Читать книгу Семь - Группа авторов - Страница 8

В горном ущелье я отыскал чистый родник и, утолив жажду, осмотрелся по сторонам. На живописном природном холсте выделялась инородная субстанция красного цвета, по форме напоминающая звезду. Я направился к ней и, подойдя ближе, разглядел нужную надпись на двери, горделиво парящей в воздухе: «Город Т».

Надеюсь, этот город будет немного ласковее. С этой мыслью я прокрутил золотой ключ в замке. Дверь легко распахнулась, и я зашёл внутрь. Жёлтый свет ослепил глаза, и первое время пришлось пробираться почти на ощупь. Минут через пять я привык и начал исследовать место, в котором оказался.

Повсюду стояли роскошные особняки. Один краше другого. Идеально ровные дороги украшали изысканно стриженные зелёные газоны, монотонность которых «взрывали» белым и сиреневым гортензии. Секунда… и я уловил мощный звук мотора. Из-за угла вылетел серебристый красавец «Lamborghini Marzal». Я был в восторге от ретромобилей, особенно тех, которые не были предназначены для серийного производства и походили на произведение искусства. В моей коллекции хранилась игрушечная модель данного концепт-кара, и стоила она внушительно даже для меня. Данное творение итальянского дизайнера Марчелло Гандини использовалось в качестве пейс-кара на Гран-при Монако в 1967 году, которое открывали князь Ренье и принцесса Келли. Интересно, какой аристократ сидит на этот раз в этом красавце?

Из авто вышел статный молодой мужчина. Высокий рост, безупречное тело и густые светло-русые по плечи волосы выдавали в нём человека, который следит за собой ежедневно. Строгий деловой костюм и начищенные до блеска ботинки говорили о высоком статусе. Я машинально слегка сжался и скромно потупил взор. Сейчас конкурировать с этим франтом я не мог. Скорее, я напоминал его антипод: босой парень в отрепьях, скитающийся на своих двоих в богатых окрестностях. Продемонстрировав мне улыбку Чеширского кота, незнакомец произнёс проникновенным баритоном:

– Никита, дорогой! Тебя все заждались! Ты так долго, мы начали волноваться. В честь тебя сегодня даёт бал сам господин. Гости ждут! Срочно едем в лучший бутик выбирать твой шикарный образ. Я – Слава, ведущий стилист этого города и твой личный помощник.

Я насторожился от такой неслыханной любезности и спросил:

– С чего такие почести?

– Ты что??? Не знаешь? Ещё никто из живых никогда не проходил город Ч. Ты первый, кто попал к нам! Мы уже отливаем тебя в бронзе в трёх экземплярах.

– Ладно, предположим. Что мне нужно делать?

– Наслаждаться своим величием, мой друг! Это всё.

Я смотрел на сероглазого распинающегося стилиста и не верил ему. Слишком уж всё ванильно. Что-то не так. Слава приглашающим жестом направил меня к автомобилю. Прозрачные двери, созданные по системе «крылья чайки», взлетели вверх.

– Прошу, Никита.

– Спасибо.

Я почувствовал себя Принцем Ренье, не меньше. Машина рванула с места, как оголтелый гепард, перепивший энергетика, и мы со Славой понеслись вдоль аллей и бульваров повсеместного шика и великолепия. Вскоре мы подъехали к двухэтажному стеклянному зданию, напичканному брендовыми тряпками. Я разбирался в моде и следил за последними тенденциями. На первый взгляд, казалось, что бутик кишит штучными коллекционными вещами, которые могут себе позволить единицы в нашем мире. А в этом городе, похоже, все живут на широкую ногу и ни в чём себе не отказывают. Что за фееричная утопия здесь творится? И как расшифровывается «Т»?

Я ощутил себя в своей тарелке, когда тощий продавец, смахивающий на неказистого кузнечика-переростка с откляченными назад коленками, услужливо проводил меня на второй этаж и усадил в мягкое кресло.

– Кофе, чай? Коньяк, водка?

На слове водка меня «замкнуло», и я отказался от напитков.

