Читать книгу Мера благодарности - - Страница 4

Удивительное дело: люди – единственные существа на Земле, которые не могут спокойно смотреть, как растет их ребенок, если это не отвечает их представлениям о том, что правильно, а что – неправильно, что хорошо, а что – плохо. Да что там говорить, порой их собственное существование является для них неразрешимой проблемой.

Эриана была пятым ребенком в семье и единственной девочкой. Ее отец служил писарем в городском магистрате и очень гордился своим положением. Строгий и очень религиозный человек, он всей своей жизнью стремился опровергнуть постулат неизвестного философа: «Ты можешь закрыть глаза на вещи, которые не хочешь видеть, но ты не можешь закрыть сердце на вещи, которые ты не хочешь чувствовать.» Чувства он успешно заменял цитатами из священного писания и собственными афоризмами, которыми очень гордился. Если ребенок тянул ручки к какой-нибудь игрушке или еде и кричал: «Моё!», он неизменно отвечал: «Здесь нет ничего твоего, есть только божье». Если кто-то из членов семьи неосторожно позволял себе высказать собственное мнение по самому невинному поводу, он отвечал: «Умствование человеческое – ничто, мудрость божия – всё». Венцом своей мудрости он считал максиму: «Радость жизни – это высшая степень понимания бытия.» Под радостью жизни он понимал винопитие и чревоугодие, а в пьяном виде учил жену и детей покорности с помощью кулаков. Поэтому они боялись собственной тени.

Сколько помнила себя девочка, он постоянно заставлял ее молиться и строго наказывал за любые шалости. Ее мать беременела каждые два года, как по расписанию, дети рождались летом, ближе к июлю или августу. Все роды принимала бабка, известная в городе повитуха. Ее помощь могла потребоваться роженицам в любое время дня и ночи, поэтому она жила отдельно от многодетных семейств своих взрослых детей. Внуки любили ее, она вынянчила их едва ли не два десятка, и случалось, что у нее на огороде играло до дюжины детей разного возраста и пола.

Едва ли не с рождения Эриане снились сны. Девочка едва ли понимала различия между ними и действительностью. Она не говорила почти до трех лет, но потом сразу начала говорить предложениями. Тогда же она попробовала рассказывать сны родителям. Отец решил, что ее дочь одержима бесами и повел ребенка к священнику. Эриана бойко отбарабанила все молитвы, которым ее научила бабушка, послушно причастилась святых таинств, и священник, зная о пристрастии ее отца к винопитию счел родительские опасения напрасными.

Трехлетний ребенок сделал для себя выводы, которые едва ли сумел бы сформулировать в словах. Существует два мира: мир видений наяву и в снах и мир, в котором нельзя рассказывать о мире видений и снов. По непонятным причинам мама и папа видят только один из миров и считают, что видеть другие миры – ненормально. Это не укладывалось в голове ребенка. Вот же они: – только протяни руку. Притворяться, что того, что есть, нет, было выше сил Эрианы. Что, тени тоже нет, только потому что ее нельзя потрогать? И голосов в голове? И полетов по небу? И когда ночью ее спасли из горящей городской башни, она решилась и начала сбивчиво рассказывать об этом. Ну вот же, ее сорочка еще пахнет дымом от пожара!

Она стоит на высокой башне и смотрит сверху на город. Дома, люди, повозки кажутся игрушечными, а облака – совсем близкими. Она чувствует запах гари и обернувшись, понимает, что площадка, на которой она стоит, объята пламенем. – Мама! – кричит Эриана. Отец и мама стоят внизу, но отец строго и спокойно отвечает, что сейчас начнется служба в храме и они не могут помочь ей. Эриане страшно, она готова прыгнуть вниз, как вдруг появляется лестница. Лестница не достает почти метра до места, где стоит ребенок, но женщина, стоящая на ней, кричит: – Прыгай!

Откуда-то Эриана знает, кто она и как ее зовут. Она прыгает, женщина ловит ее, обнимает, и они спускаются с башни.

Сон был настолько реален, что, проснувшись, Эриана чувствовала запах гари и дыма, о чем она попыталась рассказать родителям. Отец прервал ее, строго сказав, что если она будет нести чушь, то получит хорошую взбучку. Мама принюхалась, и ей показалось, что от платьица ребенка и в самом деле исходит слабый запах дыма, но спорить с отцом она не решилась.

Неделю спустя мать взяла девочку с собой на рынок. Прямо у них на глазах в торговых рядах начался пожар. Огонь быстро охватил ряды телег и фургонов, с которых велась торговля. Люди в панике бежали прочь, толкая друг друга. В толпе мать упала, а когда встала, Эрианы уже не было. Мимо бежали люди, не обращая на нее внимания.

Эриане повезло. Какая-то женщина схватила ее за руку и уволокла прочь от горящих повозок. По узким улочкам и переходам они убежали подальше от рынка, и только тогда женщина спросила: – Как ты? Где твоя мама?

Эриана рыдала и не говорила ничего связного. Она не смогла назвать ни имени родителей, ни места, где они живут. Женщина привела ее к себе домой. Она жила одна в маленьком домике. Обстановка была самая простая, но в доме было чисто. По двору гуляли куры и утки, невысокий забор был увит виноградом.

Затопив камин и покормив девочку, женщина уложила ее в кровать. – Утро вечера мудренее, – сказала она. – Завтра будем искать твою маму. Да она уже сама тебя ищет, город у нас маленький, все друг друга знают, все будет хорошо.

– Я тебя знаю, – неожиданно сказала девочка. – Ты мне снилась. Женщина внимательно посмотрела на нее. Почему-то она не удивилась. – Расскажи свой сон.

Эриана подробно рассказала, как ее спасли из горящей башни, как ее родители отказались помочь ей и как они не стали ее слушать.

– Эта женщина из твоего сна была похожа на меня? – спросила женщина.

– Да, и я помню, как тебя… ее зовут… Гудрун. Женщина вздрогнула.

– А как тебя зовут?

– Эриана.

– Вот и познакомились. А как меня зовут, ты знаешь. Зови меня матушка Гудрун. Я знахарка, травница… – она замялась. Не было смысла рассказывать трехлетнему ребенку, чем она зарабатывает на пропитание. Да она и слов таких не знает. – Ладно, ложись, завтра, все завтра.

Гудрун была в округе личностью известной. Лечиться к ней приходило полгорода, к тому же она была хорошей повитухой. Рука у нее была легкая, с соседями она ладила, так что даже самые злые языки не могли сказать о ней дурного слова. Она овдовела несколько лет назад, деток Бог не дал, вот и вековала одна. Нередко захаживали к ней и господа из высшего сословия. Когда не помогали патентованные лекари, приходилось идти на поклон к матушке Гудрун. Лечила она и камнями, и восковыми компрессами и специальными мазями да притираниями, а больше всего – добрым словом. И помогало! Много за труд свой не брала, но на жизнь хватало.

На следующее утро они пошли искать дом Эрианы. Это оказалось несложно. Выяснилось, что Гудрун хорошо знает бабушку Эрианы, больше того – именно она учила матушку Гудрун премудростям родовспоможения и знахарства. Тесен мир!

Отец был дома, но принял Эриану неласково. Он был по обыкновению пьян.

– Где ты шлялась, безмозглая дура? – заорал он на нее? – Давно тумаков не получала?

Матушка Гудрун поспешила покинуть негостеприимный дом.

В потоке снов маленькой Эриане врезался в память один, особенно страшный. Ее отец идет по темной улице, падает, разбивает в кровь лицо, пытается подняться, но ему это не удается. Он лежит лицом вниз, хрипит и нечленораздельно ругается. Редкие прохожие опасливо обходят его стороной. – Помогите! – кричит Эриана, но ее никто не слышит.

– Перестань орать, дура! – слышит она голос отца. Не вполне проснувшись, Эриана шепчет: – Папа, папочка, ты жив! – и получает в ответ хорошую затрещину.

Не прошло и двух месяцев, как возвращаясь с очередной попойки, глава семейства споткнулся на мостовой, ударился головой о камни брусчатки и скончался, не приходя в сознание.

Во время похорон матушка Гудрун подошла к безутешной вдове и после приличествующих ситуации соболезнований предложила ей взять в ученицы Эриану. Потеря кормильца стала тяжелым ударом для семьи. Лишний рот не улучшал положения. Мать Эрианы согласилась. Так девочка стала ученицей матушки Гудрун.