Читать книгу Номер люкс: тайны включены в стоимость - - Страница 4

Крохотный «Корейский» зал находится на другом конце комплекса. Он далек от начальства. Работающие там корейские официанты молчаливы, им все равно, от кого получать чаевые. Главное, чтобы вознаграждение было щедрым, в пределах разумного, разумеется. Корейские официанты очень колоритно смотрятся в этой экзотической обстановке. Они как герои дорам: все подобраны одного роста, красивые. Некоторые с очень длинными волосами, заплетенными на макушке в тугие косы. Другие с эффектно окрашенными челками. Мне кажется, гости приезжают не столько отведать национальной кухни, сколько полюбоваться на момчжан1. Все перегорожено бамбуковыми ширмами, и никто никого не видит.

– Угу. В «Корейском». Обед.

– Бесценная! – страстно кричит Михаил, а я уже начинаю сомневаться в его здравом рассудке.

Марья Петровна всплескивает руками. Разумеется, она подслушивала. И теперь собирается участвовать в разговоре.

– И что же это он, мужчина серьезный, за такой пичугой приударил! У тебя же в голове ветер! Чем вы с Квасей своей занимаетесь?! На авто из ада (тьфу на вас!) гоняете по городу? Болтаете, шороху по кабакам наводите? Ну ты еще ладно, хоть книжки иногда читаешь вроде правильные! С дочерью занимаешься. А Квася твоя что?

– А что Квася?

– Ничего, семью позорит! И какую семью!

– Ну, Марь Петровна, я-то тут при чем?

– А ты на нее не смотри. Она и сама по себе прекрасно устроена. А ты?

– А я-то что?!

– А на тебя обратил внимание приличный человек, не гопник, как твой Васька, не голытьба и пьянь, как «Никогда так не было». Нормальный, солидный, взрослый мужик, так ты сделай личико-то поприветливей. Улыбайся. Разговаривай красиво, как ты умеешь. Может, пожалеет тебя, оценит. И будет тебе счастье.

Я чувствую, как краснею.

– Марь Петровна. Еще слово. И. Я. Никуда. Не пойду. Это ясно?

Марья обижается, гордо задирает подбородок и цедит, даже не глядя в мою сторону:

– Ну и сиди здесь до старости, бегай перед Сан Санычем, хихикай с «Никогда так не было». Молодость и красота, они не навечно. Заплачешь потом, поздно будет.

– Ну, Марь Петровна, ладно уже тебе! Я же любя!

– Что вы знаете с Квасей своей? Смотри, заберу себе ухажера твоего. А то нам, бедняжкам, что делать? С кем старость коротать?

Ну, уж про старость она загибает. Все знают ее маленькую дамскую слабость. К жгучим брюнетам огромного роста со сросшимися на переносице бровями и тяжелыми кошельками. Которые очень быстро опустошаются. При этом Марья Петровна отнюдь не теряет своей добродетели.

Охрана сосредоточено прохаживается по холлу, всем своим видом показывая служебное рвение. Звонит телефон. Опять мне. Дочь.

– Мамуль, я дома. Поела. Двоек нет. Можно я с бабулей по делам съезжу?

Даю полагающиеся наставления. Мама моя увлеклась йогой, продажей косметологических средств и ЗОЖ. Моя младшая любимая женщина с ней не разлей вода. Теперь она не просто дочка и внучка, она серьезный партнер по бизнесу. И хватка у нее побольше, чем у моей мамы, точно. Обе утверждают, что, применяя целебные омолаживающие средства народной медицины, молодеют на глазах. Дай Бог.

Поэтому дома террор. Потому как кто без пищевых добавок и сои – тот против нас в принципе. Дочери нравятся разные флакончики и красочные каталоги. Девочка она самостоятельная и меркантильная. Быстренько подсчитав предполагаемую прибыль, демонстрирует девичий румянец соседкам и настаивает на чудодейственных средствах. Катька досталась моим бедным положительным родителям совершенно неожиданно. Говоря языком народной мудрости, принесла я им наше пухлое чудо в подоле. Никаких видимых женихов, никаких африканских страстей. Тихая отличница, с учебы – домой. Дома с книжками, подруг нет, некогда потому что. И вот, здрасьте вам. Приехали. Если бы мой папа не был биологом, поставили бы они с мамой на наш балкон чучело, чтобы аистов отпугивать.

Разная у всех молодость, лично у меня не было ни минуты свободного времени. Во-первых, я работала. Секретарем деканата. Здорово? По-моему, отлично. Во-вторых, немного пописывала «в стол». Спрятаны, наверное, эти мои стихи, статьи и рассказы где-нибудь на антресоли. Ждут своего часа. Дождутся ли? В-третьих, успешно обучалась в университете на заочном отделении филфака. В-четвертых и последних, у меня всегда была куча друзей-мальчишек. Меня считали своей и не обижали. Хотя, когда я смотрю на свою фотографию в паспорте, хочется громко рыдать. Откуда у всех юных такие носы и уши? И куда они потом деваются?

Надрывается телефон. Это Квася. Она проснулась и почувствовала приступ ностальгии по родной работе. Постепенно все работники комплекса становятся фанатиками производства. Потому что это образ жизни.

– Команду Мистера Родика видела?

– Нет пока. Опять у нас живут?

– И не только живут, но и как развлекаются! Шикарно!

– Все приехали, без изменения состава?

– Без. Да и кто им нужен? Кроме нас, конечно.

Мистер Родик был Родионовым. Он извечно сопровождал американскую делегацию, разъезжающую с нефтяными делами по северу нашей области. Никогда не пропускал случая завезти свой маленький мужской коллектив немного расслабиться в нашей обители. С его слов, отдыхал душой и мог расслабиться только здесь. Каждый в отдельности и все вместе они были колоритной компанией. Высокий белокурый и порядочный Стив. Взбалмошный юный шоколадный Джамайка. Солидный здоровенный Билл в круглых очках и с лихо закрученными кверху тонкими усами а-ля Сальвадор Дали.

Бородатый Мистер Родик без конца хохмил то по-русски, то по-английски. В День Независимости они разводили на берегу озера небольшой костерчик, что-то чертили на песке и ставили маленькие американские флаги. После чего пели нестройными голосами гимн и угощали всех желающих шампанским. С одним условием – пить из горлышка. Желающие выдыхали пену через нос, и все веселились. Кто как умел.

У американцев чувствовалось страстное желание стабильности. Заказывали они всегда одни и те же номера, ели те же блюда, парились в одной и той же сауне. По слухам, оплачиваемые дамы также были у них одни и те же. Чего не знаем, того не знаем.

– Стив – прелесть, – заявляет Квася.

Молчу. Что я могу ей ответить? Квася задумала недоброе. Бедный Стив.

– Я вчера смотрела фотки, он показывал: такой домина во Флориде!

– А почему не в Рио-де-Жанейро? – криво усмехаюсь я.

– Это же не там? – удивляется моей неосведомленности Квася. – И еще он любит гольф.

– Мне уже падать в обморок от счастья?

– Том, ты чего?! Слушай, а знаешь, кто сталкерит Большого Билла? Умрешь!

Большой Бил по наивности в первый приезд заявил, будучи очень нетрезвым, что больше всего на свете ему хочется жениться на русской красавице. Из всей команды он единственный представитель иностранного клана неженатых мужчин. Что было! Претендентки слетались со всей области. Живая очередь! Трагедии и крики над озером: «От чего люди не летают как птицы?!»

Очнувшийся от пьяной амнезии Билл, вопил, с перепугу все перепутав, на плохом английском и хорошем русском, что его неправильно поняли. Он просто, в качестве примера. Нормальный персонал комплекса валялся от смеха месяц. Ненормальный ждал своего часа. Когда посторонние были выдворены за досягаемые пределы и пара-тройка заездов американцев уже прошли без эксцессов, кое-кто из персонала стал проявлять дружескую заботу о «бедном несчастном заброшенном душке». Душка так постепенно обнаглел, что начал вести себя, как королевская особа. Билл наслаждался проявлением знаков внимания к своей персоне в самых неожиданных местах. И, по заявлениям сплетника Родика, в Америке бесстыдно распускал легенды о своей привлекательности среди рашн герлз. Вообще-то наша смена наблюдателей просто еще раз убедилась, что мужские компании сплетничают ничуть не меньше, чем женские. А может, и больше.

Мы с Квасей искренне веселились, когда Билл притаскивал нам глубоким вечером пакеты с плюшками от почитательниц и просился посидеть часочек в нашей комнате, так как его номер был оккупирован.

– Зоя!

– Да ты что!?

Зоя – наша достопримечательность. Бухгалтер до кончиков ногтей, у которого чувство ответственности обычно перебивает все остальные. Так же она являет собой пример воинствующей девственницы. Не знаю, как в плане физиологической девственности, но морально она была чиста. При ней Сан Саныч сникает и, краснеет залысинами, пытается объяснить, почему ту или иную простыню, полотенце и что-то там еще надо списать и утилизировать. Зоя слушает с видом оскорбленной невинности душещипательные рассказы горничных о рухнувших кроватях. Недрогнувшей рукой подписывает акты о списании испорченного инвентаря в ванных комнатах. Следит за сантехниками, в миллионный раз прочищающими слив бассейна от медико-резиновых изделий. Наблюдает дезинфекцию сауны. И при этом она чиста, как брильянт. И никто не смел при ней даже намекнуть о произошедших беспорядках. Вот такая наша Зоя. А тут охальник Билл.

– Ты представляешь, подкарауливала его в коридоре, как будто пришла делать инвентаризацию. Он, доверчивый, впустил ее в номер. Ты умрешь! Они вместе спустились к ужину! К ужину! И вообще, я подозреваю, сегодня она все еще там! Нет, ты представляешь!

Я совершенно не представляю Зою в качестве коварной соблазнительницы. Марь Петровна пожала плечами:

– Чему вы так удивляетесь? Умненькая девочка, пора устраивать свою судьбу. Это что ты, что Квася, до седых волос будете над приличной партией хихикать. Одна так и проживет короткий бабий век со своим алкоголиком. А ты в девках помрешь. Хоть раз для приличия надо фамилию сменить. Обедай иди. Да хоть губы-то накрась.