был не Лукас. Чем старшее мы становимся, тем чаще я ловлю себя на мысли, что он помнит об этой детали так же хорошо, как и я. Это ужасно. Ведь он ни в чем не виноват.

Говорят, школа – это маленькая жизнь. В случае с Академией Вергара эту фразу можно толковать и буквально, ведь каждый день мы уезжаем оттуда не раньше, чем в пять-шесть часов вечера. Обязательные шесть часов лекций и минимум три часа внеклассной нагрузки, куда относятся спорт, чирлидинг, рисование, хор, театр и все иные способы выплеска подростковой энергии и агрессии.

Несмотря на то, что я все лето проплавала в море и бассейне, стоит мне пересечь порог школьного спортивного комплекса, я тут же понимаю, как соскучилась.

– Твоя задница стала совсем костлявой, смотри, чтобы купальник не порвался! – прилетает мне в спину, когда я изучаю расписание осенних соревнований на табло у женской раздевалки. Оборачиваюсь, чтобы лицезреть белоснежное веснушчатое личико со стервозно вздернутым носом и вытянутыми к вискам зелеными глазами в обрамлении выгоревших на солнце ресниц. Бледно-рыжие волосы собраны в небрежный пучок, из которого торчит карандаш, а тонкая верхняя губа подрагивает, не зная, озлобиться ей или улыбнуться.

– Тебе виднее моя задница, – очаровательно улыбаюсь я. – Обязательно скажи, если увидишь на моем купальнике дырку, ведь ты снова придешь второй.

Семь лет. Кажется, столько мы тренируемся вместе с Офелией Делука. Как только в каждой из нас заметили перспективы, достаточные для завоевания медалей, нас перевели в продвинутую группу. Затем выделили отдельные дорожки и часы для тренировок. После первого кубка Офелии по брассу среди юниоров провинции Аликанте и моей медали по кролю нам выдали гранты на тренировки с индивидуальными тренерами и всю спортивную амуницию.

Наши родители, безусловно, гордятся нашими успехами, но что-то подсказывает мне, у них давно имеются запасные аэродромы на случай нашего провала. Для Офелии, наверняка, греется местечко в каком-нибудь престижном британском колледже на факультете ценных бумаг и инвестиций, а меня папа будет терпеливо ждать в своем бизнесе. И это нормально, ведь из двоих детей у него остался лишь один.

– Гарсия! – рявкает Рамона Лопез, мой тренер, стройная широкоплечая испанка, десять лет назад представлявшая нашу страну на чемпионате мира. Ни в двадцать, ни в тридцать лет она не испытывала дефицита в ругательствах. Так что теперь весь бассейн в курсе, что мой кроль только что обозвали пляской обрюхаченной крольчихи. – Летом нужно было налегать на клетчатку, а не належивать себе бока в яхт-клубе! Еще чуть-чуть и твои бедра можно будет спутать с апельсиновой коркой!

Мы обе знаем, что за два с половиной месяца я не набрала ни грамма лишнего веса, а целлюлит не имел ни малейшего шанса пробраться на мои ноги. Но чревоугодие, по мнению Рамоны, возглавляло перечень смертных грехов. И она никогда не забывала об этом напоминать.

Когда Рамона отмечает, что я плыву на спине, как ржавая баржа, с соседней дорожки фыркает Офелия. Она едва не захлебывается от смеха и тут же ловит затылком поролоновую доску для новичков, которой запустила в нее Рамона.

Сегодняшняя тренировка заканчивается довольно быстро, поскольку в первую неделю учебы новички и все желающие получают шанс отобраться в спортивные команды. Мы с Офелией решаем остаться поглазеть на потенциальных пловцов.

Завернувшись в большое полотенце и собрав мокрые волосы в пучок, я присоединяюсь к Офелии на пустующей трибуне. Естественно, не рядом. Через два сидения.

– Приятно видеть, что со мной в очередной раз боятся конкурировать, – сладко потягиваясь, заявляет Офелия.

– Их пугают твои плечи, как у борца. Боятся, что ты уработаешь их еще на суше, – невинно бросаю я в ответ. Никто из девочек в очередной раз не пожелал участвовать в отборе, наверняка, лишь синхронистки получат свежую кровь. Зато парней почти два десятка.

– У тебя слюнка… вот тут, – хихикаю я, касаясь ногтем своих губ, на что Офелия отмахивается и закатывает глаза.

– Любуюсь на того беременного принца, – кивает она в сторону невысокого паренька, который нерешительно топчется в конце шеренги.

– Боюсь, Рамона его даже к воде не подпустит. Отправит на исповедь!

