Читать книгу Дети Ущербных Лун - Группа авторов - Страница 4

– А ты на самом деле такой, как про тебя говорят, Комеш-Кар-суми?

– Какой?

– С ледяным сердцем. Ни на одну девушку смотреть не хочешь, любить себя не дозволяешь?

– Правда. Подними подол повыше, Айнагуль-джан. Не больно?

– Щекотно…

***

Уж трижды три раза Аэ и Ухира прошли Небесной Тропой над Ураз-Теримой с того дня, как умерла старая Зейфира. Провожали ведунью все от мала до велика, много слёз благодарных было пролито над её могилой. Всех нынешних ураз-теримчан знала Зейфира-суми с рождения, каждому хоть раз в жизни да помогла. Один только Олесь не плакал, прощаясь с наставницей. Потому что к тому дню уже разучился плакать.

За время ученичества выцвели глаза пасечникова сына, перекипела небесная синь в яркое серебро. Комеш-Кар, Серебряноглазый – так обращались к нему теперь, лишь мать с отцом да братья по-прежнему Олесем называли и всё надежды не теряли, что когда-нибудь повстречает младший свою суженую. Не торопился разочаровывать родных ученик Зейфиры-суми, лишь кивал согласно.

Вырос Олесь, сошла худоба с ладного тела, как сходит первая детская шубка с растущего бельчонка-тиенкая. Развернулись плечи – широкие, не хуже отцовских, окрепли руки. Всем стал хорош сын Дахира и Олюны – и ростом, и статью, и улыбкой белозубой. Заглядывались на него девчонки-погодки, вздыхали украдкой девы постарше, старухи о былой любви грезили, глядя на тонкий стан да густые светлые волосы, в тугую косу заплетённые, узорчатой тесёмкой перевязанные.

И сила в нём проснулась – будто всегда была, только спала. Телесная сила, от отца перешедшая, и незримое могущество, что лишь ведунам-суми подвластно. Чем больше Зейфира рассказывала да показывала, тем ярче видел Олесь тайную, от людских глаз сокрытую жизнь вокруг себя.

С неведомых времён, задолго до того, как первые люди ступили на землю Терианы, жили здесь создания дивные – по своим законам и обычаям, своим разумением. Бродили по заповедным чащам лесные духи – шаурали, плескались в омутах водяницы, сау-ансы, сторожили самоцветные жилы в горах огненные драконы-силаны. В прибрежных сосновых борах обитало племя золотых рысей, умевших принимать человеческий облик. Соседи-вильдринги их виерами назвали, урманичи – Мач-Кеш, люди-кошки. В далёкой степи люди-волки жили, светозарины их нарекли велиольфами. Никому из этих народов не было дела до людей – но только до той поры, пока не посягнули люди на их исконные владения. С оборотнями по-доброму столковаться удалось, всё ж таки они наполовину людского рода-племени, а вот с прочей нежитью замирья не было.

Стоило лишь отбиться от своих одинокому лесорубу, выходил на тропу шаурали, смотрел в глаза человеческие, завораживая непроглядной чернотой, и зазывал бедолагу в гости к себе – обещал показать дом лесной, богатствами несметными до крыши наполненный. Многие, ох, многие из урманичей духам лесным доверились. Без числа таких простодушных сгинуло в непроглядных чащобах, на радость поджарым быстрым волкам и огромным мохнатым медведям.

Сау-ансы протягивали маленьким мальчикам золотые кувшинки на прозрачных ладонях – и восхищённые малыши без всякого страха ныряли в бездонные омуты. А парней постарше завлекали водяницы серебристым смехом да упругими грудями под волнами зеленоватых кудрей. Заплывали молодые урманичи на глубину, и никто не ведал, что с ними потом случалось. Ни тел сыскать не удавалось, ни отвадить всё новых безумцев, кому вскружили головы серебристый смех да венки из золотых кувшинок.

Юных девушек подстерегала иная напасть – приходили в селения урманичей под видом заезжих купцов драконы-силаны. Приносили с собой короба, доверху наполненные сверкающими бусами, искусно выделанными подвесками. Расхватывали девушки иноземные диковинки, вымаливали у родителей на обмен молоко да мясо. Загружали силаны провиантом целые обозы телег и уезжали из селений – а потом сбегали из родных домов обезумевшие от тоски девчонки. Сами бежали к далёким Огневым горам, выбирая незрячими глазами верную дорогу среди скал да ущелий. Застили глаза девичьи чары, на самоцветные камни ожерелий наложенные. Ни одна потом домой не возвращалась, а через какое-то время приходили богатые купцы в другое селение.

