Читать книгу Пожиратели. Зов Крови - - Страница 3

1

Лили лежала на холодном бугристом полу темницы и пальцем водила по грубому камню, пытаясь сфокусироваться на его неподвижных формах, таящих в себе память об ужасах, происходивших когда-то в этих стенах. Все та же белая футболка, те же шорты, которые неизбежно напоминали о случившемся. Тот день, когда Лили укутывала младенца в точности такую же ткань, когда Хейли, истекая кровью, испустила свой последних вздох, оставив Лили наедине с этим бесчувственным монстром.

В комнате было тихо, но этот зловещий покой лишь усиливал чувство неизбежности, которое сжимало грудь. Она не могла забыть того, что происходило, не могла освободиться от мыслей о Хейли и Коди, о том, что она потеряла. После того кошмарного дня, когда Лили пыталась выбраться, и он очень грубо, но весьма понятно, показал ей, что может произойти в случае непослушания, он, на удивление, не трогал ее и пальцем. Вероятно, его слова о том, что она совсем не в его вкусе, могли быть и не ложью, он лишь преподал ей урок, не ощущая больше интереса к ней, оставил в покое. Он приносил ей еду и средства гигиены, чистую одежду и… вырезки из газет.

– Эй, тебе нужно поесть. Ты же не можешь так лежать целыми днями, – голос Хейли прорезал тишину, ее привычная настойчивость и игривость вновь звучала в ушах, как нечто знакомое и чуждое одновременно.

– Я не хочу, – слабо ответила Лили, почти не двигаясь.

– Как это не хочешь? Ты давно не ела. Давай же, – голос был все таким же твердым и задорным, но Лили чувствовала, как он постепенно теряет свою силу.

– Я не хочу тебя слушать, – ее слова едва срывались с губ.

– Почему? Потому что он сказал, что это я хотела, чтобы ты была тут? – спросила Хейли, и в голосе прозвучала обида.

– Нет, – Лили поднялась, медленно села, – Потому что ты умерла.

Она резко обернулась, но комната была пуста. Хейли не могло быть здесь. Лили сама видела, как ее подруга погибла. Ее разум понимал это, но инстинкт самосохранения пытался хоть как-то удержать Лили на плаву. Для нее Хейли была не просто галлюцинацией, она была ее якорем стабильности, чтобы помочь пережить ей ту боль и одиночество, что стали ее теперь единственными спутниками.

Лили все же встала, ощущая ноющую боль в нижней части спины, и подошла к тумбочке, на которой стоял поднос с парой бургеров и колой. Она не была прикована, хоть и ограничена в движениях рамками этой комнаты, но недостаток света со временем все же проявился. Регулярная разнообразная пища и вода лишь замедляли этот эффект, но остановить его не могли. Лили села на кровать, взяла один из бургеров – он уже был почти остывший, но еще слегка теплый, – и почувствовала, как этот кусочек пищи напоминает ей о том, что жизнь за стенами ее адской темницы не остановилась. Лили могла бы быть заточена в этих стенах, не понимая, сколько уже прошло и какое время суток, а мир все равно продолжал двигаться вперед. Она закрыла глаза и почти ощутила запах закусочной, шум непринужденной болтовни за столиками, звон стаканов и звук колокольчика над только что открывшейся дверью.

Но это значило и другое: если сегодня в меню фастфуд, значит, у мучителя есть дела поважнее. Это казалось ужасно иронично, но Лили была уверена, что он сам готовит для нее еду, она не была похожа на ресторанную, в ней было что-то домашнее. В этот момент из-за решетки до нее долетел чей-то пронзительный плач. Лили открыла глаза и обернулась, чувствуя, как что-то внутри нее сжалось. Но плач вскоре сменился диким криком, который так же внезапно затих. Она слышала это много раз, но к такому невозможно было привыкнуть.

Лили положила бургер обратно на поднос, а сама легла на кровать, отвернувшись к стене, на которой скотчем были приклеены те самые вырезки из газет – на них были лица ее отца и мачехи. В статье говорилось об убитой горем семье, которые ищут пропавшую дочь. «Они все еще не теряют надежды» – подумала Лили, даты были достаточно свежими. Это было так же приятно, как и больно, но она могла хотя бы видеть их лица. Лили попыталась погрузиться в свои мысли, чтобы найти в этом отдушину, вспомнить те светлые дни, что у нее были, с ее отцом, Хейли, Коди. Чтобы не слышать тот кошмар, что снова и снова прорывался сквозь ее попытки уйти от реальности. Стоны, всхлипывания, крики – чей-то ужас, который обходил ее стороной.