Мы смеемся так громко, что невольно привлекаем к себе внимание всей команды в плавках.

Уничижительный взгляд тренера Офелии довольно быстро затыкает нам рты.

– Кажется, Алекс только что записал на мой счет четыреста метров вольным стилем, – тихонько бурчит Офелия.

Я хочу ответить, но внезапно ловлю на себе взгляд знакомой пары глаз.

– Ну конечно…

Каетано. Он не мог пропустить отборочные соревнования.

– Не пялься, глаза выпадут, – хмыкает Офелия. – Это что, один из близняшек? Не отвечай, сама вижу.

Парням предстоит двухэтапный отбор. Сначала они проплывут по восемь человек, а затем четверо показавших лучшее время поборются за право тренироваться лично с Алексом, тренером Офелии. Победитель будет лишь один. Остальные отличившиеся ребята получат места на групповых тренировках. Многих это вполне устраивает, наш бассейн никогда не стоит пустым. Даже из группы ребята запросто отбираются на соревнования. Ведь спортивный талант в трусах не спрячешь. Все мы, кто тренируется сейчас индивидуально, с группы и начинали. Хотя есть и те, кто на меньшее не согласен. Им подавай все лучшее и сразу.

Я спускаюсь на несколько рядов ближе, не скрывая своего интереса в финише второй восьмерки. Каетано, а я на сто процентов уверена, что из близнецов это именно он, входит в воду, точно нож в подтаявшее масло. Не оставляет соперникам ни единого шанса и даже не прилагает особых усилий к своей победе.

Вижу, как Рамона склоняется к коллегам, многозначительно кивая в сторону Каетано. Алекс встает со своего места и занимает позицию рядом с тренером, руководящим заплывом.

– Время спрашивает, – комментирует Офелия. Я и не заметила, что она спустилась и подсела ко мне. – Да оставь ты в покое свой купальник, очевидно же, что победитель – он!

Я вздрагиваю и отпускаю лямку. Задумавшись, и не заметила, как весь заплыв Каетано ее теребила.

Когда стартует четверка победителей, мы синхронно вытягиваем шеи. Алекс достает секундомер. Честь, которой до Каетано была удостоена лишь Офелия несколько лет назад. Конечно, он хочет сам засечь время. Ведь такого пловца в нашей команде не было, пожалуй, никогда. Офелия сосредоточенно кусает ноготь на большом пальце. Почуяла конкуренцию. Рамона встала со своего места и не сводит глаз с дорожки Каетано. Я успеваю подметить все эти детали, потому что ничуть не сомневаюсь в его победе и слежу за заплывом не так пристально, как все остальные.

– Двадцать пять секунд и двадцать восемь миллисекунд! – сообщает Алекс. – Неплохо!

Офелия фыркает себе под нос.

– Неплохо?! Да парень залетел в первый разряд! Давай уже, Али, бери его к нам, будем плавать вместе. Так и быть, я поделюсь с ним своим гелем для душа! – она тихонько хихикает рядом со мной, но я сейчас даже не могу отшутиться в ответ.

– Почему они тянут? Почему не приглашают на индивидуальные тренировки? – негромко спрашиваю я. Что-то здесь не так, и нутром я уже знаю, что. Тренеры могут совещаться после очевидной победы лишь в том случае, если победил не тот, кто нужно. Но…

– Айван Эспозито! – объявляет Алекс на весь бассейн. – Моим пловцом становится Айван Эспозито! Поздравляем!

Жидкие аплодисменты в исполнении тренерского состава и недоумение на лицах спортсменов – вот, чем завершается блестящая победа Каетано.

– Кто такой Айван?

– Вон та глиста в синих трусах, – Офелия мрачно кивает в сторону веснушчатого бледного паренька, худого, точно зубочистка. Его мокрые пшеничные волосы всклочены и липнут к вискам, а щеки пылают двумя алыми пятнами. – Вторым пришел. С конца. Стало быть, мы можем ожидать обновление раздевалок или новый бассейн для персональных тренировок, – Офелия с раздражением избавляется от кутикулы на своем несчастном большом пальце, и я понимаю, что была права в своих подозрениях. Айван купил Алекса, купил себе победу.

– Сеньор, я хочу знать причину вашего решения! – раздается ровный голос Каетано. Он тоже понял. И по вене, взбухшей на его шее, я угадываю контролируемую ярость. Мы с Офелией вновь обращаемся в слух. – Я пришел к финишу первым. Это мое место, – чеканит он.