– Слава сейчас подберёт вам лучшие наряды, а пока можете отдохнуть и посмотреть про себя фильм.

– Фильм? Вы шутите?

– Какие шутки, Никита. Вы – звезда! Я – ваш фанат. Мечтал увидеть гения вживую.

Продавец голосом включил монитор, встроенный в стену. На экране высветилось название фильма: «Безупречный герой». Заставка уплыла вверх, обнажив на экране многотысячный ревущий стадион и прямоугольную сцену, в центре которой стоял я в окружении неизвестной группы.

Одежда на мне была «петушиная», не меньше. Кремовые атласные брюки, пошитые дизайнером явно нетрадиционной ориентации: одно неосторожно движение – и всё треснет по швам. Красная кожаная куртка на голое тело и босые ноги, напротив, компенсировали узость штанов свободой и комфортом. В руках я держал чёрный микрофон, готовясь раскрыть рот.

Толпа стихла. Две бас-гитары взорвали воздух невероятной мощью, и я запел на неизвестном языке удивительно красивым проникновенным голосом. Так вот о чём говорил бомж, когда сравнивал музыку с сексом! Я уловил темп и звучание. Да! Так и есть, та мелодия, которую я исполнял, действительно отдалённо напоминала ритм и страстную одержимость, заключённую в половом акте. Стало ясно, почему у нас вся старая музыка была заблокирована. Она была слишком хороша! Я вдохновился и ощутил творческие импульсы, искоренявшиеся среди живорождённых в пользу рациональных инкубаторных. Захотелось сделать что-нибудь новое, нестандартное, наполненное смыслом и мной.

Вскоре эйфорию, запустившую мозгоблудие на тему нереализованных талантов, прервал здравый ум, и я возмущённо обратился к продавцу, который вместе со мной пялился в монитор.

– Это не мой голос! Я так никогда не пел в жизни. Что за подстава?

– Вы мало о себе знаете. Если бы люди могли представить, какими способностями обладают, они сошли бы с ума от счастья. Вам стоит только немного помочь.

– Спасибо, не нужно. Я и так уже достаточно свихнулся, куда дальше-то? И с какой стати такая забота?

– Это не моя компетенция, я всего лишь продавец бутика. Сегодня на балу господин раскроет все подробности сделки. Разве вы никогда не мечтали быть знаменитостью и повелевать людьми? Поклонение и восхищение толпы, которая раскупает в секунды билеты на концерты, не может не возбуждать воображение. Представьте, вы купаетесь в лучах славы, извлекая из себя звуки, которые повергают сердца людей в экстаз и заражают их кровь особым кайфом, похлеще наркоманской иглы. Несметные богатства, любые путешествия, самые роскошные виллы и женщины у ваших ног.

– Я примерно так жил раньше, но в «тени». Я не думал о том, чтобы выставлять себя напоказ. Тем более, в наше время музыканты не пользуются популярностью. Искусственный интеллект их затмил. Это сейчас больше напоминает экзотику, да и набор песен у них маловыдающийся, какая-то странная белиберда. В последний раз встреча с музыкантом обошлась мне потерей привычной жизни, так что вряд ли я хочу пройти этот путь… Ассоциации так себе.

– Вы в нашем мире, дорогой друг. Здесь свои правила. Вы уже знакомы со сладким чувством власти. Встроиться в систему не составит труда.

Беседу прервал Слава, вошедший с кучей грандиозно дорогого барахла.

– Гордей, тебе не кажется, что ты торопишься? Вырубай кино, гость слишком часто моргает, у него перегруз.

Шмоточник два раза хлопнул в ладоши, экран погас. Слава начал суетиться около меня, составляя крутые образы. Когда я вышел из примерочной в белом костюме-тройке на чёрную рубашку, «поклонники» восторженно ахнули в один голос:

– Оно!!!

Гордей подвёл меня к зеркальному отражению и сказал:

– Полюбуйся! Разве не прекрасно? Как можно быть таким идеальным? Ты лучший!!!

