Читать книгу Проклятье Холодного Короля - - Страница 3

Милена, шесть месяцев спустя.

Ночь прошла в липких кошмарах. Я видела ледяные поля, где ветер выл, как голодный зверь, и маски, сверкающие бриллиантами, которые следили за мной из темноты. Я ворочалась, запутываясь в простынях, пока рассвет не разбудил меня. Сердце колотилось, будто хотело вырваться из груди, а простыня прилипла к спине от холодного пота. Я лежала, глядя в низкий потолок нашей маленькой спальни, и пыталась отдышаться. Сегодня был мой последний день дома. Завтра я уйду в замок Холодного Короля.

Завтрак прошёл в гробовой тишине. Мать сидела за столом, поджав губы, и резала хлеб с такой силой, будто он её чем-то обидел. Близнецы хныкали, Тишка ковырял ложкой в миске с кашей, а Велена, моя младшая сестра, смотрела в пол, будто там было что-то интересное. Никто не смотрел на меня. Никто не говорил со мной. Я сидела, сжимая ложку, и чувствовала себя тенью – невидимой, ненужной, лишней. Даже воздух в комнате казался тяжёлым, как перед грозой.

– Покажи Велене, как выполнять её новые обязанности, – бросила мать, вставая из-за стола и накидывая шаль. – Я на рынок.

Она ушла, не оглянувшись. Дверь хлопнула, и я осталась с сестрой, которая уже тёрла глаза кулачками, будто собиралась разреветься.

– Пойдём, Велена, – тихо сказала я, стараясь звучать бодрее, чем чувствовала. – Я покажу, как стирать бельё и чистить очаг.

Но Велена только шмыгала носом и путалась в простых делах. Я объясняла, как отскребать сажу с кастрюль, как замачивать простыни, чтобы пятна отходили легче, но её руки дрожали, а взгляд метался. Мне стало её жаль – она была всего на четыре года младше меня, но всё ещё ребёнок. А я? Я тоже чувствовала себя ребёнком, хотя мне было почти восемнадцать. Но выбора у меня не было.

К полудню я вымоталась. Велена то и дело роняла вещи, а я, стиснув зубы, подбирала их и объясняла всё заново. Когда она уронила ведро с водой, залив пол, я не выдержала и рухнула в старое кресло у очага, закрыв лицо руками.

– Я не справлюсь! – всхлипнула Велена из кухни, где пыталась нарезать овощи для ужина.

– Придётся, милая, – ответила я, стараясь смягчить голос, хотя внутри всё кипело. – Завтра меня здесь не будет, а мама не потерпит, если ты всё испортишь.

Велена заревела громче, и я почувствовала укол вины. Вздохнув, я встала и подошла к ней. Она стояла у стола, утирая слёзы грязным рукавом, а перед ней лежала куча криво нарезанных морковок. Я обняла её за худенькие плечи, чувствуя, как она дрожит.

– Не плачь, прошу, – сказала я. – Это не так сложно. Ты научишься. А если будешь стараться, через пару лет выйдешь замуж и избежишь… ну, знаешь, участи служить Холодному Королю.

Велена вдруг бросилась ко мне, чуть не сбив с ног, и уткнулась лицом в моё плечо.

– Я не хочу, чтобы ты уходила! – всхлипнула она.

Я погладила её по спутанным волосам, стараясь не расплакаться самой.

– Всё будет хорошо, – пробормотала я, хотя сама в это не верила. – Я справлюсь. Со мной всё будет в порядке.

– Нет, не с тобой – со мной! – перебила Велена, отстраняясь. Её глаза покраснели, а голос дрожал. – Как я буду без тебя? Я не хочу быть маминой рабыней!