– Да… – Алекс чешет свой коррумпированный затылок, от чего мне хочется ему врезать. – Однако сеньор Эспозито был более техничен и точен. Но место на групповых тренировках – ваше без сомнений. Не о чем переживать, приятель. Попробуете в следующем году.

Каетано долго-долго смотрит на тренера, качая головой. Даже со своего места я вижу, как ходят его желваки.

– Ясно. Я понял.

Он разворачивается, готовый уйти, и я сама не понимаю, как срываюсь с места.

– Эл! Эл, не вмешивайся! – протестует Офелия, хватая меня за полотенце. – Эл, ты рискуешь своим местом, – серьезно говорит она, когда я в недоумении к ней оборачиваюсь. Выпутываюсь из полотенца и, босая, несусь к воде. Успеваю вцепиться в руку Каетано прежде, чем он скрывается в раздевалке.

– Дай мне уйти, Ноа.

– Молчи! – рычу я и тащу его за собой. На удивление, он мне не противится.

– Рамона! – зову я, подводя к своему тренеру настоящего победителя. – Я знаю, вы не любите брать выпускников и зовете их краткосрочными инвестициями. Но это исключительный случай! Каетано плавает быстрее меня. По правде сказать, он спас мне жизнь пару дней назад. Я бы утонула в море, если бы не он. Это исключительный случай. Вы сами только что видели.

Рамона с важным видом вглядывается в мое лицо. Я не думаю о последствиях своей наглости, я знаю, что поступаю верно. И она тоже это понимает.

– Хорошо, – после недолгой паузы говорит она. – Приходи завтра на медосмотр, мы подберем для тебя диету и составим график тренировок. – А ты, – обращается ко мне, едва заметно улыбаясь, – за то, что потеряла бдительность в родной стихии, завтра утром проплывешь мне четыреста метров вольным стилем.

– Так точно! – отдаю честь я, даже не скрывая своей радости. Каетано сдержанно благодарит Рамону и, протиснувшись между нами, уходит в раздевалку. Молча. Уходит. В раздевалку.

Офелия с трибуны спрашивает меня одними губами «какого хрена?». А я понятия не имею, какого! Злость зарождается в моем животе и поднимается все выше и выше, пока пар не валит из ушей. Это становится последней каплей. Когда я толкаю дверь, ведущую в раздевалки, представляю, что это грудная клетка Каетано.

Злость переполняет меня. Не в моих правилах думать, прежде чем делать, так что я поворачиваю не направо, а налево, в сторону мужских раздевалок. По смеху и плеску в отдалении понимаю, что парни отмечают свое коллективное поражение в джакузи. Все верно, из них лишь двое сохранят к нему доступ. И один – за счет папочкиных денег.

Я точно знаю, что Каетано не с ними. И он не отвертится от моего гнева. Я выскажу ему все, что думаю, и поставлю на своей глупой влюбленности точку!

Влетаю в раздевалку и окунаюсь в ароматы хлорки, мужских дезодорантов, носков и парфюмов. Довольно сильное сочетание, у меня даже слезятся глаза.

Я никого не обнаруживаю, но из душевых доносится плеск воды. Там обычно люди моются голыми. Я это знаю. И я все равно иду туда, медленно-медленно, как мелкая воришка.

Нижнюю часть его тела скрывает от меня каменный бортик, который тянется вдоль всех душевых кабинок. Клубы пара поднимаются и обволакивают широкие плечи и рельефные руки, которые намыливают волосы, грудь и все, что скрывается за бортиком. Как последняя извращенка, я поднимаюсь на носочки, чтобы это увидеть.

Его глаза закрыты, по лицу стекает мыльная пена. А у меня пересыхает в горле от того, как лениво и небрежно его руки проходятся по бедрам и паху и поднимаются выше. Я только что увидела всего Каетано Дельгадо. От и до.

А потом он поворачивается спиной, и я вижу шрам, который тянется вдоль всего его позвоночника. Он настолько огромен, что я не сдерживаю вздох.

– Это мужская раздевалка, – Каетано сплевывает воду и, убрав с глаз волосы, узнает меня. – Что ты здесь забыла?

– Я пришла за своим «спасибо»! – вспыхиваю я. – Ты грубый и неблагодарный. Я рисковала своей задницей, чтобы тебе дали место в команде. А ты даже не потрудился поблагодарить!

Каетано молча выключает воду, проходится полотенцем по волосам, обворачивается им и закрепляет на бедрах. Ему фиолетово, что я видела его всего.

– Видишь ли, я тебя об этом не просил, – роняет он, намереваясь просто пройти мимо. Но такое отношение мне не походит.

Я хватаю его за руку и толкаю к стене. Каетано удивленно поднимает брови.