Я внимательно осмотрел себя. Из зеркала смотрел стройный мужчина в костюме с иголочки и начищенных ботинках цвета слоновой кости. Великолепие нарушали взъерошенные лохматые волосы, землистый цвет лица и усталый взгляд. Гордей, моментально уловив мои мысли, выпалил:

– Через три минуты прибудет визажист. А пока расскажи, как тебе удалось выбраться из города Ч.?

– Я не уверен… Мне кажется, одна мысль, которую я буквально выкрикнул в лицо смерти, испугала жителей.

– Какая?

– Бог есть.

Лицо Гордея исказилось, глаза налились кровью, казалось, он лопнет от гнева и ненависти.

– Кажется, в вашем городе эту мысль тоже не особо приветствуют?

Продавец сквозь зубы произнёс:

– Поосторожней с выражениями. Как можно думать о том, что есть кто-то эфемерный и сказочный?

Я притормозил с откровениями… Умолчал про исцеляющее озеро.

– Как тогда объяснить вашу магию и волшебство? Всё, что происходит в городе, нельзя назвать среднестатистическим. Не нахожу соответствия в словах и делах.

– Ну что ты такой дотошный, фу! У нас есть главный чародей, он здесь управитель. Каждодневно волнуется о том, чтобы все жили в роскоши и ни в чём себе не отказывали. Гедонизм с элементами волшебства и неисчерпаемого исполнения желаний, что может быть увлекательнее?

– Волшебство бывает с подвохом. До сих пор не могу забыть романтический ужин с Бобби.

– С кем?

– Неважно. Что-то не сходится во всей этой истории.

– Тебе не идёт быть сыщиком.

Накал страстей остановила низкорослая чахлая женщина, напоминающая дрожащую недокормленную чихуахуа. Из крошечного рта выскочило:

– Пряди красить будем?

Гордей приветствовал даму и подробно описал, что и как укладывать, красить и завивать. Около двух часов парикмахерша мудрила над моей шевелюрой. Она высветлила несколько прядей, сделала укладку по форме и закрутила несколько волнистых локонов для шика. Затем затонировала лицо бронзовым загаром, нанесла розовые румяна и зачем-то подвела глаза чёрным карандашом.

Я был готов к балу. Слава довольно потёр руки и, попрощавшись со служителями прекрасного, сопроводил меня к машине.

В салоне, который напоминал капсулу в космическом корабле, я расслабился. Не так уж и плох этот город. Все заботятся обо мне, приседают в глубочайших реверансах и превозносят до небес. С этими мыслями я отрубился, покачиваясь в такт движению красивого итальянского авто, мчащего меня на встречу с господином.

Сквозь сон я услышал резкий визг тормозов и нарастающий шум. Машина остановилась. Я открыл глаза и увидел в окно серый кирпичный замок, подсвеченный бледно-жёлтыми огнями и окаймлённый искусственным водоёмом. Пассажирскую дверь открыли снаружи, и кто-то приторно ласковым голосом сказал:

– Никита! Мы заждались. Как чудесно, что вы соизволили прибыть на наш скромный бал.

Я вышел из авто, чтобы приветствовать очередного чрезмерно заботливого жителя, но не смог выдавить ни слова, когда мы встретились взглядами. Передо мной стояла странная «худая шпала» мужского рода с разрисовкой «Джокера» на лице. Одежда из восемнадцатого века в виде фрака и панталон никак не сочеталась с агрессивно – депрессивным художеством. Разве что клоунские красные ботинки немного соответствовали стилистике грима. Пародия Джокера нарушила тишину задорным:

– Прошу на красную кровавую дорожку!!!

– Что, простите? Кровавую?

– Ох, Никита! Так волнуюсь, что путаю слова и дрожу, как осиновый лист на осеннем ветру. Конечно же, ковровую!

«Шпала» взором показал путь, и я шагнул под вспышки фотокамер, аплодисментов и восторженные крики неизвестных встречающих. Пока шёл, накрывало приятное чувство – быть в центре внимания и осознавать свою уникальность, вот только пока не совсем ясно, какую? Надеюсь, мне объяснят, и, возможно, если сделка окажется выгодной, я задержусь здесь.