Когда у нее уже почти получилось, раздался еле слышный зов:

– Лили…

Этот голос был едва различимым, но Лили ясно уловила, что он не принадлежал Хейли, значит, мог не являться лишь частью ее воображения. Она поднялась, оглядываясь, не понимая, откуда мог исходить этот странный голос. Он раздался снова, и вот она уже двигалась на звук, ступая по холодному полу, пока наконец не оказалась у зеркала, в котором было совсем не ее отражение.

Там, в зеркальной глади, стояла девушка с белой, почти прозрачной кожей и пепельными волосами. Она смотрела на растерянную пленницу изнутри, ее глаза были полны тревоги и странной настороженности.

– Лили, – прошептала она, и ее голос звучал как приглушенное эхо, – Подойди ближе.

Лили застыла, ее тело словно окаменело от увиденного. Ей уже приходилось встречаться со странным отражением, хоть оно и было враждебным, но оно было ее, в этот раз происходило что-то совсем иное. Лили сделала робкий шаг навстречу, но в ее душе было лишь замешательство.

– Кто ты? – ее голос прозвучал почти неощутимо, словно она задавала вопрос себе, все еще боясь, что это все ей лишь кажется.

Девушка в зеркале улыбнулась, ее губы двигались с необычной грацией, почти как в замедленной съемке. Перед глазами сразу возникло лицо Заракса – его ухмылки никогда не обещали ничего хорошего – только лживые и гнусные игры, что следовали за этим, только обман и жестокость. Но улыбка этой девушки казалась настоящей и искренней. «В любом случае, разве может все стать еще хуже?» – задумалась Лили и, наконец, подошла ближе.

– Я хочу помочь тебе, – произнесла она с такой убедительностью, что Лили почувствовала почти ощутимую в теле эйфорию, – В ближайшее время к тебе придет Заракс. Он будет просить тебя о помощи.

– Что? – Лили отошла на шаг назад, ее дыхание учащалось, восторг сменился замешательством, а голос стал громче, – О чем ты говоришь? С чего ты это взяла?

– Тише, Лили, пожалуйста, не так громко, он может услышать, – ответила незнакомка, и ее голос стал еще невесомее, словно она произносила нечто важное, что нельзя было бы повторить дважды, – Потому что я скажу ему, что так нужно. Но ты должна согласиться. Ты должна сказать, что поможешь в обмен на свою свободу. Это твой шанс выбраться отсюда. Пока еще не поздно.

– Зачем тебе помогать мне? – Лили почувствовала, как ее голос предательски дрогнул, но она уже была научена не доверять всему, что слышишь, даже от самых близких людей.

– Скоро кое-что грядет. Было бы неразумно бросать тебя здесь на произвол судьбы, – ее слова оставались загадочными, не открывая всей картины, но в них было нечто, что заставило Лили чувствовать себя частью игры, в которой она была лишь пешкой.

Незнакомка исчезла так же внезапно, как и появилась, а зеркало снова показывало лишь Лили, оставшуюся в недоумении наедине со своими мыслями. Что бы это ни значило, но было бы глупо не воспользоваться такой возможностью, если эта странная девушка говорит правду. Ведь лучше жалеть о том, что сделано, чем о том, что сделано не было, не так ли?

2

Мэдди медленно приходила в себя. Ее тело, словно отброшенное волной, казалось тяжелым и чужим. В голове пульсировал шум, перекрывающий все вокруг. Каменные стены комнаты дышали сыростью, покрытые странными темными разводами, стоял густой, приторный запах, от которого Мэдди начало мутить. Металлический аромат свежей и запекшейся крови перемешивался с едва уловимыми нотами гнили и кислым запахом человеческого страха. Каждый вдох давался с трудом – воздух казался тяжелым, влажным, будто пропитанным самой болью этого места. Лежа на боку, она почувствовала, как ее ладонь соприкоснулась с чем-то влажным. Ее пальцы, не слушаясь, дрогнули, и липкая субстанция оставила неприятное ощущение на коже. Мэдди с трудом приподнялась на локоть, села, откинувшись назад, чтобы не упасть, и вытерла ладонь о бедро, пытаясь избавиться от липкого ощущения, что только приумножало тошноту. Еще немного усилий – и она подтянула ноги к себе, упершись скованными руками в камень.