Про всех них поведала Олесю Зейфира-суми, научила, как обереги делать для охотников и лесорубов, как отваживать водяниц от озера Бик-куль, рядом с которым Ураз-Терима раскинулась. От силанов-драконов никакие обереги не спасали, но стараниями Зейфиры-суми перестали на торжища в Ураз-Териме невинных юных дев допускать, а на замужних и вдовых драконье колдовство не действовало.

Были и другие создания, тоже человеку враждебные, но не исконные, а родившиеся уже от самих людей. От злобы людской, от зависти и в сердцах брошенного бранного слова, расползались по домам чёрные слизняки – шахтаны. Взрослых не трогали, выбирая добычу послабее и послаще – маленьких детей, только что народившихся ягнят, телят или жеребят. Присасывались шахтаны к тонким шейкам, выпивали до капельки жизненную силу.

Когда хозяйки в домах грязь разводили, про метлу да тряпку забывали, заводился под полом бесёнок-лиходей, Наки-Тырнаки. Пугал детишек стуком да стрёкотом, цветы в горшках расписных высушивал, из пирогов начинку выгрызал.

А ещё были уж совсем чудища-страхолюдины, которым мало было жизненной силы и страха человеческого. Те, что пили живую кровь, вселяясь в умерших. Вильдринги называли их льяхами, светозарины – вомпэринами. Урманичи нарекли чудищ кан-ириши и боялись больше всего.

Про всех них знала Зейфира-суми. Затвердил Олесь со слов наставницы наговоры обережные, навострился сходу замечать чёрные рожки слизней-шахтанов да носить в кармане заветный мешочек с крупной солью.

Учила Зейфира Олеся и обычные хвори лечить – травяными настоями, мазями на медвежьем жиру, заговорённой водой. Учила крови не бояться и сшивать страшные раны нитками из воловьих сухожилий. Роды принимать, из запоя выводить, будущее рассказывать по разложенным на чистом полотне речным камушкам – всему учился Олесь, и уходило по каплям синее сияние из мальчишеских глаз, сменяясь холодным серебряным блеском.

Молод ещё был новый ведун-суми Ураз-Теримы, но никто бы не сказал, что несведущ. Понемногу отходила от ежедневных забот старая Зейфира, всё чаще звали урманичи Олеся в свои дома на подмогу, и ни разу не уходил сын Дахира от больных да страждущих с пустыми руками. А уж слов благодарственных слышал столько, сколько обычный человек за две жизни не услышит.

Гордился сыном Дахир-пасечник, задирали носы Васыл с Тимехаром, только Олюна гладила Олеся по отросшим до пояса светлым волосам и прятала слезинки за расшитыми рукавами рубахи.

Комеш-Кар, Серебряноглазый. Долгий век подарит ему сила суми. Долгий и одинокий.

***

– Я же красивая, да, Комеш-Кар-суми?

– Красивая, Айнагуль-джан. Больше не болит колено?

– Совсем не болит! Спасибо, вылечил меня! – вскочила на ноги тоненькая ясноглазая девушка, закружилась по просторной комнате в доме ведуна. – Танцевать смогу всю ночь, до самого утра! А ты придёшь сегодня ночью к костру, Комеш-Кар-суми?

– Приду.

– Будешь со мной танцевать? – подошла поближе ясноглазая, тронула несмелой ладошкой гладкую щёку, отвела светлую прядь. – Ты самый красивый в Ураз-Териме, Комеш-Кар-суми.

– Буду, Айнагуль-джан. Обязательно станцую с тобой.

С любой может закружиться в танце молодой ведун. Ни одна девушка в Ураз-Териме не откажет ему – ни в танце, ни в поцелуе. А захотел бы – любая пошла бы с ним в его дом, или под сень близкого леса, или на берег озёрный, где в густой траве мерцают золотые светлячки.

Не захочет. Красивое сильное тело не жаждет нежной ласки, не тоскуют по жарким поцелуям чётко очерченные губы.

Комеш-Кар-суми. Серебряный взгляд, спокойное сердце. Доброе сердце – но закованное от пламени любовного в ледяную броню колдовской силы.