На входе меня встретили две полуголые фигуристые нимфы в прозрачных чёрных платьях, под которыми отсутствовало бельё. Я уже приготовился фантазировать на тему «тройничка», как вдруг проникновенный голос сзади остановил меня громким:

– Не сейчас.

Я обернулся и увидел, пожалуй, одного из самых красивых мужчин на моей памяти. Возраст был неясен и разбросан в промежутке от двадцати пяти до сорока лет. Одежда подобрана, скорее, для пляжного отдыха, чем для светского мероприятия. Белые укороченные джинсы, такого же цвета футболка-поло и чёрные мокасины «Prada», которые я сам хотел когда-то купить, но передумал. Фигура древнегреческого бога, а возможно, и лучше. По крайней мере, я никогда не восхищался мужской красотой, а тут это случилось… непроизвольно. Черты лица удивительно правильные: умеренно пухлые губы, прямой нос средней длины, выразительная форма глаз и ярко-синий цвет, будто не настоящий, густые тёмно-русые короткие волосы небрежно растрепались в модной укладке. Всё в нём было идеально. Я любовался и не мог оторвать взгляд.

– Добрый вечер, Никита. Меня зовут Анатас, ударение на первую букву. Я рад видеть тебя на балу в твою честь.

– Анатас? У вас прибалтийские корни? Что за имя? Никогда не слышал.

– О, у меня многовековые разнообразные корни, и не сосчитаешь, сколько их! Прогуляемся, я покажу свои владения?

– С большим удовольствием.

Анатас с первых секунд расположил к себе. Такие люди как магниты, к ним тянет с непреодолимой силой. В нём была какая-то магия и тайна, которые хотелось разгадать.

Сиюминутно к нам подлетела юная официантка с подносом, на котором кучковались бокалы с шампанским, и предложила отметить встречу. Я замешкался. Возможно, если бы я не пережил муки в городе Ч. и не помнил жгучую боль от водки, которая сочилась сквозь мои раны, я бы с удовольствием взял бокал с шампанским, и не один…

Но сейчас я не мог. Я чувствовал отвращение. Впервые в жизни из моего рта вырвалось:

– Спасибо, я не пью.

Оживлённый зал, наполненный нарядными гостями, стих. Гости подозрительно уставились на меня. Я смутился, но, не отступив от заявления, повторил:

– Я не пью алкоголь, можно воды?

Все хором заржали и синхронно отвернулись от меня, продолжив увлекательные великосветские беседы. Спустя несколько минут мне принесли стакан с водой, и мы с Анатасом неспешно направились изучать окрестности.

Повсюду искрило от блеска и великолепия. Складывалось впечатление, что каждый из гостей прошёл трансформацию преображения в бутике у Гордея. Мне стало смешно от мысли, как Слава отлавливает на своём пижонском авто всякий уличный сброд и дарит «путёвку в жизнь», отформатированную «тяжёлым люксом». Мужчины и женщины мило беседовали. Кто – то обнимался, кто-то выпивал на брудершафт. На круглых мраморных столах полыхало всеми цветами изобилие еды и напитков. В воздухе витала непринуждённая лёгкая атмосфера, заставляющая забыться и наслаждаться происходящим. Анастас разглядывал меня и улыбался во весь рот, обнажая белоснежные ровные зубы.

– Никита, нам нужно поговорить наедине. Не против покинуть это место?

– Да. Могу сначала немного перекусить? Я голоден. Вот только я бы хотел простой еды, которой здесь не увидел.

– Заказывай всё, что пожелаешь! Наш повар исполнит заказ.

Я вспомнил, как мама готовила мне на завтрак гречку с молоком. Когда я доедал кашу, она ставила передо мной большую кружку с горячим какао и тоненький кусочек хлеба.

– Можно гречку с молоком, какао и кусок хлеба? Я сто лет не ел ничего подобного.

– О, сентиментальные лакомства из детства? Как трогательно! Сейчас сделаем. Пройдём в сад. Там есть специальный столик для тебя.