Пол под коленями Мэдди был холодным и липким, испещренным мелкими буграми, что болезненно впивались в кожу. В углу на металлическом столе лежали инструменты, чьи изогнутые лезвия и шипы ржавели в ожидании следующей жертвы. Тусклый свет, забитый пылью, падал с одинокой лампы под потолком, отбрасывая на стены кривые тени, похожие на жуткий танец призраков, что все еще оставались здесь, не обретя покоя. Из-за них казалось, что сама комната была живой, впитав в себя столько чужой боли, которая просочилась в каждую трещину на поверхности этих старых камней.

Мэдди с трудом подняла веки, и в тот же миг все нахлынуло на нее, как грязная волна. Картины прошлой ночи вспыхнули в памяти: кровавое лицо матери, застывший ужас в глазах отца и силуэт, забравший у нее все это. Холод прокрался к самому сердцу, разливаясь липким страхом по всему телу. Она судорожно вдохнула, но воздух обжег легкие, как едкий дым, пронизанный горечью.

Ее руки дрожали, а запястья ныли от металлических оков. Она опустила взгляд на свои колени, замершие на мерзком полу. Сдавленный стон вырвался из ее рта – это место дышало болью, и она теперь была частью этого безмолвного кошмара. Глаза метались по комнате, выхватывая засохшие пятна крови на поверхностях, пока не остановились на нем…

Заракс стоял в темном углу, почти слившись с густыми тенями, которые обволакивали его силуэт. Алые глаза холодно и жадно мерцали в полумраке, как пара углей в остывающем пепле. Как только она заметила его, он тут же направился в ее сторону.

Его шаги были медленными, но уверенными, как у хищника, приближающегося к уже загнанной добыче. Свет, падающий из-под грязной лампы, постепенно открывал черты его лица, его выражение было доброжелательным. Он слегка наклонил голову набок, с его свойственной животной характерностью, с интересом разглядывая Мэдди.

Она почувствовала, как ее тело само отпрянуло назад, пока холод каменной стены не коснулся ее лопаток. Она прижалась к ней всем телом, сердце колотилось в груди так громко, что, казалось, его можно было услышать даже с другого конца комнаты.

Заракс остановился в шаге от нее. Наклонившись вперед, он засунул руку в свой карман. Мэдди невольно сжалась, ожидая худшего, но вместо этого его ладонь достала небольшой ключ. Металл блеснул в тусклом свете, и спустя несколько мгновений с едва слышным щелчком ее оковы раскрылись.

Свобода пришла неожиданно. Она не сразу осознала, что тяжелые металлические браслеты больше не сжимают ее покрасневшие запястья. Мэдди автоматически потянулась к ним, потирая болезненные следы.

– Было некрасиво так поступать, – мягко проговорил он, и его голос, на удивление, звучал почти искренне, – Но позволить тебе бродить тут одной, было бы опаснее.

– Ты убил их… – шепот сорвался с ее губ, тонкий, почти невесомый.

Его улыбка оставалась прежней, словно это обвинение ничего не значило. Словно это было лишь пустяком.

– Так было нужно, ты должна понять.

Он медленно выпрямился, склонившись над ней, и протянул ей руку, предлагая помочь встать. Мэдди подняла на него взгляд. Она сидела у его ног, раздавленная грузом страха и непонимания. Все внутри нее кричало, умоляло не доверять ему, но взгляд его ужасающих глаз был странно притягателен. Ее внутренний мир перевернулся, превращаясь в хаотичный вихрь из отчаяния и растерянности. Взгляд остановился на его лице, на его серой коже и бесконечных черных глазах с горящей красной радужкой. Будучи посетителем кафе, он всегда был предельно вежлив и обходителен, страшно было признавать, но она каждый день ждала его, ждала, что он придет и снова подарит эту улыбку, от которой она чувствовала себя… особенной, живой.

– Что ты хочешь от меня? – спросила Мэдди, срывающимся голосом.