Я замерла. Её слова ударили, как пощёчина. Рабыня. Так вот кем я была все эти годы? Маминой прислугой, таскающей корзины, стирающей бельё, чистящей очаг? Гнев и боль сдавили горло, но я заставила себя говорить спокойно:

– Ты не будешь рабыней, Велена. Ты будешь помогать маме, пока не подрастёшь. А потом выйдешь замуж, заведёшь семью. А я… – Я сглотнула, чувствуя, как голос дрожит. – А я стану служанкой в холодном замке. Навсегда.

Велена шмыгнула носом и вытерла лицо.

– Ну, по крайней мере, тебе не придётся терпеть маму, – буркнула она.

Я хотела улыбнуться, но её слова ранили ещё больнее. Не выдержав, я оставила сестру на кухне и ушла к себе. Когда оттуда потянуло дымом, я даже не пошевелилась. Пусть горит. Мне было всё равно.

Ужин был таким же тихим, как завтрак. Семья ковыряла горелые куски мяса и овощей, которые Велена пыталась приготовить. Я сидела, свернувшись на подоконнике, глядя на закатное небо, и не притронулась к еде. Желудок сжимался, но не от голода – от страха. Сегодня мой последний вечер дома. Завтра я уйду в замок, и всё, что я знала, останется позади.

Когда солнце село, мать молча вручила мне старый потрёпанный плащ и корзину со сломанной ручкой. Туда я сложила свои немногие вещи: запасное платье, деревянную расчёску, пару лент для волос. Никто не сказал мне добрых слов. Никто не обнял. Мать холодно чмокнула меня в щёку, вытолкнула за порог и захлопнула дверь. Я услышала, как засов задвинулся с глухим стуком.

Слёзы жгли глаза, но я стиснула зубы и заставила себя сделать шаг. Потом ещё один. Ноги дрожали, корзина оттягивала руку, но я шла вперёд. Деревня молчала. Прохожие отводили взгляды, будто я была прокажённой. Дети, игравшие на улице, замолкали, когда я проходила мимо. Никому не было дела. Каждый шаг через деревню, каждый скользнувший мимо взгляд ранил моё сердце, но я не останавливалась. Боль закалила меня.

Дорога к замку вилась в гору, и вскоре деревня осталась позади. Ноги горели, лёгкие болели от холодного воздуха, но я продолжала идти. Птицы щебетали в ветвях, закатное солнце золотило деревья, покрытые инеем. Природа, казалось, смеялась надо мной, не замечая моего горя. Я стиснула ручку корзины так, что пальцы побелели, и упрямо шагала вперёд.

Дорога вывела меня между двух высоких скал, и вот он – замок Холодного Короля. Я остановилась, задрав голову. Серые каменные стены сливались с горой, а одинокая башня, словно копьё, пронзала небо. Замок выглядел таким же холодным и неприступным, как его хозяин. Ветер трепал мой плащ, а сердце колотилось. Я задумалась: следит ли кто-то за мной с той башни? Или я слишком ничтожна, чтобы на меня обращать внимание?

Я вытерла вспотевшие ладони о плащ и посмотрела на себя. Выцветшее платье, потрёпанные туфли, растрепавшиеся волосы, выгоревшие до белизны на солнце. Щёки вспыхнули от стыда. Я поставила корзину на землю и дрожащими пальцами принялась приводить себя в порядок. Расчесала волосы, заплела их в косу, спрятав конец под воротник плаща. Дома я всегда собирала волосы в пучок, чтобы не мешали при уборке, но здесь… здесь я хотела выглядеть хоть немного достойно. Хотя, глядя на свои лохмотья, я понимала, что это бесполезно.

Холодный ветер замораживал слёзы на ресницах. Я поправила платье, подняла корзину и глубоко вдохнула. Готова я или нет, меня выбрали. И королю придётся меня принять.

С мрачной решимостью я шагнула к железным воротам. Мои шаги гулко отдавались в мощёном дворе. Огромные деревянные двери возвышались передо мной, тёмные и тяжёлые, как сама судьба. Ветер трепал волосы, пока я собиралась с духом. Стучать или нет? Моя судьба уже решена. Я прижалась лбом к холодному дереву, шепча, как молитву:

– Он просто хочет служанку. Он не причинит мне вреда.

Неожиданно дверь подалась, и я рухнула на колени в просторный, ярко освещённый зал. С горьким смешком я поднялась, отряхивая платье. Пол был выложен белым мрамором, и мои грязные туфли оставляли на нём пятна. Я поморщилась, но тут же замерла, услышав голос:

– Ты та, кого выбрала деревня?

Я вздрогнула и обернулась. Передо мной стоял мужчина – судя по виду, дворецкий. Его чёрный костюм был безупречно выглажен, осанка идеальна, а на лице застыло лёгкое презрение. Морщины вокруг глаз выдавали возраст – старше, чем был бы мой отец, если бы он был жив. Но тёмные волосы, аккуратно зачёсанные назад, делали его моложе. Я попыталась угадать, сколько лет он служит в этом замке, но его взгляд заставил меня опустить глаза.

Он кашлянул, ожидая ответа.

– Да, – тихо сказала я, кивая.

– Тогда следуй за мной.

Он развернулся и зашагал по длинному коридору. Я едва поспевала за его широкими шагами, то и дело спотыкаясь. Всё вокруг притягивало взгляд: высокие белые потолки, кремовые плитки на полу, огромные окна с фацетированным стеклом, через которые закатные лучи рассыпали цветные искры. Картин на стенах почти не было, только редкие гобелены с выцветшими узорами. Всё сияло холодной, стерильной белизной – красиво, но безжизненно, как зимний лес.

Дворецкий резко остановился, и я врезалась в его спину. Он вздохнул, повернулся и положил руку на резную дверь.

– Наш король примет тебя, – сказал он. – Постарайся вспомнить все манеры, какие у тебя есть. И сделай поклон.

Я кивнула, чувствуя, как горло сжимается. Дворецкий открыл дверь и пропустил меня внутрь. Я споткнулась о порог, а дверь за мной захлопнулась с глухим стуком. Я оказалась в длинном зале, ведущем к возвышению с троном. Но трон был пуст. Я осторожно двинулась вперёд, ступая по мягкому кремовому ковру. Свет из окон резал глаза, отражаясь от белых стен.

Прищурившись, я вошла в тёмную нишу у трона и ахнула. Теперь на нём кто-то сидел. Я вспомнила слова дворецкого и неловко присела в поклоне, чуть не упав. Про себя ругаясь, я выпрямилась, не поднимая глаз.

– Можешь встать, – раздался холодный, скучающий голос.

Я вздрогнула, но подчинилась, медленно поднимая взгляд. Холодный Король был… идеален. Чёрные блестящие сапоги, безупречно выглаженные брюки, белоснежная рубашка, тёмный камзол, расшитый серебром. Его подбородок был твёрдым, челюсть чёткой, губы – ни улыбки, ни хмурости. Но глаза… их скрывала маска, усыпанная бриллиантами. Она сверкала, как лёд под солнцем, и пугала своей холодной красотой. Светлые волосы, слегка вьющиеся, обрамляли маску, но не смягчали его облик.

– Как твоё имя? – спросил он, растягивая слова. Я чувствовала его взгляд, хотя не видела глаз, и кожа между лопаток зудела.

– Милена Мордовик, – прошептала я и поспешно добавила: – Ваше Величество.

Он склонил голову, и маска сверкнула радужными бликами.

– Маленькая Колючка? – задумчиво сказал он, угадав значение моей фамилии.

– Да, Ваше Величество, – выдавила я. – Мама говорила, что я всё время пиналась, когда она носила меня.

Я прикусила губу, ругая себя за болтливость. Нервозность развязала язык.

– То есть твоя мать называла тебя колючкой ещё до рождения? – уточнил он, чуть подавшись вперёд.

Я кивнула, чувствуя, как старая боль поднимается в груди.