Мы вышли на свежий воздух. Пахло свежескошенной травой и лавандой с близлежащих полей. Поблизости виднелась летняя беседка, окутанная гроздьями винограда. На столе ждал мой заказ. Внутри всё сжалось от воспоминания о маме. Мягкие бархатные кресла манили остаться здесь надолго. Я сел и принялся за ретроспективное угощение, а Анатас начал посвящать меня в подробности сделки.

– Никита, я в этом городе главный, так скажем, мэр по-простому. У меня есть полномочия сделать тебя знаменитым и успешным певцом самого высокого уровня. Но поскольку ты не обладаешь выдающимися вокальными данными, нужен апгрейд. Я могу преобразить твой голос в нечто грандиозное.

– Это очень странно, если честно. Я никогда не мечтал о такой карьере. Я ровно отношусь к музыке и пению, но чувство, которое возникает от ревущей в экстазе толпы, потрясающе сильное и в высшей степени приятное. Я – звезда… Никогда раньше такого не испытывал.

– Пфф, это только промоверсия, ты ещё не распробовал кайф. Представь, когда ты заживёшь такой жизнью! Все будут у твоих ног… любить, поклоняться, превозносить!

– Звучит вкусно, но какова плата? Что я должен отдать за возможность быть на «гребне волны»?

В глазах Анатаса мелькнул азарт. Он хлопнул по столу, на котором тут же появился кусок потрёпанного пергамента.

– Это – договор. Твоё согласие и подпись дают пропуск в мир славы и успеха.

Протянув контракт, мэр откинулся на спинку кресла и мечтательно уставился в ночное звёздное небо. Я начал внимательно изучать бумагу. Красивым почерком были прописаны все привилегии, которыми я буду обладать. Пока читал, думал, что ни один здравомыслящий человек не сможет отказаться от такого предложения. В конце мелкими буквами другим почерком было нацарапано: «В обмен на все вышеперечисленные блага душа Никиты Алексеевича Соколова после его физической смерти отходит в безраздельное владение к Князю мира сего».

Стало не по себе. Совсем недавно слово «душа» для меня было бессмысленным набором букв. В мире, где я жил, технологии дошли до обеспечения бессмертия человеку. Там я был богат и имел возможности сделать свою жизнь бесконечной. Мысли о душе не приходили в голову, пока меня не выкинуло сюда. И кстати, да, в каком я городе? Как он называется?

– Анатас, я могу подумать над предложением? Так сразу не могу ответить. Скажите, каково полное название города Т?

Собеседник ответил:

– Конечно, Никита. У тебя есть три дня. Пока можешь пожить в замке. Я распоряжусь, чтобы тебе выделили лучшую спальню. Ты разве ещё не догадался? Т – это талант! Город талантов, и ты – один из них! Гости очень ждут твоего выступления. Сегодня я покажу, как ты можешь петь и очаровывать публику. Я дам новый голос ровно на два часа, чтобы ты по достоинству оценил всю прелесть обладания им. Исполнишь мою любимую олдскульную песню?

– Какую?

– «Eagles» – «Hotel California». Я как-то давным-давно помогал сочинять её одному парню.

– Вы тоже музыкант?

– В какой-то степени…

– Но я не знаю эту песню. Как я смогу её исполнить?

– Это не проблема. Просто доверься мне! Нам пора.

Мы вышли из беседки и направились на моё первое выступление.

– Никита, зайдём с чёрного хода сразу на сцену! Твоя группа уже ждёт.

– Моя группа?

– Да, три лучших гитариста. Ах да, забыл сказать про бонус. Ты умеешь играть на ударных. Будешь одновременно петь и барабанить! Гениально, правда?

– Согласен.