Ее слезы текли по лицу, когда она, все еще дрожа, приняла протянутую руку Заракса и поднялась на ноги. Ее колени обессиленно подгибались, но он удержал ее, а его хватка была неожиданно нежной. Его губы сложились в легкую, успокаивающую улыбку, что еще больше не соответствовало обстоятельствам их встречи.

– Вопрос не в том, чего хочу я, а чего хочешь ты, – проговорил он, проводя пальцем по ее щеке.

Его прикосновение было ледяным, как дыхание самой смерти, но в нем чувствовалась какая-то странная интимность, словно извращенная форма заботы. Мэдди отшатнулась, но не смогла отвести взгляд отего алых глаз.

– Помнишь, что ты сказала мне, когда мы виделись в кафе последний раз? – продолжил он, его голос звучал спокойно, даже мелодично, как у человека, ведущего приятную беседу.

– Помню, – выдавила она сквозь стиснутые зубы, чувствуя, как слова буквально застревают в горле.

– И что же? – его голова снова склонилась набок, он внимательно следил за каждым ее словом.

– Что я, наконец, накопила на учебу… – ответила она, пытаясь скрыть дрожь в голосе, ее дыхание участилось, грудь болезненно сжималась от волн страха и отчаяния.

– А дальше? – он сделал шаг ближе, его присутствие заполнило пространство вокруг, лишая ее ощущения свободы.

– Что… – прошептала она, но затем хлынувшие слезы оборвали ее голос, капли катились по щекам, пока она не смогла договорить, – Будет жаль, что я больше не буду видеть тебя каждый день.

Его улыбка моментально исчезла с лица, но в этом жесте не было злобы или издевки, только некое подобие сочувствия. Он опустил брови, словно ее признание действительно тронуло его.

– Оу, – протянул он с почти грустной интонацией, – Согласен, было бы очень печально.

Он сделал еще шаг вперед, но Мэдди на этот раз замерла, ощущая внезапно появившийся ужас в каждой клетке своего тела. Словно невидимая аура, исходящая от него, окружила ее и захватила полностью, лишая движений.

– Ты наверняка хотела бы, чтобы твой рыцарь забрал тебя, и я решил дать это тебе, – продолжил он, – Понимаю, это не совсем то, чего ты ожидала, но нужно немного привыкнуть.

– Я хочу выйти, – выдохнула она, с трудом находя в себе силы говорить, ее голос дрожал, а взгляд метался по комнате, – Пожалуйста, мне трудно дышать…

Мэдди вспомнила, как Кира предупреждала ее. Просила держаться от него подальше, но эти слова казались просто забавным волнением за подругу. Совершенно беспочвенным. Но не сейчас. Сейчас они обрели смысл и заставили Мэдди пожалеть о том, что она к ним не прислушалась когда-то. Возможно, если бы она не заговорила с ним в ту последнюю смену, ее бы сейчас здесь не было. Она подняла глаза, полные слез, и прошептала, почти моля:

– Джеймс, пожалуйста.

– Я помогу, – удовлетворенно ответил он шепотом.

3

Он медленно прошел за ее спину, будто намеренно растягивая момент, наслаждаясь напряжением, наполнившим комнату. Его руки легли ей на плечи, мягко, почти ласково. Затем он наклонился ближе, вдохнув ароматы ее кожи и волос. На мгновение могло показаться, что этот жест – проявление нежности, но его взгляд выдавал совсем иное.

Его пальцы сомкнулись вокруг шеи Мэдди, как стальные клещи, и в тот же миг, когда она попыталась вдохнуть, его ладонь закрыла ей рот и нос, полностью перекрыв доступ к кислороду. Он наклонился ближе, так близко, что его лицо почти касалось ее. На секунду он замер, слегка приоткрыв губы, молча впитывая ее страх. Задыхаясь, она начала отчаянно бить его по рукам, удары сначала были сильными, но с каждой секундой слабели. Ее движения становились хаотичными, а глаза – все более мутными, словно жизнь постепенно покидала ее.

Когда ее сопротивление почти прекратилось, он медленно убрал ладонь с ее лица, оставив другую руку сомкнутой на шее. Она судорожно вдохнула, кашляя и хватая воздух так, будто каждую секунду он мог снова исчезнуть.