– Я в шоке от твоей наглости, – выдыхает он.

– Благодари, или я закричу и скажу, что ты затащил меня сюда силой! – рычу я.

Он смотрит на меня сверху вниз, взгляд темнеет.

– В таком случае я создам настоящий повод для твоего крика, – говорит Каетано, и от глубины его голоса трепещет каждая клеточка моего тела. – Не в моих принципах быть терпилой.

– Почему же ты был им на стадионе? – вскрикиваю я. – Почему промолчал?!

Каетано делает шаг, размывая границу между нами. Я ощущаю жар его полуобнаженного тела.

– Почему тебе это так важно? Мне не нужны ни твоя помощь, ни тем более защита.

– Потому что я терпеть не могу, когда люди упускают возможности и не борются за себя! Ты же сам знаешь, что был лучше Эспозито! Все это знают!

– Ш-ш-ш… – Каетано, явно забывшись, накрывает ладонью мой рот.

– Все же боишься моих криков? – ехидно спрашиваю я, смахивая его руку. – Ты же собирался создавать для них повод. Видимо, ты привык, что девчонки кричат на тебя.

– Не на меня, а благодаря мне, – тихо исправляет Каетано.

Поняв смысл сказанного, я вспыхиваю, точно фитиль на свече-фонтане. Речь отказывает, в моих силах только открыть рот. Видя мое замешательство, Каетано приподнимает уголки губ. Только уголки. Он не показывает мне широты своей улыбки. Мы очень близко. Мне хочется прикоснуться к его красивой груди пловца. Ощутить твердость и жар его кожи. У меня сбивается дыхание, я никогда прежде не испытывала одновременно такого влечения и ненависти к одному человеку.

– Сердце, соберись, это парень, которого мы собираемся ненавидеть! – кричит мозг, но сердцу все равно.

– Я думал, тебя невозможно смутить, а это оказалось слишком просто, – прищуривается Каетано.

– Слишком просто – найти джемпер на летней распродаже, – парирую я. – Не обольщайся.

Каетано нависает надо мной с самым невозмутимым выражением на лице. Будто он гребаный победитель Олимпийского заплыва на сто метров. Капельки воды стекают по его груди в полотенце, словно к себе домой. Воздушный шарик с ниточками на ребрах сдувается и надувается при его неровном дыхании. Секунду. А почему оно неровное?

Уйдя в свои чувства, я совсем забыла, что стою перед ним в одном купальнике, который облегает мое тело, точно вторая кожа. Коварная улыбка расползается на моих губах.

– Тебе не все равно, Дельгадо. Красивый у меня купальник? А сзади? – лукаво интересуюсь я и становлюсь вполоборота, демонстрируя глубокий вырез на спине. Рамоне не нравится этот купальник, но периодически она разрешает мне выглядеть как «прохлорированная ночная бабочка».

Каетано сглатывает. Я вижу, как дергается его кадык. Взгляд становится тяжелее свинца. Я совсем его доконала. Этот взгляд может быть вполне списан за «спасибо». Ведь ему совершенно точно не все равно.

– Ладно, – улыбаюсь я, – хватит с тебя на сегодня. Продолжим больше не общаться.

В этот момент и открывается дверь в раздевалку.

– Дельгадо?

Это Алекс. Дьявол. Моя храбрость разом улетучивается. Выговор и отстранение от спорта совсем не вписываются в мои планы на начало года.

– Помогай… – шепчу я.

Каетано действует решительно и быстро. Прячет меня за стойку с полотенцами и выходит из душевых навстречу тренеру. Сквозь грохот своего сердца я слышу неубедительную речь Алекса о сложившейся ситуации на отборе. Лепет человека, который не может сопротивляться деньгам. Он так старательно оправдывается, что я невольно морщусь от жалости. Это почти унизительно.

– Сеньор, я все понимаю, –неожиданно перебивает его Каетано. – Мой отец трижды прогорел, прежде чем добился успеха. Это нормально, заботиться о своей семье. Всегда что-то приносится в жертву. Хорошо, когда это не близкие люди.

Эти слова оседают в моем сердце. В них есть что-то глубоко личное.

Выждав пару секунд, я выхожу в раздевалку. Каетано уже смотрит в мою сторону.

– Ноа. Я хочу держать дистанцию, потому что я не хороший человек. Такие, как я, рушат все прекрасное. От меня одни беды. Это то, что я хотел сказать утром. Помоги мне выкинуть тебя из моей головы. И ты сама скажешь за это «спасибо».

– Не тебе решать, за что мне благодарить, – качаю головой я. – К тому же, от меня тоже одни беды.