Незаметно прошмыгнув с «чёрного хода», я оказался в свете софитов и окружении статных гитаристов. Оглушительные аплодисменты взорвали тишину. В секунду в меня будто что-то проникло и, задержавшись в области грудной клетки, разлилось горячей волной по телу. Я сел за барабаны, начался проигрыш, фанаты завизжали от возбуждения. Через минуту я открыл рот и не своим голосом запел на английском: on a dark desert highway…

Это было так мощно и красиво, что разорвало меня внутри в счастливые клочья. Эндорфины и адреналин зашкаливали. Никогда не испытывал ничего подобного. Я владел публикой безраздельно, управляя её эмоциями и поведением через песню. Манящая и сладкая власть поглотила меня…

Казалось, ещё немного, и начнётся оргия. Многие из присутствующих девушек начали извиваться в соблазнительных танцах и оголяться топлес. Заворожённые женскими прелестями мужчины не терялись, хватая податливых искусительниц в цепкие объятия. Моя музыка заставляла людей терять контроль и поддаваться общему сексуальному психозу. На это было очень увлекательно смотреть, особенно со сцены. Я, конечно, принял бы участие в этой вакханалии, но не сегодня – слишком устал.

Отыграв двухчасовой концерт, я увидел в толпе Анатаса и его выставленную вперёд ладонь, обозначающую «стоп». Я вышел на поклон, ещё раз искупавшись в лучах славы и покинул сцену в окружении двух нелицеприятных амбалов. Меня завели в подвальные лабиринты, и, сыграв в непримечательную бродилку, я вышел с другой стороны замка.

На выходе меня встретил маленький сухой старик с длинной седой бородой и глазами-пуговками.

– Я – Пыль. Анатас попросил проводить вас до спальни.

– Пыль? Ну и имена здесь.

Старик молча пошёл вперёд, я следом за ним. Достав из кармана резной ключ змеевидной формы, он открыл железную дверь, и мы зашли внутрь. Увидев винтовую лестницу, я напрягся. Пыль тут же «обрадовал» меня:

– Всего шесть пролётов, и мы на месте. Только б дойти и не сдохнуть по дороге. Старикашка резво зашагал по ступенькам, показывая своим видом превосходство надо мной. На последнем издыхании я, похожий на сутулую псину, участвующую в дневном марафоне на дистанции пятьдесят километров спортивной ходьбой под раскалённым солнцем, покорил последнюю ступеньку и пришёл на финиш.

– Добрых снов, Никита!

Пыль распахнул дверь спальни. Я зашёл в спасительное пространство и, не глядя по сторонам, рухнул на кровать.

Я очнулся от того, что кто-то усиленно пинал меня в бок. Вокруг было темно, я почему-то валялся на сырой холодной траве. Что за фокусы? Я могу хоть немного отдохнуть в этих краях? Где-то недовольно просипел мужской голос:

– Отдохнёшь в гробу!

– Кто здесь? Что вам нужно от меня?

– Хочу рассказать свою историю, пока ты не завяз в трясине и не продал душу за фуфло.

Чиркнув зажигалкой, незнакомец поджёг подготовленные поленья. Вспыхнуло ровное пламя и осветило рассказчика. Это был сгорбленный жилистый парень. Вроде молодой, но изрядно помятый: сторчавшийся букет хронического алкаша с белоснежными прожилками кокаиновых дорожек. Всклокоченные немытые патлы, одутловатая образина, стеклянный отсутствующий взгляд и резко пахнущие отрепья, покрывающие измождённое тело, вызывали рвотный рефлекс. Парень закурил вонючую сигарету и сказал:

– Знаю, блевать хочется. Я превратился в неслыханное дерьмо. Всё верно.

– Кто ты?

– Рок-звезда старого пошиба.

– Тебя сдали в утиль?

– Можно и так сказать. Давай ты не будешь перебивать! Мало времени. Возможно, то, что я скажу, даст тебе шанс удрать из этого города сломя голову.

– Хорошо, я слушаю.

– Я в заточении уже триста лет. Все страсти связаны и цепляются одна за другую, поэтому меня мотает из одного города в другой транзитом. Однажды, когда система «перелётов» залагала, меня случайно выкинуло на заброшенную поляну, которая находилась вне зоны наблюдения хозяев. Здесь можно ненадолго укрыться и чуть-чуть передохнуть от вечных мук. Иногда сюда забредают живые заблудшие души, как ты.