– Теперь, когда воздух хотя бы поступает, каким бы он ни был, дышать стало намного легче, правда? – его голос прозвучал почти заботливо, словно это была действительно помощь с его стороны, он ухмыльнулся, наслаждаясь моментом, а его глаза горели странным удовлетворением.

– Джеймс, пожалуйста, – сквозь рыдания твердила Мэдди, – Ты ведь не такой. Я знаю, что за этим жутким видом скрывается совсем другой человек.

– Не знаешь, детка… – прошептал он, наклонившись так близко, что его губы коснулись ее уха, – И это даже не мое имя.

Она напуганно простонала, но прежде чем смогла что-то ответить, он снова сдавил ей лицо, отрезая доступ к воздуху. Ее тело судорожно дергалось, мышцы напряглись в отчаянной попытке вдохнуть хотя бы каплю.

Он чувствовал все это. Чувствовал, как ее кровь насыщается адреналином, как бешено бьется сердце под тонкой кожей, которая начинала бледнеть. Время словно замерло. Он смотрел в ее глаза, где теперь отражались лишь отчаяние и мутнеющий взгляд.

И в этот момент он ощутил, как его собственное сердце ускорило ритм. Это не было простой игрой или бессмысленным насилием, достаточно было сдавить сильнее и не отпускать. Жизнь Мэдди сейчас буквально в его руках. В этом моменте, в ее мире он был самим богом, решающим ее судьбу, ее будущее. Он чувствовал, что никогда больше не окажется в той ситуации, которая лишила его гордости и уважения к самому себе. Что он не пустое место.

В почти животном порыве он сорвал с нее одежду, и яркое чувство удовольствия заполнило его разум, предоставляя все его действия одним лишь инстинктам. Для него это было сродни новой дозе наркомана, погрязшего слишком глубоко, чтобы остановиться. Взор затмила пелена, смешанная из его возбуждения и жестокости, он потерялся в своем собственном безумии, не замечая, как далеко зашел. Та малая доля человеческого в нем растворилась, оставив лишь зверя, наслаждающегося своей добычей.

Когда разум снова к нему вернулся, он ощутил странную тишину, будто мир внезапно остановился, оставив его одного в этой пустоте. Мэдди уже не сопротивлялась. Ее тело, обмякшее и безжизненное, словно тряпичная кукла, выскользнуло из его рук и рухнуло на холодный пол.

Его дыхание было прерывистым, в ушах шумела кровь, но вместо удовлетворения или триумфа он чувствовал… только пустоту. Каждый раз на смену наслаждению приходила эта пустота. Она заполняла его изнутри, тяжелая и холодная, словно камень, который давит на грудь, не позволяя сделать глубокий вдох.

Он не помнил, когда потерял контроль. Не помнил тот момент, когда инстинкты взяли верх, затопив его сознание. Все было размытым, как сон, но одно он знал точно – она больше не дышала. Его взгляд упал на ее шею, где тонкая бледная кожа была испещрена красными следами его пальцев. Он машинально сжал свою руку, ощущая фантомное сопротивление, которое исчезло в тот самый момент, когда жизнь покинула ее тело.

4

Огромный особняк возвышался на краю холма, одиноко охраняя окрестности. Его фасад был выполнен из изысканного белого камня, перед домом простиралась ухоженная лужайка, с тщательно подстриженными кустами и идеально прямыми дорожками, выложенными плиткой. Заракс, в своем человеческом облике, медленно спускался по ступеням крыльца. На улице дул сильный порывистый ветер, а небо было тяжелым и свинцовым, как будто вот-вот обрушится дождь. Но Заракс, как обычно, не замечал холода – на нем была лишь тонкая футболка, которая обтягивала его могучие плечи и открывала шрамы, таящие в себе старую боль.

Он прикурил сигарету, затянулся и лениво выдохнул дым, который тут же растаял в воздухе. Лицо его было неподвижным, но в глазах читалась какая-то тень грусти, словно он только что потерял что-то важное, или оно ускользало из его рук.

– Заракс… – чуть слышный голос донесся из-за спины.

Когда он обернулся, перед ним стояла девушка с пепельными волосами, которые развевал ветер, и кожей, настолько бледной, что она почти сливалась с пасмурным небом.

– Ты еще кто такая? – злобно рявкнул в ответ Заракс.