– Понятно, – сказал он, и уголок его рта дрогнул, будто в намёке на улыбку. – Значит, ты сама решила прийти сюда?

Я покачала головой, голос подвёл меня.

– Нет? – Он приподнял бровь. – У твоей матери, должно быть, замечательные качества. Или ты просто не хотела сюда идти?

Я молчала, не зная, как ответить. Он продолжил:

– Скажи, почему они выбрали тебя?

Я замялась. Сказать правду? Или соврать, чтобы не выглядеть жалкой?

– Полагаю, потому что я хорошо убираюсь и веду хозяйство, – начала я, но он перебил:

– Возможно. Но почему на самом деле?

Гнев и страх смешались в груди. Он хочет унизить меня? Заставить чувствовать себя ещё хуже? Я расправила плечи и посмотрела прямо на его маску.

– Потому что я некрасива, – сказала я, стараясь, чтобы голос не дрожал. – Никто не захочет на мне жениться. Мама не хотела, чтобы я оставалась с ней навсегда, и никто другой меня не возьмёт.

Слёзы защипали глаза, но я яростно заморгала. Я ненавидела свою слабость, ненавидела, что плачу от любой эмоции. Но король лишь постучал пальцем по краю маски, задумавшись.

– Понятно, – сказал он наконец. – Надеюсь, ты окажешься такой же полезной, как утверждаешь. Ты будешь моей личной служанкой. Будешь выполнять все мои приказы.

Я ахнула и отшатнулась, страх и стыд захлестнули меня. Но он нахмурился.

– Не будь смешной, – холодно сказал он. – Ты ещё ребёнок. Некрасивый ребёнок.

Его слова резанули, но страх отступил. Я глубоко вдохнула.

– Ты будешь прислуживать мне с утра до вечера, – продолжил он. – Приносить еду, убирать покои, заботиться о гардеробе, доставлять всё, что мне понадобится. И присутствовать на всех моих встречах.

Я кивнула, чувствуя, как кожа покалывает под его взглядом.

– Вижу, нам предстоит поработать над твоим внешним видом, – добавил он. – Но сначала… идём.

Он поднялся с трона и прошёл мимо меня. Высокий, грациозный, он двигался с такой уверенностью, что я почувствовала себя ещё меньше. Я поспешила за ним, едва поспевая. Он вёл меня через замок, спускаясь по винтовой каменной лестнице. Воздух становился всё холоднее, и я плотнее запахнула плащ. Стены здесь были грубее, без украшений, а свет из редких факелов отбрасывал длинные тени.

Мы остановились в мрачной комнате с низким потолком. Пять деревянных дверей с металлическими засовами тянулись вдоль стены. У каждой была маленькая прорезь и ведро рядом. Я замерла, сердце ухнуло вниз.

– Но я думала… – начала я, но голос дрогнул.

– Сначала ты должна понять, что я твой господин, – сказал он, не оборачиваясь.

– Я это знаю, – возразила я, но он проигнорировал.

– Всё, что у тебя есть, ты получишь только потому, что я решу тебе это дать.

Он повернулся, и я невольно отступила. Его маска сверкала в тусклом свете, а голос был холоднее камня под ногами. Он шагнул ко мне, и я споткнулась, упав на ступени.

– Пожалуйста, не надо, – взмолилась я, но он схватил меня за руку и потянул к ближайшей двери. С лёгкостью откинув засов, он распахнул её, открыв холодную каменную камеру с чистой соломой и ведром.

– Так лучше, – тихо сказал он, толкнув меня внутрь.

Я упала на колени, а рядом на пол шлёпнулось что-то мягкое.

– Мой первый подарок тебе – одеяло, – сказал он. – Оно тебе понадобится. Здесь холодно.