– А ты уже мёртв?

– Я же просил не перебивать!

– Прости.

Парень нервно вздохнул и продолжил:

– Я всегда хотел прославиться. Жил музыкой с детства, умел играть на разных инструментах, имел безупречный слух и красивый голос. Мечтал о всемирной известности, но к двадцати пяти годам только и мог что бренчать на корпоративах и в дешёвых забегаловках в окружении третьесортной группы единомышленников.

С четырнадцати лет я начал заливать себя алкоголем, перепробовал всевозможные наркотики и оставался на задворках славы, чувствуя себя непризнанным гением. Я обозлился на людей, которые не признавали моих песен. Думал, что они непроходимые идиоты, раз не понимают тех мелодий и стихов, которые я творил. Мне только и оставалось, что перепевать чужие хиты и выть по ночам от тоски и разочарования.

Но однажды счастливый случай постучал и в мою дверь. Со мной договорился о встрече влиятельный продюсер и выкатил предложение, от которого я не смог отказаться. Как только контракт был подписан, я «попёр в гору», выпуская один альбом за другим. Я собирал многотысячные стадионы. Оголтелые фанатки ночевали у моего дома и плакали навзрыд от неразделённой любви. Высокопоставленные люди дарили неслыханные подарки и платили на закрытых выступлениях суммы, на которые можно было спокойно жить лет пять, ни в чём себе не отказывая. Я погряз в легкодоступных женщинах, наркотиках и всевозможных наслаждениях.

Год я жил под кайфом. Но потом всё обрушилось. Почувствовав вкус славы, я не заметил, как изменился. Стал заносчивым, грубым. С пренебрежением относился к людям ниже по статусу, хотя, казалось бы, совсем недавно сам был никем. Во мне начала разрастаться чёрная дыра, которая день за днём поглощала меня, не оставляя шанса на спасение.

Я начал искать утешение в более жёстких извращениях – сексе, тяжёлой «дури» и дорогих игрушках в виде яхт и машин, но ничего не помогало. Я задыхался от боли, которая, как стервятник, вырывала куски плоти у раненого зверя и ждала смерти, чтобы утащить к себе в гнездо и раскрошить до костей. Знаешь, музыка – одно из самых сильных орудий в борьбе за душу человека. Она проникает сразу в сердце, минуя разум, и в этом таится главная опасность. Есть поистине гениальные произведения, пронзающие острой иглой и погружающие в диалог с вечным, таинственным и одновременно хрупким смыслом познания жизни. Классика не увядает со временем, потому что наделена сокровенной глубиной, бьющей точно в цель. Она затрагивает самые сложные и тонкие струны души и увлекает за собой на поиски истины. Я же играл музыку, которая рождала в людях духовный нигилизм и поднимала на поверхность низменные инстинкты. Моя сделка включала в себя следующие заражающие постулаты: сотвори себе кумира и бери от жизни всё, что хочешь.

Я был кумиром многих и вдохновлял людей на похоть, разврат, гнев, зависть, глупость, которые скидывали заражённых магическими нотами людей прямиком в пропасть. Я стал причастен ко многим падениям, став «убийцей без ножа». Под мои песни кончали жизнь самоубийством, участвовали в оргиях, напивались и обкалывались до смерти.

Я перестал сочинять песни – за меня их писали. Я чувствовал себя глупой игрушкой в умелых руках кукловода. Сцена перестала приносить радость. Каждый день я мечтал побыстрее сдохнуть. И, наконец, в тридцать семь лет умер от передоза, оставив после себя нелицеприятную биографию с внушительным шлейфом разрушений, пять внебрачных детей, два платиновых альбома и кучу недвижимости, купленной в разных концах света.

Парень замолчал и уставился на огонь. Я висел на волоске от заключения контракта. Почему этот человек появился именно сейчас и окатил меня «ледяной водой», чтобы я очнулся?

