Читать книгу Пучина - - Страница 3

Сначала я глазам своим не поверил, но за дверью действительно была Лилия. И откуда она знает, где я живу? Мне стало плохо от очередной неожиданности: закружилась голова, затошнило. Я вспомнил о серёжках, взялся за голову:

– Здравствуй. Подожди, пожалуйста, две минуты. Заходи, присаживайся,– промямлил я, не знаю чего боясь больше, что Лилия увидит Полину, или что Полина Лилию, наверное первого.

Я побежал по лестнице к Полине и, задыхаясь, встретил её в коридоре.

– Коленька, что с тобой? Я как раз шла к тебе за серёжками, – она приобняла меня, заволновалась и, как бы поддерживая, взяла меня за руку, – ты совсем бледный, и почему от тебя пахнет какими-то цветами?

– Всё хорошо, любовь моя, я очень устал и хочу спать. Я бы побыл с тобой ещё, но сил совсем не осталось, – я отдал серьги, поцеловал Полину в щёку и побрёл к себе, сопровождаемый шумом дыхания и сердцебиения, обернулся и сказал, что встретил однокурсницу с цветочными духами.

Я подошёл к комнате и сел на пол перед дверью. Та самая Лилия из моих мыслей попала ко мне домой. Я представил наш завязавшийся весёлый разговор, затем поцелуй и вяло улыбнулся от мысли о том, какой я всё-таки дурак. Мне стало ещё хуже, я перенервничал. Лилия вышла, сильно испугалась, в первую секунду растерялась, но потом быстро схватила меня под руки и повела на кровать. Она что-то спрашивала меня, пока тащила, но ни на один вопрос я не ответил. Выглядела она достаточно уверенно, будто каждый день носит таких лихорадочных. Я немного не так себе до этого её представлял и с приятным удивлением уснул.

Проснулся на следующий день после обеда и обнаружил записку на столе, написанную немного небрежным женским почерком с сильно закруглёнными буквами. Подписана «Л». Я взволновался перед прочтением, опять быстро заколотило сердце. Кто знает, что на уме у этой девушки и что скрывают её затягивающие глаза? Глубоко подышал пару минут и взял записку.  На одной стороне была красиво нарисованная роза, на другой:

«Коля, доброе утро. Хотя, когда ты проснёшься, будет обед или вечер, ведь я ушла от тебя в восемь часов. Извини, что осталась тут на ночь без твоего разрешения, но ты очень беспокойно спал, и я боялась, что с тобой что-то случится. Когда тебе полегчало, я сразу пошла домой. Я пришла, чтобы с тобой кое о чём поговорить, но, глядя на твоё состояние, решила, что сейчас это ни к чему тебе. Когда поправишься, приходи к нам в гости, от чая не отказывайся. Выздоравливай. Л.»

Мне очень хотелось узнать, о чём же со мной хочет поговорить эта загадочная девушка, но состояние моё и правда было плачевное. Я смял записку и спрятал, потому что если Полина её увидит, будет много вопросов. Я решил отлежаться дома несколько дней и поработать над статьёй.

Полина заходила ко мне каждый день и либо делала вид, что ничего не произошло, либо действительно считала, что всё хорошо. Она помогала мне со статьёй, готовила мне еду, заваривала чай. Мы не возвращались к той теме и только мило общались обо всём подряд. Я очень благодарен ей за её заботу, но все эти дни я думал только о загадке Лилии.

Я поправился, но решил сначала дописать статью, чтобы был повод прийти к Михаилу Павловичу. Спустя две недели я отправился к нему, или, честно говоря, к Лилии.

Меня встретил Михаил Павлович. Мы поздоровались, я отдал работу, он пару минут поглядел и вынес из кабинета сто рублей. Как обычно, позвал попить чаю, но в этот раз я не отказался. Михаил Павлович удивился, немного нахмурил брови, пошевелил усами и позвал Лилию.

Я увидел её наряженную, услышал ее цветочный парфюм, и всё во мне сразу оживилось. Она игриво дала мне пожать свою руку и застенчиво похихикала; наверное, до конца жизни буду помнить. Кожа у Лилии такая нежная, бархатная; я так боялся ей сделать неприятно своей грубой ручищей. Я неприлично долго держал её руку; она улыбнулась и подняла брови, как бы напоминая мне, где я нахожусь, и пошла заваривать чай. Мы уселись за стол треугольником.

Мне не терпелось поговорить с Лилией, и я знал, что Михаил Павлович не любит философские темы. Я решил завести такой разговор, который ему быстро наскучит:

– Вот я пока в горячке лежал, о чём подумал, Михаил Павлович. Происходит оплодотворение и получается эмбрион с набором генов. Дальше в утробе развитие его зависит от этих генов и от матери: что она пьёт, ест, какой образ жизни ведёт. Дальше появляется ребёнок на свет, и как на этот свет он реагирует зависит от того, какие гены у него, и как он в утробе развивался от матери. И всё так снежным комом растёт. То, какой он будет, когда его мать первый раз к груди приложит, зависит от вышеперечисленного и от того, как его по попе ударили и пуповину перерезали, а то, как он сосать будет, от вышеперечисленного плюсом к какой груди мать приложит и как держать его будет. И первая мысль его будет от всего этого снежного кома зависеть. А вторая мысль от первой, которая то от снежного кома, а третья от второй. И получается, что воля наша вовсе не наша, а только от генов и обстоятельств зависит. И что такое тогда «Я»?

–То есть, ты считаешь, что мы сами ничего не решаем? – серьезно спросил Михаил Павлович, нахмурив брови.

– Смотря что такое "мы". Если в обычном понимании, то, выходит, что да. Если "мы"это нечто большее, и существует какая-то наша воля, то в этой концепции, по крайней мере, места ей нет. Но это все философия лишь, никакого смысла практического в себе не несет, – за меня ответила Лилия, повернулась на меня и едва заметно улыбнулась, как бы подыгрывая мне. Несмотря на это, она слушала меня достаточно увлечённо, с блеском в глазах.

Я подумал, что заинтересовал ее, и заулыбался, как полоумный.

– Не забивай себе голову, Коля. И чего ты так улыбаешься? Пойду работать, сидите тут вдвоём обсуждайте.

Михаил Павлович ушел в кабинет, и Лилия подвинулась поближе ко мне, наклонилась немного к столу и начала тихо говорить: так, чтобы Михаил Павлович слышал, что мы разговариваем, но не слышал, о чём именно.