Он наклонил лицо в сторону, его хищные глаза медленно считывали ее с ног до головы. Девушка невольно дрогнула, когда Заракс сделал шаг вперед, изучая ее реакцию, и принюхался, пытаясь уловить что-то, кроме запаха весеннего воздуха. И ему удалось, от нее смердило тьмой, как от одной из приближенных Тиамат, Богини, стоящей в пантеоне наравне с Ашшуром.

– Ты одна из Сумеречных, да? – наконец, продолжил он, прищурившись.

– Да… – она ответила, хоть и с трудом.

– Ты пришла в мой дом, назвав меня по имени, наверняка понимая, что это может быть твоей последней ошибкой в жизни. Что же тебе нужно?

– Я пришла предупредить, что тебе и твоей дочери угрожает опасность…

– Это угроза? – он не дал ей закончить и подошел еще ближе, глядя снизу вверх.

– Нет… – испуганно пролепетала она, – Нет, я не пыталась… Это предупреждение, я лишь хочу предложить помощь…

– От тебя? – усмехнувшись, он отошел на шаг назад, – С какой стати тебе мне помогать? Ты думаешь, я поверю тебе на слово?

– Ты не знаешь всей правды, – она приблизилась к нему, хотя продолжала бояться, – Ты ведь не знаешь, как на самом деле работают твои силы.

– О чем ты?

– Когда ты входишь в сны этих бедных девушек, ты впускаешь их и в свой мир тоже, – ее голос стал чуть смелее, – Они ведь видят тебя потом во снах, видят то, что было и происходит сейчас с тобой?

– Откуда ты это знаешь обо мне? – его тон стал настороженным, а рука сжалась в кулак, когда он приблизился к ней.

– Я Тарати. Одна из Сумеречных, в этом ты прав, – она кивнула, – И я знаю то, чего не знаешь ты.

– Чего же, например? – усмехнулся он, затянувшись и презрительно выдохнув дым ей в лицо.

– Вас, Пожирателей, создал не один только Ашшур, он не так силен. Ему помогала Тиамат, она всецело принимала в этом участие, дала вам многое от себя, можешь считать ее вашей матерью…

– У меня нет ни матери, ни отца, меня создали, чтобы я уничтожал, – он снова перебил ее и наклонился так, что холод его гневного дыхания касался лица Тарати, – А потом бросили, как надоевшую игрушку.

– Послушай, Ашшур хочет уничтожить тебя, твою дочь, а потом и всех Пожирателей, – голос ее дрожал, она уже ощущала его ужасающую ауру, – Тиамат не хочет этого, поэтому предлагает свою помощь.

– Помощь в чем?

– В убийстве Ашшура.

Наступила неловкая тишина. Заракс пристально смотрел ей прямо в глаза, не доверяя ни единому слову, но его мысли были сосредоточены на другом. Элиана. Если ей действительно могла грозить опасность, было бы недопустимо рисковать. Сумеречные никогда не приближались к нему, зная, как он силен и жесток. Как и любые другие расы. Вполне возможно, что-то правда происходит.

– Что ты предлагаешь? – недовольно спросил он, словно делая ей одолжение.

– Я знаю, что еще остался кто-то, в чьи сны ты проникал, наверняка она сможет помочь предотвратить это, – из-за страха ее голос звучал нерешительно, – Но нужно, чтобы она отправилась в наш храм, там мы сможем ее защитить. Как и твою дочь. Ашшур не сможет найти ее там. Там у него нет власти.

– Если я узнаю, – он схватил ее за подбородок, – Что ты мне врешь. Я убью тебя. Даже не сомневайся.

– Я… – она сглотнула, – Я понимаю.

5

Сидя в полумраке камеры на своей постели, Лили отчетливо услышала шаги, доносящиеся издалека. Но они звучали не так, как шаги Заракса. Те всегда были легкими, почти бесшумными, босыми, будто сама тень скользила по полу. Но здесь – четкий звук обуви, твердо ступающей по камню.

Она боялась обернуться, даже когда глухой металлический скрежет раздался из-за решетки. Навесной замок открылся, и кто-то вошел внутрь.

– Нужно поговорить, – произнес спокойный, но серьезный голос.

Лили резко подняла взгляд, ее глаза расширились. Не было сомнений – те же черты лица, тот же тембр. Это был он. Заракс. Но не в том виде, в котором она наблюдала его раньше. Его кожа была человеческой – ни следа серого оттенка или зловещих шрамов. Когти и красные глаза исчезли, сменившись обычным взглядом, почти лишенным угрозы. Но чувство тревоги не отпускало. Ей казалось, что она уже где-то видела его в этом облике, но не могла вспомнить, где именно. Ее пугал каждый день здесь, похожий друг на друга, но такая перемена страшила еще больше.

– Лили, ты слышишь меня? – без нотки злобы повторил он, вытаскивая ее из своих мыслей.

– Д-да, я слышу, – она сглотнула, нервно кивая, – Почему ты так выглядишь?

Заракс шагнул ближе и опустился на соседнюю кровать. Его движения были плавными, почти расслабленными, но в этом спокойствии скрывалось что-то неестественное, хищное. Он положил руки на колени, сцепив пальцы, словно пытался казаться дружелюбным.

– Я пришел просто поговорить, не хочу, чтобы ты боялась, – он вздохнул, – Скажи, ты видишь сны со мной или с чем-то еще? Ты видишь то, чего не должна видеть, ведь так?

Ее сердце билось как сумасшедшее. Ей и правда снились странные вещи, не только о нем, о том, что он делает со своими жертвами, также как это было с Хейли и Стейси. Были и странные существа, похожие на жуткое подобие собак, изуродованных и бешеных, с уродливыми наростами на коже и окровавленными мордами. Где-то внутри она понимала, что это не просто сны, что это тоже реально, но не знала, по какой причине она это видит. Если она сейчас ответит правду, что он сделает? Убьет ее прямо здесь, на этой кровати?

– Лили, – он снова произнес ее имя, его голос стал мягче, как будто он пытался успокоить ее, – Я не хочу навредить тебе. Напротив, мне нужна твоя помощь.

Эти слова, сказанные с неожиданной искренностью, обрушились на нее, как удар молнии. Внутри все перевернулось, казалось, что нечем дышать, а слезы накатывали на глаза. «Неужели та девушка говорила правду? Неужели я смогу выбраться отсюда?» – крутилось у нее в голове.

– Да, я вижу… – Лили изо всех сил пыталась собрать оставшуюся где-то внутри решимость, что еще не покинула ее, – Но у меня есть условие.

Снова чувство эйфории разлилось по ее венам. Что бы он ни ответил, что бы ни сделал с ней, она сказала это. Она не испугалась и сказала ему это прямо в лицо. Свобода. Ей нужна свобода, тогда она поможет. Она не знала, что от нее требуется, но это был ее козырь. И она им воспользовалась. Она сделала все, чтобы спастись. Она еще не потеряла надежду. Еще не всю.

– Хорошо. Я принесу твою одежду, – ответил он, поднявшись, – Она должна подойти, сейчас апрель, если тебе вдруг интересно.

Эти слова ударили в самое сердце, так больно, что Лили чуть не захлебнулась от нахлынувших эмоций. Апрель. Полгода она находилась в этих стенах, не зная, что происходит снаружи. Вырезки из газет, что он приносил, были не такими уж и свежими, как казалось. Он делал это специально, чтобы она не осознавала, как много времени прошло, или ему просто было не до этого? Милосердие или безразличие? И почему она до сих пор жива?

6

В роскошной гостиной особняка царила атмосфера утонченной элегантности. Мягкий полумрак от тяжелых штор, собранных по краям высоких окон, делал комнату еще просторнее, чем она была на самом деле. Свет ламп, заключенных в позолоченные абажуры, играл на полированных поверхностях мебели и старинных картинах, что висели на стенах.

За массивным дубовым столом с изысканной резьбой сидела Элиана, на вид ей было не меньше четырнадцати, хотя от ее рождения прошло всего ничего. Ее длинные черные волосы, блестящие, как смола, мягко спадали на плечи, придавая облику неземную грацию. На лице застыло выражение задумчивости, но в глубине больших, голубых глаз пряталась неподвластная возрасту зрелость – почти жуткое понимание чего-то скрытого.

Рядом с ней расположилась женщина лет пятидесяти, ее возраст выдавали лишь ветвистые линии морщин, но в лице не было ни капли усталости или угрюмости. Ее движения были энергичными, а голос – теплым и живым. Глаза женщины светились теплотой, когда она наклонилась к девочке, легонько коснувшись ее руки поддерживающим жестом.

На столе перед ними лежали аккуратно разложенные книги, тонкие тетради с идеально ровными полями и, словно выбивающаяся деталь, множество ярких и разноцветных ручек, украшенных животными на концах каждой. Девочка задумчиво смотрела на строки в открытой книге, но пальцы ее невольно перебирали край страницы, будто она никак не могла сосредоточиться.

– Это всего лишь вопрос времени, моя дорогая, – мягко сказала женщина, наклонившись ближе.

– Я… не понимаю, – тихо призналась девочка, не поднимая взгляда, – Это кажется таким простым, но… у меня не получается.

Женщина улыбнулась, но в ее глазах промелькнул странный блеск, и взгляд ее не отрывался от Элианы, как если бы девочка была самым важным и ценным существом на свете – не просто ребенком, а чем-то гораздо более мощным, величественным и опасным. Ее улыбка стала чуть шире, но в ней оставалась холодная уверенность, почти материнская – как у человека, уже принявшего свою роль в каком-то невообразимом плане, участие в котором было огромной честью для нее. Словно она знала: все, что она дает ей, – это не просто обучение, а подготовка к чему-то более великому.

– Ты не должна себя винить. Такие вещи приходят не сразу, – она добавила шепотом, – Законы движения кажутся простыми, но за ними скрывается устройство целой вселенной, а это нельзя так просто понять, дорогая. Ты даже не представляешь, какая сила скрыта в тебе. Все, что тебе нужно – это научиться ее направлять. Также и здесь. Ты и сама уже знаешь, что терпение важно не меньше, чем наличие способностей.

– Оставь нас, – прервал их разговор серьезный голос Заракса.

– Конечно, – женщина улыбнулась ему и незамедлительно вышла из комнаты.

Заракс нерешительно подошел к Элиане, наклонился и, не произнося ни слова, провел рукой по ее темным волосам, словно до сих пор проверяя, действительно ли это все происходит именно с ним. В его пальцах была странная мягкость, совершенно несоответствующая его жестокой природе.

– Эли, тебе будет нужно уехать, – тихо начал он.

– Куда? – ее голос был пропитан неподдельным удивлением.

– Туда, где тебе будет безопасно.

– А ты тоже поедешь?

Он знал, что его слова будут невыносимыми для нее, но они должны быть сказаны. Больше всего на свете она хотела, чтобы он был рядом и гордился ей, но он не мог рисковать ее жизнью. Его ответ был коротким и убедительным:

– Нет, мне нужно будет кое-что уладить.

– Но, – ее глаза наполнились грустью, – Я не хочу уезжать от тебя.

– Я тоже не хочу этого, но я не могу допустить, чтобы с тобой что-то случилось, понимаешь?

– А если что-то случится с тобой, кто тебе поможет? – она схватила его грубую, покрытую татуировками ладонь своими миниатюрными пальцами.

– Со мной ничего не случится, – шепотом ответил он и наклонился ближе, погладив ее по щеке.

– Ты обещаешь?

– Обещаю, – его голос был твердым, но с каким-то внутренним разрывом, который она не могла понять.

В этот момент на край стола с громким, тяжелым звуком приземлился ворон, чудом не свалившись с него. Его черные перья вздернулись, и мощные крылья расправились, а пристальный и горделивый взгляд, сопровождающийся громким карканьем, устремился на Заракса.

– О, – Эли радостно потянулась к пачке печенья, спрятанной в кармане, – Мистер Клюв, будет тебя защищать.

– Мистер Клюв? – иронично рассмеялся Заракс, пока ворон уминал кусочек печенья из рук девочки, – Очень… необычное имя для птицы.

– Смотри пап, – Элиана заговорила вполголоса, когда ворон снова распустил крылья, – Он показывает тебе, что его крылышко полностью зажило.

Заракс посмотрел на ворона, и в его взгляде промелькнуло что-то болезненное. Когда он нашел эту птицу, одно крыло отсутствовало полностью. Он не понимал, почему не оставил его умирать на той крыше, возможно видел в нем часть самого себя. Но теперь, когда Элиана полностью восстановила его, когда он снова учится летать, внутри Заракса растекалось совсем другое чувство. Вот только он не мог разобраться, какое именно, и что это для него значит.