К чёрту эту славу, мне нужно двигаться дальше! Но как? Как я теперь выберусь из этого города? Куда бежать? Где искать следующий ключ? Связка, дарованная чудовищем, потерялась. Я нарушил молчание, полюбопытствовав:

– Как тебя зовут?

– Это уже неважно. Ты в городе Тщеславия, и нужно уносить отсюда ноги.

– Но как? Ты знаешь выход?

– Анатас не отпустит тебя просто так. Если ты не подпишешь сделку – от пряников он перейдёт к кнуту. Будет пытать и мучить тебя до тех пор, пока не согласишься на его условия. Он не терпит непокорных. Рок-звезда пошарил в кармане и протянул мне ключ в форме козлиного рога.

– Я однажды выкрал дубликат ключа от города Б у глупого прислужника, сам не знаю, зачем. Мотался с ним без надобности, не находя применения, и вот теперь стало ясно, для чего он был нужен.

– Город Б? Ещё не легче. Какое полное название?

– Даже гадать не придётся, когда в нём окажешься. Там никто не скрывает название.

– Почему ты мне помогаешь? У тебя тоже есть выгода?

– Я натворил много зла при жизни и теперь расплачиваюсь. Немногие живые души залетают сюда, и если у меня получится быть причастным к твоему исцелению, это хоть как-то смягчит бесконечные страдания. Пусть всё получится! Дверь на дне искусственного водоёма мерцает бордовым светом. Как проснёшься, беги без оглядки из замка, ныряй в воду и плыви на сияние.

У музыканта преобразилось лицо. Я протёр глаза, чтобы убедиться, что это не глюк. На меня смотрел добрый голубоглазый мальчишка с ярким румянцем на лице, золотистыми светлыми кудрями и очаровательной улыбкой. Ком подступил к горлу. Музыкант «считал» моё растерянное выражение лица и сказал:

– Ты что, видишь меня мелким, да? Сколько мне лет?

– Лет семь-восемь от силы. Это как?

– Так работает искупление. Я на миг становлюсь чище. В детстве мы все – добрые светлые ангелы с открытыми сердцами, но со временем сами себе обрезаем крылья, чтобы не летать, а ползать.

– Я во сне?

– И да, и нет. Будь осторожен! Он начинает догадываться…

Резкий звук расколотого стекла выдернул меня из сна. Я открыл глаза и увидел перед собой улыбающегося Анатаса.

– Никита! Нельзя так долго спать, нас ждут великие дела. Даю тебе тридцать минут на сборы, и поедем на презентацию твоей новой песни.

– Доброе утро! Да, конечно.

Я старался не думать о том, что было со мной ночью, и, как заведённый, напевал про себя приставучую мелодию со вчерашнего концерта, чтобы «продюсер» не смог прочитать мои мысли. Как только за Анатасом закрылась дверь, я судорожно начал ощупывать себя в поисках ключа. Он оказался в кармане брюк. Дело оставалось за малым. Пробраться к пруду и нырнуть вглубь на поиски.

Я осмотрелся по сторонам. В комнате, украшенной в стиле барокко, царила гиперболизированная помпезность. Витиеватые изогнутые линии, обилие декора и кремовозолотистые оттенки интерьера страстно шептали на чувственном итальянском о том, что здесь живут аристократы, ежедневно купающиеся в изобилии и шампанском. Я привёл себя в порядок и, спрятав ключ в потайном кармане пиджака, спустился вниз.

В лицо ударил тёплый утренний ветер. Круглая жёлтая звезда на ярко-голубом небосводе широко раскидала ослепительно белые лучи. Она мягко обнимала пышные кроны оливковых деревьев, ласковым светом пробуждала к новому дню заснувшие купола хрустальных колокольчиков и резвилась с водной гладью – шустрые солнечные зайчики от её лучей то и дело играли друг с другом в догонялки.

Идиллию прервал чёрный «Rolls-Royce Phantom», подкативший ко мне. Из салона выскочило сто шестьдесят сантиметров недоразумения, на вид лет сорока, с приплюснутым лицом французского бульдога. Хаотично раскидывая коротенькие ручонки в разные стороны, оно экспрессивно заголосило: