Читать книгу Астронавты - Группа авторов - Страница 16

Моя бабушка, мать моего отца, рассказывала о нем кое-что забавное. В пять лет одной из его любимых фраз было: «Я устал от жизни». Я думаю, он просто повторял за родителями, но результат всегда был один: окружающие принимались хохотать. Он был младший из двух детей, голубоглазый малыш (а в нашей стране такое принято замечать). О его детстве сохранилось две истории: как он ненавидел чесночный суп и как влепил жвачку в волосы сестре друга.

Стоило мне задать вопрос – и мой отец принимался с жаром обличать чесночный суп. Это было очень популярное блюдо послевоенных лет, но во времена его детства суп этот, состоявший из черствого хлеба, воды, чеснока, оливкового масла и паприки, готовился у них дома не столько по бедности, сколько из-за бабушкиной приверженности чесноку. Отец мой больше всего возмущался размокшим хлебом, влажными комками в густой массе, текстурой больше напоминавшей пюре, чем суп. Когда он вспоминал это блюдо, на лице у него отражалось самое настоящее отвращение. «А если я не доедал, ту же тарелку мне ставили на стол на ужин, а потом и на завтрак». Лишь изредка его дедушка Амадор, бабушкин отец, живший вместе с ними, мог сжалиться над ним и выкинуть остатки или съесть их вместо моего отца. Но так бывало не всегда, и этот образ – мой отец-ребенок, мой отец в миниатюре сидит на темной кухне перед тарелкой густой похлебки – стоит у меня перед глазами. Быть может, это отвращение он передал мне в наследство: пытаясь попробовать размокшие хлопья, или гренки в рыбном супе, или печенье «Мария», которое макаешь в молоко и оно ломается под собственным весом и соскальзывает на дно чашки, я всегда испытывала рвотные позывы. С моей стороны это было проявление солидарности с отцом-ребенком, способ сохранить его чувства и скрепить наш с ним молчаливый и бессмысленный союз, о котором знала я одна.

А еще до меня дошли воспоминания о первой любви моего отца, старшей сестре его друга Виктора, которой он во время игры – не знаю уж, что это была за игра, –  влепил в волосы жвачку. Бедной девочке пришлось отрезать длиннющие косы, потому что никак иначе извлечь жвачку не удавалось.

Та девочка больше никогда в жизни с ним не разговаривала, и любовь прошла в тот самый день, когда ей пришлось постричься совсем коротко, почти как брату.

Я совсем мало знаю о детстве отца. Что его били линейкой по пальцам. Что священники в школе щелкали его по лбу. Что каждый год он выигрывал конкурс устного счета и ему прочили карьеру ученого, врача, инженера, профессора. Что до четырнадцати лет он ни разу не ночевал в гостях, потому что не хотел разлучаться с матерью и дедушкой Амадором, несмотря на чесночный суп.

С учетом этих немногочисленных данных о детстве моего отца мне кажется странным его присказка – что он устал от жизни. Любимец семьи, хорошенький мальчик, думаю, он повторял это, только чтобы позабавить родственников. Сегодня в статусе в ватсапе у него всего одно слово – «Счастлив».