Дверь захлопнулась, и засов загремел. Я застыла на четвереньках, глядя в пол. Его жестокость раздавила остатки надежды. Солома хрустела подо мной, когда я поднялась. Узкое окно с прутьями пропускало холодный ветер. Я плотнее закуталась в плащ и осмотрела камеру. Маленькая, серая, с низким потолком. Одна стена привлекла внимание: странное сиденье и открытые трубы. Я поняла, что это, и удивилась – о таком я слышала только в сплетнях о богатых домах.

Зачем он запер меня? Как я буду служить, если сижу в камере? Может, это место для ночлега? Я собрала солому в угол, подальше от окна, укрылась одеялом и свернулась калачиком. Свет угас, и я провалилась в тяжёлый сон.

Утро принесло ту же мрачную реальность. Голова болела, пальцы онемели от холода. Я протёрла глаза, пытаясь понять, как моя жизнь за день превратилась в это. Громкие шаги раздались на лестнице, и я вскочила. Дверь открылась, и король вошёл, держа поднос с едой и дымящееся ведро воды.

– Доброе утро, – равнодушно сказал он. – Надеюсь, ты хорошо спала.

Я открыла рот, не веря его наглости.

– Вы правда так думаете? – выдавила я.

Он поставил поднос и ведро на пол.

– Что я желаю тебе добра? – Он склонил голову. – Неужели ты думаешь, что я желаю тебе зла?

Я сжала кулаки, чувствуя, как гнев пересиливает страх.

– Да, – сказала я. – Я пришла служить вам, а вы заперли меня в темнице.

Он отмахнулся, будто мои слова были пылью.

– Я так делаю со всеми. Это облегчает переход.

Я прикусила губу, чтобы не огрызнуться. Он кивнул, словно удовлетворённый, и ушёл, захлопнув дверь. Слёзы жгли щёки, но я вытерла их и подошла к подносу. Белый хлеб с мёдом пах так, что желудок заурчал. Я съела всё, до последней крошки, и умылась тёплой водой, чувствуя себя чуть живее.

Весь день я ждала, но он вернулся только вечером. Новый поднос с едой, старый забрал. Его костюм блестел в тусклом свете, маска насмехалась надо мной. Я молча наблюдала, как он уходит, не сказав ни слова.

Ночью я лежала под одеялом, глядя на свою косу. Мои волосы, выгоревшие до белизны, казались чужими. Солнце и работа в саду сделали своё дело – кожа потемнела, щёки покрылись веснушками. Я знала, что некрасива. В детстве я пыталась затемнить волосы, осветлить кожу, но всё было напрасно. Люди смеялись надо мной годы спустя. Боль и одиночество захлестнули меня, и я отвернулась от еды, свернувшись на соломе.

Утром король заметил, что я не ела.

– Ты не притронулась к ужину, – сказал он, глядя на поднос.

Я молчала, глядя в пол.

– Ты будешь вставать в моём присутствии и отвечать, когда к тебе обращаются, – холодно продолжил он. – И есть еду, которую я приношу.

– Я не была голодна, – буркнула я.

Его губы сжались.

– Ты и так слишком худая. Ешь, голодна или нет. И вставай, когда я вхожу. Я не терплю дерзости.

Я ждала наказания, но он лишь ушёл. Желудок заурчал, и я, ругая себя, съела макароны в мясном соусе, которые он оставил. Они были восхитительны, и это только разозлило меня сильнее.

Вечером он вернулся не один. Голоса доносились с лестницы, что-то стучало. Я вжалась в стену, боясь, что это наказание за утреннюю дерзость. Дверь открылась, и король вошёл, неся… стол? За ним следовал худощавый парень с двумя стульями. Они поставили мебель в центре камеры, не глядя на меня. Парень поклонился и ушёл, а король сел, расправляя салфетку.

Вошёл другой мужчина – высокий, с добрыми глазами. Он принёс два подноса с едой и поклонился.

– Что-нибудь ещё, Ваше Величество? – спросил он.

– Нет, спасибо, Савва, – ответил король.

Савва взглянул на меня и улыбнулся, но я отвела взгляд. Король жестом указал на стул.

– Не присядешь?

Я осторожно села, не касаясь салфетки. Аромат жареного мяса наполнил камеру, и я сглотнула.

– Ты голодна, – сказал он. – Почему не ешь?

Я пожала плечами. Он вздохнул.

– Вижу, нам придётся работать над твоими манерами. Так не годится для моих званых ужинов.

Я молчала, наблюдая, как он ест. Наконец, я сняла крышку с подноса. То же блюдо, что у него. Я удивилась.

– Ожидала корку хлеба? – спросил он, откусывая кусок.

– Пожалуй, да, – честно ответила я.

Он улыбнулся, но улыбка не дошла до маски.

– Я хорошо забочусь о своих слугах.

Гнев вспыхнул во мне.

– Правда? И все они спят в темницах?

– Поначалу да, – спокойно ответил он. – Теперь у всех прекрасные комнаты.

– Почему? – не выдержала я.

Он покрутил морковку в пальцах.

– Это облегчает переход. Твоя старая жизнь закончилась. Чем скорее ты примешь это, тем легче будет начать новую. Я требую полной верности, и не получу её от тех, кто тоскует по дому.

– По чему ты будешь скучать больше всего? – вдруг спросил он.

– По свободе, – ответила я, не задумываясь.

Он склонил голову.

– Не по семье? Не по друзьям?

– Друзей у меня не было, – отрезала я. – Отец умер. Мать использовала меня как прислугу, а потом выбросила.

Горечь просочилась в голос, но я не могла её сдержать.

– Понятно, – тихо сказал он. – И ты говорила, у тебя нет перспектив для замужества?

– Верно.

Он кивнул и откинулся на стул.

– Со временем ты увидишь, что все мои слуги были отвергнуты и стали счастливы здесь. Я знаю, ты считаешь это жестоким, но лучше разорвать связи со старой жизнью.

– У меня их нет, – буркнула я.

– Я не закончил, – холодно сказал он, и я замолчала. – Вторая причина – ты должна зависеть от меня во всём. Всё, что у тебя будет, я тебе дам. Я требую полной верности.

Страх сжал желудок. Он хотел сломать меня. Я поклялась себе, что буду служить, но не сломаюсь.

– Ты будешь щедро вознаграждена, – продолжил он. – Со временем ты будешь счастлива. Как моя личная служанка, ты будешь особенно нужна, так что важно выстроить правильные отношения.

Я кивнула, не в силах ответить. Он встал и ушёл, захлопнув дверь.

– Скоро, – пообещал он.

– Да, – прошептала я. – Скоро.

Утром он был удивлён, увидев меня. Я умылась, привела в порядок платье, заплела косу. Сидела за столом, стараясь выглядеть спокойной.

– Мой разговор пошёл тебе на пользу, – сказал он.

– Да, – заставила я себя ответить. – Я готова начать новую жизнь.

Он улыбнулся.

– Такая стойкость достойна восхищения.

Но он не выпустил меня, оставив новый поднос. Я ела, убирала камеру, ждала. Вечером поднос протолкнули через прорезь. Я схватила его, крикнув:

– Эй?

Шаги удалились. Я беспокоилась: подозревает ли он, что я не сломалась? Утром поднос снова пришёл через прорезь. К вечеру третий поднос вызвал слёзы. Почему он не вернулся? Забыл меня? Нашёл другую служанку?

Утром я была готова. Когда прорезь открылась, я крикнула:

– Пожалуйста, выпустите меня! Я готова!

Поднос чуть не ударил меня, но шаги замерли. Я заколотила в дверь, царапая засов, пока пальцы не закровоточили. Обессиленная, я рухнула на пол.

Свет угас, и я осталась в темноте. Утром еды не принесли. Паника росла. Может, он забыл меня? Оставит умирать? Я сидела у двери, дрожа, с опухшими руками, и ждала. В темноте я поняла: я одна. И, возможно, навсегда.